Джо Аберкромби - Кровь и Железо

«Ох, боже мой, ответ напрашивается сам собой».

— Ни в коем случае, архилектор. — Глокта почтительнейше склонил голову. — Если наставник Гойл удовлетворен, то я тем более.

— Итак, вы можете сказать мне лишь одно: по большому счету вы ничего не раскопали?

«Ну, не совсем так…»

— У нас есть вот это. — Глокта выудил из кармана древний свиток и протянул его Сульту.

Тот взял манускрипт с выражением легкого любопытства на лице, развернул на столе и уставился на ряды бессмысленных символов.

— Что это?

«Ха! Значит, ты все-таки знаешь не все».

— Я бы сказал, что это кусочек истории. Рассказ о том, как Байяз одержал победу над мастером Делателем.

— Кусочек истории… — Сульт задумчиво побарабанил пальцами по столу. — И чем он может нам помочь?

«Чем он может помочь тебе, ты имеешь в виду?»

— Если верить тому, что здесь написано, именно наш друг Байяз запечатал Дом Делателя. — Глокта кивнул на зловещий силуэт за окном. — Запечатал… и унес ключ.

— Ключ? Да эта башня всегда была запечатана! Всегда! Насколько мне известно, там даже нет замочной скважины.

— В точности то же самое подумал и я, ваше преосвященство.

— Что ж… — произнес Сульт, и его лицо медленно озарилось улыбкой. — История зависит от того, как ее рассказать, да? Наш друг Байяз отлично это понимает, смею предположить. Он использует наши собственные истории против нас, но теперь мы поменяемся местами. Мне нравится заключенная в этом ирония. — Он снова поднял свиток. — Он настоящий?

— А это имеет значение?

— Разумеется, нет.

Сульт изящным движением поднялся с кресла и медленно прошелся по комнате, постукивая пальцами по свернутой рукописи. Потом остановился и некоторое время глядел в окно. Когда он обернулся, на его лице отразилось глубочайшее удовлетворение.

— Если не ошибаюсь, завтра вечером нас ждет пир в честь нового чемпиона-фехтовальщика, капитана Луфара.

«Этого мерзкого обманщика».

— На нем будут присутствовать важные персоны: королева, оба принца, почти все члены закрытого совета, несколько важнейших дворян, — продолжал Сульт.

«Не стоит забывать и о самом короле. До какого состояния надо дойти монарху, чтобы его присутствие на обеде не стоило упоминания!»

— Мне кажется, это идеальная аудитория для нашего небольшого разоблачения, как вы думаете?

Глокта настороженно склонил голову:

— Разумеется, архилектор. Идеальная аудитория.

«Если предположить, что все сработает. Но такая аудитория окажется более чем неподходящей, если мы сядем в лужу».

Однако Сульт уже предвкушал триумф.

— Да, компания превосходная, — говорил он. — Как раз хватит времени для необходимых приготовлений. Пошлите гонца к нашему другу, первому из магов, и сообщите ему, что он и его товарищи сердечно приглашаются к обеду завтра вечером. Надеюсь, сами вы тоже придете?

«Что? Я?»

Глокта снова поклонился:

— Ни за что не упущу такой возможности, ваше преосвященство.

— Отлично. Возьмите с собой ваших практиков. Вдруг наши друзья станут буйными, когда поймут, что их игра окончена? Кто знает, на что способны эти варвары?

И неуловимым движением руки в перчатке архилектор дал понять, что беседа закончена.

«Все эти ступеньки — только ради этого?»

Пока Глокта доковылял до порога, Сульт развернул свиток и углубился в него.

— Идеальная аудитория, — повторил он, когда за Глоктой закрывалась тяжелая дверь.

Там, на Севере, карлы каждый вечер ужинали вместе со своим вождем в его замке. Женщины приносили еду в больших деревянных мисках. Ты вытаскивал оттуда ножом куски мяса, разрезал их и запихивал в рот пальцами. Если тебе попадались кости или хрящи, ты кидал их вниз на солому собакам. Стол представлял собой несколько плохо пригнанных деревянных брусков, усеянных пятнами и изрезанных ножами. Карлы сидели на длинных скамьях, иногда ставили парочку стульев для названных. Света было мало, особенно долгими зимними вечерами. Вился дым от очага и трубок, набитых чаггой. Слышались песни, звучали шутки и насмешливые выкрики. Порой раздавались и оскорбления, а выпивка всегда лилась рекой. Соблюдали единственное правило: вождь начинает первым.

Логен понятия не имел о здешних правилах, но догадывался, что их немало.

Гости располагались вокруг трех длинных столов в форме подковы — человек шестьдесят, а то и больше. У каждого собственный стул, а темное дерево столешниц так отполировано, что Логен мог видеть размытое отражение собственного лица при свете сотен свечей, горящих в стенных канделябрах и на столе. Перед каждым гостем лежали три тупых ножа и несколько других предметов — Логен не имел ни малейшего представления, для чего они нужны, — в том числе большой плоский круг из блестящего металла.

Не было слышно никаких криков, а тем более песен. Только приглушенное бормотание, словно гул пчелиного улья: люди переговаривались вполголоса, наклонясь друг к другу, словно делились секретами. Их одежда показалась Логену еще более странной, чем прежде. Пожилые надели тяжелые черно-красно-золотые мантии, подбитые блестящим мехом, — в такую жару! Молодые нарядились в узкие разноцветные куртки — малиновые, зеленые или голубые, отделанные шнурами и кистями из золотых и серебряных нитей. Женщины были сплошь увешаны цепочками и кольцами, сверкали золотом и драгоценными камнями. Их странные платья из яркой материи в одних местах казались нелепо просторными, в других — мучительно тесными, а кое-где совершенно обнажали тело, что очень смущало Логена.

Даже слуги разоделись как лорды. Они рыскали позади гостей и время от времени молча склонялись вперед, чтобы наполнить кубки сладким слабым вином. Логен выпил уже немало, и по ярко освещенной комнате понемногу стал разливаться приятный жар.

Однако проблема заключалась в том, что еды здесь не было. Логен ничего не ел с самого утра, и у него бурчало в желудке. Он взглянул на кувшины с растениями, расставленные на столах перед гостями. Зелень была усыпана яркими цветами и не походила на нечто съедобное, но ведь в этой стране употребляют в пищу довольно странные вещи.

Оставалось их попробовать. Логен вытащил из стоявшего перед ним кувшина одно из растений — длинный зеленый стебель с желтым цветком сверху — и откусил маленький кусочек с другого конца. Стебель оказался безвкусным и водянистым, но его хотя бы можно было жевать. Логен откусил побольше и без удовольствия заработал челюстями.

— Не думаю, что это годится в пищу.