Лоис Буджолд - Криоожог
— Ну да, за исключением тех, для кого это последний и единственный шанс.
Тут настал черед Майлза призадуматься.
— Ну не получится же у них на сто процентов насытить рынок, даже при таких обстоятельствах. Есть ведь и верующие, кто не приемлет крионику.
— Да, отказники есть.
— Отказники?
— Вы не здешний? Я по акценту понял, что не здешний, просто показалось, что на Кибо вы пробыли дольше. Ну, в смысле, раз уж до нас добрались.
— Да все как-то случайно произошло. Но я рад, что на вас натолкнулся.
Сначала «размороженные», теперь вот «отказники». Интересно, какие еще местные словечки «забыли» упомянуть организаторы туров из криокорпораций? Такие «термины» вряд ли нуждались в пояснениях: Майлз хорошо понял, что имел в виду смотритель. По мнению Тенбери, идеология тех немногих суеверных, что предпочитали заморозке обычные похороны, была бесперспективной. Майлзу припомнились группы фанатиков-сектантов, что давали обет безбрачия, а потому вымирали за пару поколений. Вернее, без поколений. Тут пришлось временно согласиться с Тенбери.
Затем Тенбери указал Майлзу на дальнюю дверь, вывел из мастерской и гостеприимно пригласил на осмотр другого коридора, к счастью, освещенного. Хотя и при свете трудно было понять, на что он больше похож: туннель сообщения космической станции или морг. Смотритель открыл одну из пустующих, недавно отремонтированных криокамер, рассказал о ее технических характеристиках. Говорил он отстраненно, словно продавец подержанного транспорта о своем товаре.
— Как-то здесь… тесновато, — заметил Майлз.
— Над головой пространства почти нет, — согласился Тенбери, — но поверьте, когда вас сюда положат, привычки вскакивать по ночам уже не будет. Мне всегда было интересно, помнят ли люди хоть что-то о времени, проведенном в криокамере. Размороженные, с которыми я общался, говорят, ничего не помнят.
Люк камеры скользнул на место, Тенбери легонько шлепнул по кожуху, активируя замок.
— Просто засыпаешь, а потом просыпаешься в будущем, которое кто-то выбрал для тебя. И никаких снов, — задумчиво согласился Майлз. — Закрыл глаза и выключился. Включился, открыл глаза. Та же анестезия, только дольше.
Словно предварительный просмотр настоящей смерти по индивидуальному заказу. И не такой болезненный, мысленно признал Майлз, как «выключение» при помощи игольчатой гранаты, разрывающей легкие. Расставив пальцы, он приложил ладонь к лицевой панели камеры.
— А что случится со всеми этими замороженными беднягами — или замороженными бедняками, — если вас обнаружат власти?
В зарослях подбородка мелькнула безрадостная улыбка.
— Ну не могут же они просто дать нам растаять и сгнить, а потом похоронить нас. Это противозаконно.
— Это считается убийством?
— В некотором роде. Одной из разновидностей убийства.
Что ж, тогда у них здесь не совсем уж безнадежное предприятие, как Майлзу сперва показалось. Кто-то все же думал о будущем. Вопрос в том, насколько глубоко? В чьих руках может оказаться ответственность за эти «мерзлые души»? В руках нортбриджского муниципалитета? Или какого-нибудь безответственного предпринимателя, который купит собственность в счет погашения долгов по налогам и только потом узнает, что он купил? Да уж, смерть не обманешь.
— Хорошо, сейчас это противозаконно. А если закон изменится?
Тенбери пожал плечами:
— Тогда несколько тысяч человек скончаются без лишнего шума и боли. Они умрут с надеждой, не в отчаянии. И им будет все равно. — Подумав, он добавил: — Да и вообще, в таком уродливом мире лучше и не просыпаться.
— Да-а… Не думаю, что власти возьмут на себя все расходы и ответственность за разморозку людей только для того, чтобы дать им сразу же умереть. Выключился?.. Вот и не включайся!
В конце концов, это не самой плохой путь на тот свет, уж Майлз-то повидал всякого.
— Извините, мне нужно приниматься за работу. — Тенбери намекал, что гостю пора и честь знать. — Надеюсь, я помог вам определиться.
— Да-да, спасибо. — Майлз проследовал за Тенбери через мастерскую в первый коридор. — Мне тоже пора отправляться кормить Джинов зверинец. А то ведь я пообещал.
— Странный парнишка. Я некоторое время подумывал взять его себе учеником. Но он больше интересуется зверьем, чем техникой, — вздохнул Тенбери, и Майлз не понял, с каким чувством — то ли с сожалением, то ли просто удивленно.
— Э-э…
Майлз в нерешительности замер перед выходом в темный коридор.
— Первая дверь налево, — подсказал Тенбери и заботливо придержал дверь своего кабинета широко распахнутой, освещая Майлзу путь во мраке до самого выхода.
