Дэн Абнетт - Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III

Змей проигнорировал шум и выпустил Оскара, повернув разделенный на четыре части череп к Веспер. Чудовище метнулось вперед и дважды укусило — в руку и в шею.

Лалик умерла следующей, пытаясь защитить Ивали от атаки монстра. Она завыла, когда яд проник в нее, и змей накинулся на Ивали.

Вивьен закрыла глаза, но расслышала сквозь жалобные крики боли девочки вопли из толпы…

Вивьен резко открыла глаза.

Эти крики были такими же испуганными, как и ее собственные.

Люди бежали, а по всему помещению хлестали разряды молний, отражаясь от гигантских колонн и балок. Она мельком увидела гиганта в серой опаленной броне, который бросился на высокого однорукого робота. Воин исчез из виду, когда над ней поднялся смертоносный змей, широко открыв окровавленную пасть.

— Нет, пожалуйста! — закричала Вивьен, когда чудовище бросилось на нее.

Мелькнула рука и схватила змея за шею, его клыки щелкнули в сантиметре от девочки.

Рассвирепевшая тварь изогнулась и укусила руку спасителя Вивьен.

Аливия ударила змея головой об алтарь из ящиков.

Чудовище забилось, хлеща во все стороны похожим на длинный кнут хвостом.

Аливия приставила ствол серпенты Ферлаха к черепу и нажала спусковой крючок.

Голова взорвалась фонтаном крови и костей.

— Ты не навредишь моей дочери, — заявила женщина.

Агония была невообразимой, ничего подобного Аливия не ощущала за всю свою долгую жизнь. Боль растекалась по ее телу, словно раскаленный электрический заряд. Нечеловеческий метаболизм женщины, мистический и почти бессмертный, боролся с укусом змея, с ядом, рожденным в космическом пламени.

Звуки криков и стрельбы исчезли.

От обезумевших синапсов в глазах потемнело, а мышцы ног свело судорогой. Аливия держалась за ящики, изрыгая пурпурную желчь.

— Мама! — закричал голос неподалеку.

Она подняла глаза, но увидела только размытую тень. Женщина знала этот голос, но не могла вспомнить, чей он.

— Ребека? Это ты? — прошептала она, горло словно сдавило тисками. — Милка?

— Это я, мама, Вивьен.

Аливия кивнула и из нее хлынула пурпурно-черная рвотная масса. Ее грудь вздымалась, словно кузнечные мехи, но ее снова вырвало. Струя отвратительного яда залила ящики.

Женщина сморгнула слезы, услышав тошнотворный треск и влажный звук отделяемой от костей плоти. Она судорожно вдохнула тошнотворный из-за запаха некроза и свежей крови. Никогда в жизни Аливия не была такой слабой, она с трудом удерживала серпенту.

Аливия обняла Вивьен, ее отравленная плоть вспучилась и покрылась пурпурно-желтыми пятнами. Женщина крепко прижала дочь к груди, не позволяя смотреть на происходящий на алтаре ужас.

Укушенные дети менялись.

Невидимый творец их переделал.

Преобразовал.

Раздувшиеся под действием нематериальных ядов тела лопнули, судорожно и с неестественной энергией двигаясь к невидимой цели. Эмпиреи придали новый замысел их плоти, мясо стекало с костей и сливалось в одно нечестивое целое.

Второе пришествие, безупречное рождение кошмара.

Он рос быстро, превращая принесенную в жертву мертвую плоть в одновременно поразительную и отвратительную форму. Изящные конечности обтягивала мягкая розовато-лиловая кожа. Блестящее и гладкое, с когтями, рогами и кошачьими глазами существо, тем не менее, было прекрасным. Его влажный язык обещал в равной степени вершины наслаждения и невероятные пытки. Взращенный в чреве умирающей расы и порожденный запретными желаниями суккуб.

Демон.

И все же существо было незавершенным, а превращение незаконченным. Оно прыгнуло к Аливии. Одна нога была слишком тонкой, переделанная плоть и кости наполовину сформированы. Тварь потянулась к женщине хитиновыми клешнями пурпурно-черного цвета.

Аливия подняла серпенту и нажала спусковой крючок.

Пули пронзили новорожденного демона, оставляя сияющие отверстия в его теле. Тварь завопила от боли и наслаждения. Из ран лился яркий как фосфор ихор, но существо продолжало идти, испытывая нескончаемую муку.

Черные глаза демона сулили экстаз смерти.

— Твоя плоть обещана мне, — сказал он. — Отдай ее.

В пустом патроннике серпенты щелкнул ударник.

— Хочешь ее? — спросила Аливия. — Возьми. Она твоя.

