Фрэнк Герберт - Дюна
В водохранилищах начали собирать воду.
Вольнаибы все яснее понимали, что Каинз безумен не окончательно, а ровно настолько, чтобы быть святым. Его признали одним из умма, из братства пороков. Тень Улита предстала за него перед садусом, троном небесных судей.
Каинз — прямолинейный, неукротимый в своих стремлениях Каинз — знал, что широкомасштабная работа — гарантия нулевых результатов. Он запустил серию мелких экспериментов, основанных на постоянном обмене информацией по принципу эффекта Тэнсли, позволяя каждой группе двигаться в своем направлении. Им предстояло собрать миллионы крошечных фактиков. Сам лично он занимался только одним вопросом — общей оценкой намечающихся впереди трудностей.
По всему бледу были взяты образцы проб. Были составлены схемы долговременных изменений погоды, так называемые климатические карты. Он обнаружил, что в широкой зоне, ограниченной с севера и с юга семидесятым градусом широты, температура в течение тысячелетий не превышала 254–332 градусов (по абсолютному значению) и что для этой зоны характерны длительные периоды «вызревания», когда температура не выходит за пределы 284–302 градусов — идеальные условия для возникновения жизни, как только разрешится проблема воды.
«А когда мы ее разрешим? — спрашивали вольнаибы. — Когда мы увидим Аракис, превращенный в рай?»
И тоном учителя, объясняющего ученику, сколько будет дважды два, Каинз отвечал им: «Лет через триста — пятьсот».
Более слабый народ взвыл бы от отчаяния. Но люди с бичами научили вольнаибов терпению. Срок оказался чуть более долгим, чем они предполагали, но зато все они видели приближение благословенного дня. Они подтянули пояса и взялись за работу. Как бы то ни было, первое разочарование только укрепило их веру в будущий рай.
Говоря об Аракисе, пользовались понятием не воды, а влаги. Животных для забавы здесь почти не держали, вьючный скот — очень редко. Некоторые контрабандисты пользовались одомашненными дикими ослами — кулонами, но цена на воду была так высока, что даже на животных надевали специально подогнанные влагоджари.
Каинз подумывал о разведении растений, способных образовывать воду из содержащихся в скалах водорода и кислорода, но на это потребовались бы слишком большие затраты энергии. Полярные ледяные шапки, несмотря на то чувство уверенности, которое они внушали пьёнам, могли бы дать гораздо меньше воды, чем требовалось… но он тем не менее уже догадывался, откуда взять воду. На средних широтах наблюдалось постоянное увеличение влаги в определенных ветрах. Разгадку прежде всего следовало искать в самом составе воздуха: 23 процента кислорода, 75,4 процента азота и 0,23 процента двуокиси углерода — все остальное приходилось на сопутствующие газы.
В северной зоне на высоте более двух с половиной тысяч метров росло редкое растение. Из его длинного трубчатого корня можно было получить до поллитра воды. Кроме него существовали и другие формы пустынной растительности, наиболее выносливые из них, похоже, могли прижиться в углублениях, заполненных рососборниками.
Потом Каинз увидел соляное озеро.
Его махолет, летевший через блед от одной станции к другой, попал в песчаную бурю и сбился с курса. Когда буря стихла, перед ним открылась огромная овальная впадина, не менее трехсот километров в длину, сияющая ослепительный белизной. Каинз приземлился и исследовал вылизанную бурей поверхность.
Соль.
Теперь он больше не сомневался.
На Аракисе была открытая вода — когда-то давно. Теперь он по-другому начал относиться к рассказам о сухих колодцах, в которых появлялись тонкие струйки воды: вода появлялась, исчезала и никогда не возвращалась.
Новоиспеченные лимнологи из вольнаибов принялись за дело: основным предметом их исследований стали маленькие кожистые чешуйки, попадавшиеся иногда в пряной массе после взрыва. Вольнаибский фольклор приписывал их мифическому «пескокарпу». Факты накапливались, и история с таинственной песчаной рыбой начала проясняться: некое существо блокировало в карманах из пористых пород воду с температурой ниже 280 градусов (по абсолютной шкале).
