Александр Казанцев - Фаэты (Журнальный вариант)
И вот теперь Брат Луа спешил поделиться с Аве и Мадой плодами своих раздумий, бессонных ночей, проведенных за чертежами.
— Я намечал облегчить здесь жизнь круглоголовых, — торопливо, но твердо говорил он. — Намечал строительство глубинных городов с искусственной атмосферой. На поверхности Мара, среди пустынь, которые вы видите в иллюминатор, я планировал оазисы плодородия. Нужно лишь оросить их талой водой полярных льдов, доставляя ее по глубинным рекам. Их придется прорывать, — и он доверчиво посмотрел на слушателей. — Я так ждал подлинных знатоков знания!
Мада подошла к Брату Луа.
— Мы знаем друг друга с детства, и оба любили Мать Луа.
— Почему любили? — насторожился фаэт, смотря на Маду.
Лада Луа, почувствовав сердцем тревожное, подошла к мужу.
— Я… я должна сказать вам все… — продолжала Мада.
— Как? Начинается война? — в ужасе спросил Брат Луа.
— Мать Луа пыталась предотвратить войну, — вдруг под влиянием какого-то наития сказала Мада. — И она погибла, Брат…
— Погибла? — побледнел фаэт.
— Ее убил негодяй Яр Альт. Но наша с тобой мать отомщена.
Брат Луа уронил голову на стол с разложенными на нем чертежами и зарыдал. Мада держала Аве за руку, сама едва не плача. Лада Луа бросилась к двери.
— Идет Мрак Лутон, сзывать на пир, — прошептала она.
— Он ничего не должен знать, — предостерегла Мада.
Малый мир крохотного населенного островка вселенной был подобен разобщенному, раздираемому враждебными силами большому миру планеты.
2. ЗОЛОТОЕ ЯБЛОКО
Самым сильным у Мады было ощущение света. Он яркой мозаикой падал наземь сквозь листву деревьев, стволы которых походили на сросшиеся корни. Вверху они раскидывались прозрачными шатрами, полными огней. Каждый плод там походил на маленькое светило.
Поток пены, низвергаясь с каменного уступа, играл трепетной радугой. Гладкое озеро, питавшее поток, лежало тихое, пересеченное искрящейся, перламутровой дорожкой.
По берегам росли причудливые деревья с золотыми яблоками. И вода манила Маду из глубины теми же яркими, чуть подернутыми дымкой плодами, до которых так легко дотянуться рукой.
Она подумала, какими нелепыми выглядят в таком месте два громоздких, неуклюжих существа: передвигаются на задних лапах, держат туловище стоймя, не переваливаются при каждом шаге из стороны в сторону. Их крепкий корпус с обручем на высоте бедер украшен спиральным орнаментом, верхние и нижние конечности скрыты надувшимися пузырями, а голова спрятана внутри жесткого шара с щелевидными очками.
По озеру плыли две огромные птицы с гордо изогнутыми шеями, они повернули головы с красными клювами и доверчиво поплыли к берегу.
Из леса появилось несколько легких четвероногих животных. На головах у них росли те же диковинные деревья с корнями-ветками, только без плодов и листьев. Животные стали пить воду.
На светлые пятна в тени древесных шатров мягко спрыгнул могучий зверь с зеленоватыми светящимися глазами. Шкура его сливалась со световой мозаикой. Гибкий, сильный, он неслышно направился к воде, не обратив внимания ни на рогатых обитателей леса, ни на странных пришельцев.
— Я даже не испугалась, — сказала Мада через шлемофон.
— Девственный, непуганый мир, — отозвался Аве.
— А сколько здесь света!
— Авторитеты Фаэны считали, что он может убить.
— Только тьму, невежество, злобу. Мы нашли мир, где нет и не может быть зла и ненависти.
Мада подошла совсем близко к водопою. Олененок с любопытством оглянулся, выскочив из воды, и ткнулся мокрой мордочкой в перчатку Мады.
— Могла ли я о таком думать на Фаэне?! — воскликнула она.
— Увы, не осталось им там места!
— Они дети света. Открой щели очков, посмотри. Не бойся, глаз самый приспосабливающийся орган. На Фаэне не поверят нашим рассказам.
— Миллионы фаэтов ждут их.
— Так не делаем ли мы здесь полдела?. Зачем эта оболочка, отделяющая нас от нового мира? Я совсем открыла очки!
— Мада, родная! — предостерег Аве. — Это опасно.
— Мы нашли мир удивительной красоты, но не доказали, что можем жить в нем.
— Надо помнить запрет Ума Сата.