Севериан согнул пылающую руку таллакса вокруг сегментированного нагрудника. По всей длине оружия потрескивал огонь. Киборг боролся изо всех сил, и даже с единственной рукой не сдавался.

Он ударило плечом, космодесантник упал и, кувыркнувшись, потянул за собой противника. Таллакс свалился, и Севериан вывернул его руку назад. Металл лопнул, и рука оторвалась.

Севериан поднялся на одно колено и вдавил расширенный конец оружия в шлем противника. Яркий поток света охватил конический шлем. Он потек, словно расплавленный воск, и изнутри хлынули зловонным потоком кипящие амниотические жидкости.

Под треснутым визором завопил бескожий череп.

Заключенный в бронзовый шлем из вплавленных проводов и повышающих агрессивность нейронных шипов таллакс дернулся в последний раз и затих.

Севериан отшатнулся от отвратительного зрелища.

Чувство опасности говорило ему, что в живых не осталось никого способного навредить ему. Таллаксы были повержены, как и те немногие смертные, которые оказались достаточно глупы, чтобы напасть на него.

Севериан повернул в ту сторону, куда направилась Аливия.

И понял, что ошибся.

Там было то, что все же представляло опасность для Лунного Волка.

Аливией завладел демон.

Его когти вошли глубоко в тело женщины, и она почувствовала, как варп-материя просачивается в нее, забирая последнюю частицу того, что обещал демону живой труп.

Их слияние основывалось на боли, но также на обещании.

Силы одержимых были беспредельны, и в груди Аливии ярко пылало стремление завладеть ими. Несмотря на всю присущую человечеству хитрость, никто из его представителей не мог отказаться от подобных сделок, стать выше смертных амбиций и физических желаний.

После всего сказанного и сделанного они по-прежнему оставались людьми.

Но Аливия сумела стать выше этого.

Она была матерью.

Женщина впустила демона, позволив его сущности поглотить ее, а затем захлопнула за ним дверь.

— Назад пути нет, — заявила она.

Севериан медленно шел к импровизированному алтарю с клинками в руках. Аливия парила возле мерзкого творца этой бойни, но в то время как его белесое тело поддерживали цепи, Аливия не нуждалась ни в чем столь прозаичном, чтобы держаться в воздухе.

Ее очертания дрожали, словно два одинаковых негатива пиктера были немного несинхронизированы и пытались перенастроиться. Две сущности боролись за одно тело.

Как и труп Сергара Таргоста на борту «Мстительного Духа», Аливия Сурека теперь была вместилищем для зверя варпа.

Но она сражалась с ним.

Севериан увидел в глубинах ее глаз мольбу, волнение под сверхъестественной кожей, которая могла в любой момент лопнуть.

— Прогони. Ее.

Слова были выдавлены сквозь сжатые зубы.

И в этот миг Севериан все понял. Внутри своего тела Аливия сражалась не за то, чтобы остаться человеком.

Это существо внутри Аливии пыталось выбраться.

Аливия увидела понимание Севериана и кивнула.

Лунный Волк, немного повернувшись, размахнулся и выбросил руку вперед. В воздухе мелькнул, вращаясь, гладий Проксимо Тархона и пронзил сердце Аливии.

Девочка, которую они пришли спасти, закричала ее имя, словно это могло вернуть ей жизнь.

Аливия упала на алтарь, и из ее тела отделилась форма из черного дыма. Связь с варпом разорвалась, и частицы демонической сущности завладели ближайшей из подходящих живых душ.

Но этот порочный человек оказался совершенно непригодным для роли носителя.

Тело Шаргали-Ши раздувалось по мере того, как демон проникал в него все глубже и глубже, ища в его теле необходимую ему силу.

Все, что он нашел — пустую и бесполезную оболочку.

Лунный Волк почувствовал ужас демона, когда реальность собралась изгнать его.

Шаргали-Ши мог только отчаянно вопить, дергаясь в цепях так, словно состоял исключительно из сломанных костей. Умирающие формы демона тянули жреца одновременно в сотнях направлениях.

Кожа натянулась до максимальных пределов, хрящи и связки во рту лопнули, и он превратился в раздувшуюся пустоту.

Затем тело Шаргали-Ши взорвалось, освободив своего пленника, и эфирное пламя, выпущенное на волю смертью человека, испепелило его останки.

Аливия открыла глаза и пристально посмотрела на тихо покачивающиеся цепи, которые свисали с высокого сводчатого потолка. Пятнышки затухающего света цеплялись за них, медленно опускаясь подобно уголькам гаснущего костра.

Женщина застонала от боли в груди.