Питер Фехервари - Ксеноугроза: Омнибус
— Шас’о, — громко объявил Тан’бай, — надеюсь, что ты рад встрече с формирователем Аулом.
Я чуть кивнул, и откуда-то из недр клюва Аула донёсся щелчок.
— Мы поклялись сражаться за тау, — в высоте и тоне голоса было что-то странно мелодичное, как в эхе птичьей песни со дна колодца. — Их враги — наши враги. Веди. Мы последуем.
— Полагаю, ты осведомлён о природе нашей операции? — спросил я. — Ты знаешь нашу цель?
Аул не мог улыбнуться, ведь у него не было губ. Вместо этого он открыл клюв и прищёлкнул толстым языком по нёбу.
— Получишь ты свою добычу, — ехидно сказал Аул. Он резко свистнул остальным, и те начали собирать скромные пожитки. Тем временем ко мне подошёл Тан’бай.
— Удачи, Шас’о. Теперь мы уйдём и будем надеяться встретить тебя по возвращении.
— Ты хотел бы полететь с нами? — спросил я, подняв бровь.
— Мы не будем нужны Шас’о, — ответил Тан’бай. Он покосился на крутов, потом опять посмотрел на меня. Я никогда не видел лицо советника таким серьёзным. — Там, куда он направляется, не будет места для дипломатии.
Два десантных корабля ждали на ближайшем посадочном поле. Когда я облачился в костюм невидимки, круты уже суетливо поднимались на борт. Я присоединился к ним, поднял за собой трап и приказал пилотам взлетать. Вскоре мы уже летели над равнинами к покрытым джунглями предгорьям. Я проводил время в тишине, проверяя и перепроверяя системы доспеха. Синхронизировал встроенный указатель местоположения со спутниками и изучил проложенный маршрут на проекционном дисплее. Протестировал встроенный генератор щита. И, наконец, ознакомился с автоматическим инъектором стимуляторов, экспериментальным прибором, который в случае ранения впрыснет в кровь болеутоляющие. А круты тем временем непрестанно трепались на своём языке вскриков, щелчков и щебета. Они издавали лающие звуки, которые я счёл смехом. Аул небрежно размазал по ружью какое-то густое масло, затем достал клочки ткани и начал вставлять их во все механические ниши. Похоже, он не обращал никакого внимания на остальных, пока мы не оказались у самой зоны высадки.
Свет в пассажирском отделении сменился с белого на жёлтый, и мы начали спуск. Аул рявкнул на своих воинов, и те сразу умолкли. Кормовой люк открылся, и скоро мы уже были снаружи. Ярко вспыхнули двигатели, и десантные корабли взмыли в воздух. Я смотрел, как они исчезают в густых облаках. Когда же я обернулся, круты уже быстро пробирались через густой подлесок. Я активировал систему адаптивного камуфляжа и последовал за ними. Это не всегда было легко. Круты предпочитали забираться на деревья и прыгать с ветки на ветку. Гончие от них не отставали. Они мчались от ствола к стволу, то и дело принюхиваясь и фыркая.
Дождь прекратился, но сквозь густой полог всё равно пробивалось очень мало света. Я шёл по лесу во мраке. И видел всё больше кустов хата’ле, но ни на одном не было ни единого спорового стручка. Прошли часы. Пробираясь через огромный покрытый шипами кустарник, я остановился, когда увидел присевшего впереди Аула. Его голова была склонена на бок. Повсюду вокруг на ветвях висели круты. Едва увидев меня, формирователь сжал кулак, и я замер. Без лишних слов он осторожно смахнул землю. Какое-то взрывное устройство было закопано прямо под поверхностью.
Аул быстро пропищал что-то своим воинам, и те исчезли в кромке. Он повернулся ко мне.
— Плазменная мина, — тихо сказал формирователь. — Сенсор близкого действия.
Затем и он одним прыжком скрылся в джунглях. Я осторожно обошёл ловушку, всю дорогу поражаясь, как её заметил Аул — я перепроверил показания сканеров, но там не было ничего. Сенсоры не замечали использованные ка’ташунцами для мин материалы, чем бы они ни были.
Когда мы добрались до гряды Герцона, уже вечерело, и вновь начался дождь. Я осторожно подошёл к Аулу, распластавшемуся под густым кустом. Не было видно ни следа других крутов, но я знал, что они не могут быть далеко. Формирователь показал на глаза, а затем махнул когтем вперёд. Впереди была неровная поляна с тремя заметными зданиями. Одно было низеньким и прямоугольным с большой единственной дверью и узкими щелями вместо окон. Увенчанная спутниковыми тарелками высокая металлическая башня выступала из в остальном плоской крыши. Второе было огромным застеклённым куполом, наполненным зеленью и кустами, вдоль одной стороны стояли цилиндрические хранилища. Третье здание, стоявшее отдельно от остальных, было скорее поднятой площадкой — восьмиугольной, опирающейся на четыре квадратных колонны. Каждую сторону скрывали бронированные стены, но они выглядели ржавыми и давно неиспользуемыми.
— Посадочная платформа, — прошептал я Аулу.
Он кивнул и показал на густые тени под ней.