Дальше Майлзу помогли поручни лестницы и внимательный счет поворотов. Он выбрался в подвальный коридор у кафетерия, а оттуда уже поднялся наверх к Джину по внутренней лестнице.
На крыше его ждали солнечный свет и квохчущая стайка цыплят.
«Черт возьми, скорее бы уже мальчуган возвращался!»
В толчее большущей городской пересадочной станции метро было так же сложно сориентироваться на обратном пути, как и по дороге в консульство. Второй раз свернув не туда, Джин заволновался. Ох, какие толпы народу кругом! А что же будет ближе к часу пик? Надо выбираться побыстрее. Наморщив лоб, мальчик покрутился на месте, выбрал направление и двинулся против потока вливающихся на станцию.
Интересно, что в толстенном конверте, который ему отдал этот, как его… конус? Кажется, так: конус Форлинкин? Конверт терся о кожу. Выйдя на ротонду второго уровня, он прислонился плечом к колонне и выудил письмо из-под рубашки. Хотя контрольной метки в виде кровавого следа пальца на конверте не было, послание, к вящему неудовольствию Джина, было запечатано. Не подглядеть… Грустно вздохнув, мальчик сунул конверт обратно под рубаху.
В конце концов он нашел нужный эскалатор и поднялся на два уровня в длинный переход верхнего уровня. Мальчуган очень беспокоился о своем зверье. Сможет ли Майлз-сан с ними управиться? Этих взрослых никогда не поймешь. То они делают вид, что относятся к тебе серьезно, то смеются за спиной надо всем, что тебе дорого. А еще, бывает, говорят что-то лишь потому, что ты еще маленький. Думают, что ты об этом скоро забудешь. Майлз-сан, похоже, искренне полюбил Джиновых крыс — Джинни он посадил на плечо и даже не отворачивался, когда та попробовала погрызть его волосы. Джин всегда готов был понять взрослых, которым не нравятся крысы — не любят они почему-то этих гладких, забавных и дружелюбных тварей. А ведь крыса-то и не укусит, если ее не сжать случайно рукой. И разве можно ее винить за самозащиту?
Что-то вдруг сжало плечо Джина — он аж взвизгнул. Если бы мог, то и сам укусил бы руку на плече, но все, что ему удалось — немного вывернуться и посмотреть вверх. Прямо в лицо худшему из своих кошмаров.
Каштановые волосы, приятная улыбка, синяя форма муниципальной службы безопасности. Не служащая безопасности метро, у тех форма зеленая. Настоящая тетя из полиции, вроде тех, что забрали маму.
— Как тебя зовут, детка?
Голос звучал дружелюбно, но твердо.
— Джин… — промямлил он. Нет, так не пойдет. Все внутри переворачивалось от страха, когда он врал взрослым, но в этот раз мальчик переборол себя. — Джин э-э… Форксон.
Та нахмурилась.
— Это еще что за имя?
— Мой отец — с другой планеты. Он уже умер, — добавил Джин поспешно и, как ему показалось, предусмотрительно.
Почти даже и не соврал. Только вот теперь придется гнать от себя мысли о похоронах.
— А мама тебя отпускает одного в город? Сейчас время занятий в школе, знаешь ли.
— Э-э… Да. Она отправила меня сюда с поручением.
— Что ж, давай тогда позвоним ей.
В животе у Джина задрожало что-то ледяное, он показал запястья тощих ручонок.
— У меня нету комма, мэм.
— Ничего страшного, пройдем в участок и позвоним маме оттуда.
— Нет!
Изрядно напуганный, Джин попытался вывернуться. Однако каким-то образом вывернутой оказалась его рука за спиной. И больно вывернутой! Рубашка перекрутилась на талии, и с громким шлепком на пол приземлился конверт.
— Нет, не трогайте!
Он попытался сам наклониться за посланием. Не отпуская руки ребенка, женщина схватила конверт. Лицо ее становилось все озабоченнее.
— Дэн, код шесть. Первый уровень, — бросила она в свой комм.
Мгновение спустя появился второй полицейский.
— Ну, что у тебя тут, Митико? Поймала воришку у прилавка?
— Пока не знаю. Наверно, из школы сбежал. Этому молодому человеку надо пройти с нами в участок и позвонить маме. Заодно и личность установим.
— Ясно!
Вторая рука Джина попала в еще более крепкий хват. Таким беспомощным его и повели. Ох и дал бы он деру, да где там: обе руки крепко сжаты.
Сквозь стеклянную стену помещения было видно всю ротонду. Внутри царила прохлада. Дверь закрылась, и наступила восхитительная тишина. Джин бы порадовался, но не в этих обстоятельствах. На множестве экранов, подключенных, как догадался Джин, к видеокамерам, по эскалаторам вверх и вниз передвигались люди. В шуме и сутолоке станции Джин не заметил никаких камер. Женщина толкнула его к вращающемуся стулу. Пятки усевшегося Джина не доставали до пола.
