Анатоль Нат - Шишки без ягод

— До дома добрались благополучно, переночевав в пути под елью и проведя, практически всю ночь, без сна. Тихо прошли в ворота, вместе с людьми, собирающимися на поля. Поздоровались с охранниками и тихо, мирно, рано, рано утром, постучались в дверь землянки….

— Из землянки, потягиваясь и позёвывая, появился сонный профессор. Лицо Корнея, в этот момент, надо было видеть. Сначала он побледнел, потом он покраснел, потом оно приобрело нормальный цвет, но сузились глаза. А рука медленно потянулась к висящей за спиной сабле.

— Как водится, профессора спасла случайность. Сабля, прижатая к спине тяжёлым рюкзаком, съехавшим боком по спине и перекосившим ножны, за что-то там зацепилась, её заколодило, и она никак не хотела доставаться. Пока Коней с перекошенным от ярости лицом дёргал и дёргал её за рукоять, профессор, совершенно ничего не понимая, стоял прямо перед ним и наивно хлопал глазами, не делая ни малейшей попытки куда-либо скрыться.

— Во, — сказал вконец растерявшийся профессор, — а мы вас так рано и не ждали. Думали, что вы раньше, чем ещё через неделю, не будете.

— Маня! — закричал он в полураспахнутую дверь, повернувшись спиной к Корнею. — Маня! — рявкнул он. — Иди встречай.

— Извелась вся, бедняжка, — заметил он, поворачиваясь обратно, зевая и почёсывая голое брюхо. — Пока вы там шлялись, незнамо где, она мне тут всю плешь проела…

— А что это ты тут делаешь? — недобро спросил Димон, старательно оттирая в сторону Корнея, так всё и рвущего саблю из заколодивших ножен.

— Да я, — смущённо замялся профессор, — решил к Вам перебраться, так сказать поближе к рабочему месту. — Вот, Маня не против, — ткнул он пальцем в появившуюся из двери, сияющую как натёртый пятак, полуодетую Маню.

— Ребята, — мило улыбаясь, протянула Маня. — Вернулись. А мы вас так рано не ждали.

— Заметно, — голосом, чуть теплее арктического льда, протянул Корней. — Заметно, — повторил он, наконец-то сбросив на землю перекосившийся на спине рюкзак, и бесполезную уже саблю.

— Что заметно, — насторожилась недоумевающая Маня.

— Заметно, — заорал Корней, ткнув пальцем в профессора, так и хлопающего очумело глазами.

— Что-о-о? — тихо протянула Маня, до которой неожиданно стало доходить, что здесь происходит, и в чём её обвиняют. — Скотина! Да я же тебя, гад, ждала! — зашипела она от возмущения, подхватывая здоровенный дрын, которым они все пользовались для подпорки разваливающейся от дряхлости двери. — Все глаза, гад, по тебе выплакала, — заорала она, перетягивая Корнея по спине разлетевшимся на пару кусков дрыном. — Сна нормального, гад, не видала. А ты меня, подозреваешь! Убью! — заорала Маня, потрясая обломком дрына и кидаясь за бросившимся в сторону Корнеем.

— Милые ругаются, только тешутся, — флегматично заметил Сидор, стараясь, тем не менее, не попадаться на пути, носящейся вокруг землянки, парочки. — Однако и прибить могут, — опасливо увернулся он от свиснувшего над головой обломка окончательно разлетевшегося в руках Маши дрына.

— Милые то, милые, а рука у обоих тяжёленькая будет, — пробормотал Димон, осторожно огибая по широкой дуге разбушевавшуюся Маню. — Как вспомнишь его учебный меч, — пояснил он ухмыляющемуся Сидору, устраиваясь рядом с ним на скамеечке перед входом, — так битый лоб сразу о себе напоминает.

— Чего это они? — продолжая удивлённо наблюдать над рассвирепевшей Маней, спросил их профессор. — То ждала, ждала. Чуть ли не все глаза проплакала. От каждого стука в дверь вскакивала, а тут прибить готова?

— Это лубов, — глубокомысленно заметил, улыбнувшись, Сидор, сладостно потягиваясь и распрямляя затёкшую спину. — Ничего. Разберутся, — хмыкнул он, прислушиваясь к установившейся за землянкой тишине.

— Во, — кивнул Димон в сторону затихшей за откосом парочки, — помирились. Ну теперь можно и праздник по встрече готовить.

— Главное тяжесть эту, — мстительно пхнул он ногой тяжеленный рюкзак, — с глаз долой убрать, чтобы ни о чём не напоминала, а там, можно в баньку и за стол.

— Пойду ка я баньку протоплю, — поднявшись со ступеньки землянки, на которой он сидел, проговорил профессор и направился к недостроенной части их пристройки. — Это единственное, что уже готово, — пояснил он, оборачиваясь и отвечая на недоумённые взгляды Сидора с Димоном, недоверчиво разглядывающих строительный хаос. — К вашему приходу торопились. Ещё никто ни разу так и не воспользовался. Вы будете первыми, — улыбнулся он.