— Там гуэ’ла. По запаху примерно тридцать. Должно быть, им не понравился дождь.
После переключения в инфракрасный режим перед глазами возник взвод противника. Ка’ташунцы, по причинам, которые я никогда не мог понять, брезговали бронежилетами. Поэтому многочисленные области открытого тела, излучающей тепло, ярко высветились на дисплее. Странно, но когда я поглядел обратно на формирователя, он был почти такого же цвета, как и джунгли. Очевидно, выделяемый кожей мерзкий жир был природной заменой камуфляжа.
— Там другие, — сказал я, указав на зону между стеклянным куполом и зданием с радиобашней, где рассредоточилось ещё тридцать человек. Под водонепроницаемым брезентом я разглядел характерные очертания двух огромных пулемётов: тяжёлых орудий, которые стреляли заряженными кинетической энергией снарядами размером с мой кулак.
— Думаю, они нас ждут.
Аул фыркнул.
— Мы должны ударить быстро и сократить дистанцию. У нас будет мало шансов против их тяжёлых орудий. Что прикажет Шас’о?
— Разделимся. Возьми половину бойцов и обходи слева. Устрани отряд рядом со стеклянным куполом. Я возьму остальных и зачищу зону под посадочной платформой. Затем встречаемся у последнего здания.
Без лишних слов Аул пополз назад и скрылся в подлеске. Я подобрался к навесу как можно ближе и обнаружил, что меня ждут двадцать крутов. Дюжина гончих лежала в грязи, тихо сопя. Я только собрался спросить, как они добились от зверей такого послушания и тишины, как джунгли вокруг взорвались.
Не знаю, как уж ка’ташунцы узнали, что мы готовим атаку, но это и неважно. Они открыли огонь из всего, что было под рукой. Снаряд миномёта взмыл в воздух и взорвался среди деревьев, обрушив на нас град огромных обломков. Лазеры разорвали подлесок, поразив нескольких воинов-крутов. Их предсмертные вопли терзали уши. Второй снаряд рухнул прямо среди гончих. Взрывом половину подбросило в воздух и хорошенько приложило о деревья.
— Вперёд! Вперёд! — закричал я, но способные сражаться круты уже мчались к ка’ташунцам. Я вскочил и выбежал на поляну. Теперь я видел, что под посадочной платформой укрылись четыре отряда. Один из них обслуживал тяжёлое орудие, и круты мчались прямо к нему. Они взмыли в воздух, сжимая обеими руками над головой ружья, а затем обрушились на гуэ’ла, каждым взмахом круша черепа и ломая руки. Остальные три отделения ка’ташунцев отступили на несколько шагов и прицелились. Я понял стратегию. Они не собирались бросаться на выручку товарищей, но были готовы дать им умереть, пожертвовать одним маленьким отрядом, чтобы остальные смогли расстрелять крутов в упор одним плотным залпом.
Экзоскелет костюма-невидимки усиливал каждое движение, и я обошёл их одним прыжком. Стволы импульсной пушки завертелись, когда я открыл огонь. Выстрелы срикошетили от ближайшей опорной колонны, и несколько ка’ташунцев пригнулись, на миг забыв о крутах. Они лихорадочно оглядывались, но из-за адаптивного камуфляжа я казался лишь размытым пятном, призраком, ожившими джунглями.
Я — тень.
Круты закончили истребление расчёта тяжёлого орудия и устремились к новой цели. Больше десятка ка’ташунцев открыло по ним огонь из примитивного лазерного оружия и снайперских винтовок. Без толку. Сейчас круты были больше похожи на волну насилия, мчащуюся вперёд и сметающую всё на своём пути. Я ещё обеспечивал их огневым прикрытием, но, честно говоря, круты прекрасно справлялись и сами. Я пристрелил двух ближайших гуэ’ла и вновь сменил позицию.
Среди ка’ташунцев был один, которого я принял за офицера — на голове багровая повязка, а руки покрыты шрамами и татуировками. Его оружие также было крупнее и тяжелее, чем у любого другого. Гуэ’ла прицелился и выпустил разряд плазмы. Он безвредно отразился от генерируемого щита, забрызгав поверхность боекостюма сверкающими голубыми каплями. На лице ка’ташунца появилось почти забавное выражение поражённого неверия, а затем импульсная пушка разорвала его в мелкие клочья.
На миг я замер и огляделся. От молнии по облакам прошла пурпурная рябь. Повсюду трупы. Я заметил, что многие деревья горели несмотря на проливной дождь. Рядом две гончие терзали упавшего ка’ташунца. Тот громко матерился и колол их боевым ножом. Он затих лишь тогда, когда звери оторвали ему руку и содрали лицо. Я видел, как взмахом ружей круты сбили другого человека с ног, а затем безжалостно избили, ломая руки и круша рёбра. На другой стороне поляны мелькнула оранжевая вспышка, когда один из немногих выживших мятежников воспользовался огнемётом. Нескольких гончих охватило пламя. Они бегали кругами, лая и скуля, пока не рухнули замертво. На моих глазах Аул в ответ с такой силой треснул ка’ташунца по голове, что та почти оторвалась. В живых осталось меньше четверти крутов, но они окружили последнего гуэ’ла.