Эти водяные воришки миллионами погибали при каждом взрыве пряностей. Их мог убить пятиградусный перепад температур. Немногие оставшиеся в живых впадали в состояние, близкое к спячке, чтобы через шесть лет проснуться маленькими, около трех метров длиной, песчаными червями. Только единицам из них удавалось избежать своих прожорливых старших собратьев и пред-пряных водных карманов и достичь зрелости, превратившись в настоящих шай-хулудов. (Вода для шай-хулуда — страшный яд. Вольнаибы давно пользовались этим в ритуале «потопления оглушенного червя» для получения пробуждающего сознание наркотика, который они называли Водой Жизни. «Оглушенный червь» — это примитивная форма шай-хулуда, достигшего только около девяти метров в длину.)
Таким образом, прояснились взаимосвязи: маленьких творилок с предпряной массой, маленьких творилок с шай-хулудами, шай-хулудов с разбрасыванием по поверхности пустыни пряностей, в которых жили микроскопические существа, так называемый песчаный планктон. Песчаный планктон, пища для шай-хулудов, рос, взрослел и превращался в маленьких творилок.
Разобравшись с этими основополагающими взаимосвязями, Каинз и его люди переключили свое внимание на микроэкологию. Прежде всего климат: песчаная поверхность часто нагревалась до температуры 344–350 градусов (по абсолютной шкале). В тридцати сантиметрах под землей могло быть холоднее на 55 градусов, а в тридцати сантиметрах над поверхностью земли — на 25 градусов. Листья или глубокая тень могли обеспечить охлаждение еще на 18 градусов. Наконец, питательные вещества: песок на Аракисе — это в основном продукт выделения песчаных червей; всепроникающая пыль образовывалась постоянными поверхностными смещениями, «засолением» песка. Крупные песчинки находились на подветренной стороне дюн. Наветренная сторона была ровной и плотной. Старые дюны были желтого цвета (оксидированные), молодые — цвета скал, на которых они возникли, — обычно серого.
Первые посадки стали делать на подветренных склонах старых дюн. Начальной задачей было получение минимального растительного покрова вроде мхов — только для того, чтобы прикрыть и связать дюны, лишить ветер его основного оружия — крупных песчинок.
Глубоко на юге, подальше от харконненских наблюдателей, расположились адаптивные зоны. Специальные травы были высажены сначала на подветреной стороне некоторых дюн, стоящих на пути основных (западных) ветров. Если наветренная сторона была закреплена, то подветренная сторона вырастала все выше и выше, а вместе с ней росли и травы. Таким образом были получены гигантские сифы (длинные дюны с извилистым гребнем), высотой более полутора километров.
Когда дюнные барьеры достигли достаточной высоты, началось засаживание подветренных склонов более сильными травами. Ширина каждой закрепленой таким образом структуры у основания была в шесть раз больше высоты.
Теперь подошла очередь растений с более разветвленной корневой системой: сначала однолетние (амарант, бархотник), потом шотландские Метелки, низкорослые люпины, ползучий эвкалипт (вид, специально выведенный для северных областей Каладана), карликовый тамариск, прибрежная сосна; потом собственно пустынные растения: канделилла, сагуаро, бис-нага, бочковидный кактус Там, где шло приживание, высаживалась верблюжья колючка, луковичная трава, гоби-травы, дикая люцерна. Потом занялись животным миром — теми видами, которые умеют рыть норы, чтобы обеспечить движение почвы и насыщение ее воздухом: полосатая лисица, сумчатая мышь, пустынный заяц, песчаная черепаха… и хищники, которые следили бы за ними: пустынный коршун, карликовая сова, орел, пустынная сова; и насекомые для заполнения прочих ниш: скорпионы, многоножки, пауки, дикие осы, мухи… и, чтобы не дать им слишком размножиться, — пустынная летучая мышь.
И наконец, решающий эксперимент: финиковые пальмы, хлопок, дыни, кофе, лекарственные растения — всего было отобрано более двухсот растений для пробы и проверки на приспособляемость.
«Экологически безграмотный человек не понимает в экосистеме главного, — говорил Каинз, — того, что это система. Система! Система поддерживает определенное течение жизни, которое может быть нарушено неправильным строением одной-единственной ниши! Если система основана на порядке, то обеспечивается плавное перетекание из одной точки в другую. Когда что-то преграждает это течение, порядок рушится. Неспециалист может не заметить нарушение порядка и не видеть его до тех пор, пока не будет уже слишком поздно. Вот почему важнейшей задачей экологии является понимание последствий своей деятельности». Удалось ли им создать систему? Каинз и его люди наблюдали и ждали. Теперь вольнаибы понимали, откуда берется неопределенность в предсказаном им пятисотлетнем сроке.