Глава 4 Выбор где жить и чем заняться

Утро первого дня отдыха после возвращения из экспедиции за жемчугом началось преотвратно. Ещё только в мутном, давно никем не мытом, стекле едва, едва обозначились первые робкие признаки посветления, как в покосившуюся дверь землянки, забухали чем-то тяжёлым. Однако, из-за неплотно закрытой двери не раздалось ни единого звука.

Никто не пошевелился. Вставать в такую рань, в первый же день после возвращения из тяжёлой экспедиции, казалось даже не кощунством, а самым натуральным преступлением.

Однако спать было уже совершенно невозможно. Никто и не спал.

Неведомый ранний гость совершенно не желал угомониться и раз за разом бухал в хлипкую дверцу чем-то тяжёлым. Наконец, из самого тёмного угла, отгороженного от общего помещения куском старого, ветхого одеяла, донеслось слабое шевеление.

— Кто-нибудь встанет и убьёт эту сволочь, — слабым плачущим голосом просипела спросонья Маня. — Есть в этом доме мужчины, или мне, слабой женщине, придётся вставать и нести своё бренное тело на поругание рассветного холода.

Из щелей отчаянно перекошенной дверцы явственно потянуло предрассветным холодком.

— Совсем же, бессовестный, дверь раздолбает, — уже в полный голос, продолжила недовольно Маня.

— А она ничего, соображает, — донёсся из другого угла совершенно проснувшийся голос Димона.

— Да, да, — встрял также проснувшийся Сидор. — Она и пойдёт, — безжалостно он припечатал, как отрубил. — Будет отрабатывать за те издевательства, что наши бренные тела и души претерпели у амазонок.

— Не всё кошке, мышки, — радостным голосом подтвердил тоже не спящий Корней. — Вперёд, подруга, тебя ждут великие дела.

— Гады! — обречённо проговорила Маня и громко, демонстративно стеная, завозилась за занавеской.

— Не гады, не гады, а твои мужья, — тут же встрял Димон, — трепетные и ласковые. И, вообще, где эти самые ласки, где забота о слабом и трепетном мужецком тельце. Где кофий в постель, наконец-то.

— Ну, всё! — обречённо пробормотала Маня. — Теперь то меня всякий гад может пинать. А тогда и не знала, что говорить то. Ну, подумаешь, всего то и сказала, что мне по утрам мужики кофий в постель подают. Да! Размечталась. А кто о таком не мечтает? Ну, чего прицепились? Ведь не только о себе я беспокоилась, но и о нас обо всех. Не дай бог, прицепились бы те бабы скаженные. Что бы тогда делали? А?

— Ага. Мечтает она. Особенно здесь, на этой планете, где о кофе и не слышал никто и никогда. Чуть нас всех не засыпала. Так что, ты теперь не оправдывайся, не оправдывайся. Теперь, пока кофию не достанешь, не быть тебе царицею морскою, а быть у нас на побегушках, — весело загалдели все мужики разом, вскакивая с лежаков и судорожно бросившихся одеваться. К этому времени, от старой, хлипкой дверцы уже практически ничего не осталось, и, через порушенные бренные останки разбитого вдрызг дверного полотна вместе с рассветным холодом, в землянку пробиралось что-то серо-чёрное, бесформенное, к тому же матерно ругающееся. Только эта матерщина на чисто русском языке и спасла раннего гостя от кучи метательного и колющего оружия, готового к немедленному употреблению. Всё-таки время, проведённое в тяжёлой экспедиции, не прошло даром, и теперь по землянке скакала полуголая толпа вооружённых мужиков, готовая к немедленной расправе над нарушителем спокойствия.

В тёплую, прогретую за ночь, такую уютную землянку, через распахнутую настежь дверь, широкой полноводной рекой хлынул стылый осенний воздух, а через останки двери, весело скалясь, в землянку заглядывал местный староста.

— А-а-а-а! — послышался из угла отчаянный, полный тоски, вопль Маши. — Замораживают! Живьём, гады, как Карбышева, замораживают.

— Это месть, — обречённым голосом проговорила она. — И за что? За что, я вас спрашиваю!? Меня, совсем невинное дитя, третируют. За пару слов, совершенно невинных, заметьте — невинных, а случайно с языка сорвавшихся. Ну подумаешь, что-то там спьяну сболтнула. С кем не бывает?

— Ну, где? Где, я вас спрашиваю. Где я вам кофию найду. На всей этой поганой планете, небось, нет ни одного, даже самого чахлого, кофейного деревца.

— Найди заменитель, — хмыкнул Димон. — Хоть что-то.

— Это будет ваше следующее задание, — весело откликнулся на его слова Староста. А что, в самом деле? Это мысль! Земли у нас тут много, жуть какая плодородная. Палку воткнёшь, и та растёт. Лето тёплое, даже жаркое.