— Чего бояться? Незримых опасных существ? Но свет лучшее лекарство против них. Я сама — сестра здоровья. Наши предки не задумывались, прививая себе болезнетворных во имя избавления всех фаэтов от смертоносных болезней. Именно врач на Земе должен первым освободиться от скафандра. Это его долг! К тому же я хочу искупаться в озере. Разве мой Аве, покорявший океанские волны на дощечке, отступит сейчас? Проглоти таблетки, которые я тебе дала. Они защитят тебя от неведомого мира Планеты Света. И ее свет поможет нам. Сними скафандр! И помоги мне.
— Зачем ты искушаешь меня, Мада?
— Чтобы сделать первыми то, что все равно надо сделать, Ведь не можем же мы вернуться на Фаэну, так и не попробовав жить здесь по-настоящему свободно, а не в скорлупе.
Говоря это, Мада сорвала золотое яблоко и протянула Аве:
— Очисти мне его, пожалуйста. У него кожура яркая, как Сол, и прочная, как наш скафандр.
Когда корабль «Поиск» стал приближаться к орбите Земы, участникам экспедиции все труднее становилось от яркого света Сола. Особенно жгучим он стал, когда корабль вышел на орбиту вокруг Земы.
Мада установила, что атмосфера планеты поразительно схожа с фаэнской. Лишь углекислоты оказалось мало, и «парникового эффекта» здесь не было. Планета свободно излучала в пространство избыток солнечного тепла. Потому условия существования на ней оказались сходными с теми, какие были на Фаэне, как это предположил когда-то Аве Map.
Тони Фаэ, звездовед, с увлечением поэта наблюдал планету. Большая ее часть была залита водой, как бы заштрихованной рядами волн. Поверхность морей и суши поражала разнообразием цветовых оттенков. Но больше всего над Земой было облаков. Одиночные облака бросали на поверхность планеты отчетливые тени, а в облачных океанах там и тут можно было различить спиралеобразные вихри бушевавших внизу ураганов, Но нигде: ни на суше, ни на морском берегу — не было видно пятен городов с расходящимися от них щупальцами дорог, что бросалось в глаза при взгляде на Фаэну из космоса.
— Должно быть, мер-ртвая планета, — предположил бортинженер Гор Зем.
— Живая! — воскликнул Тони Фаэ. — Зеленый цвет материков — это растительность. А другие оттенки…
— То-то и дело, в их тайну не проникнешь.
— Нет, почему же, — оживился Тони Фаэ. — Это легко!
— Р-разве? — удивился Гор Зем.
— Жрецы в древности считали, что каждое живое существо окружено ореолом излучения. Цвет его якобы позволял «психическому зрению» узнавать самые сокровенные мысли и чувства.
— Жр-рецы сочли бы планету Зему за живое существо?
— Чтобы составить ее карту, — засмеялся Тони Фаэ.
— Что ж, пр-риступим. Вижу в гор-рном хр-ребте чер-рные пр-роемы!
— Значит, Горы Злобы и Ненависти.
— Вр-роде как на нашей Фаэне. Дальше тянутся гр-рязно-зеленые долины.
— Долины ревности.
— А чер-рно-зеленые?
— Низкий обман.
— Стоит ли начинать с таких мр-рачных названий?
— Тогда смотри на большие просторы суши.
— Яр-ркий зеленый цвет.
— Жрецы считали его признаком житейской мудрости и тонкого обмана.
— Будем снисходительны к Земе, назовем сушу Континентом Мудрости без всякого обмана. А вот узкое море, на котором словно свер-ркают кр-расные молнии.
— Море Гнева.
— У него р-розовый залив.
— Залив Любви.
— А вот побер-режье кр-расновато-кор-ричневое.
— Берег Жадности.
— Недур-рно для будущих землян. Может быть, с синим океаном будет лучше?
— Океан Надежды.
— Его голубой залив?
— Залив Справедливости.
— Уже лучше. А эти огнедышащие горы с кр-расным пламенем и черным дымом?
— Вулканы Страстей.
— Убедительно. А какого цвета ор-реол у твоего друга Гора Зема?
— На карте планеты я назвал бы его Горой Силы и Щедрости.
— Спасибо. Каков же ор-реол у нашего Ума Сата?
— Ярко-голубой и золотисто-желтый. Такие места на Земе пришлось бы назвать высшими понятиями ума и чувств.
Молодые фаэты, продолжая игру, незаметно составили первую карту Земы с забавными названиями, вспоминая при этом и участников экспедиции.
— Что касается ореола Мады, — продолжал Тони Фаэ, — то это цветовая гамма зари в космосе.
— А сам Тони Фаэ? Не пылает ли он со времени посещения Деймо яр-рко-красным ор-реолом?
Тони Фаэ смутился.
— Видишь, — продолжал Гор Зем, — я не хуже др-ревнего жреца распознаю твой ор-реол, — и лукаво рассмеялся.
— Это не так трудно, — пытался защититься Тони Фаэ. — Можно вглядеться и в Аве, даже в Смела Вена.
