Джеймс Барклай - Призыв мёртвых
— Генерал!
Келл стремительно отступила влево, когда рычаг онагра взлетел вверх, отбросив заодно на дюжину ярдов пару подвернувшихся мертвецов. Она обернулась, чтобы поздравить своих людей, но, увы, их уже поглотило вражеское море. Тремя быстрыми взмахами Келл избавилась от пытавшихся стащить ее вниз рук, и, пока новые враги взбирались на раму, ее стремительный клинок рассек крепежные узлы. Еще одна огромная деревянная ложка рухнула набок, прямо в гущу мертвецов, круша черепа, ломая кости, выводя их из строя.
Дина подняла голову и огляделась. Все ее люди или пали, или бежали. И тут она распрямила плечи, увидев идущих по склону мужчину и мальчика. Они находились от нее всего ярдах в пятидесяти, но так же далеко за пределами досягаемости, как давние воспоминания. У них были розовые, живые и здоровые лица. Во всяком случае, у мальчика. Мужчина шел не совсем уверенно, держа руку на плече своего юного спутника. За ними следовали другие люди. Трое. Судя по одежде — цардиты, но не воины.
Острие меча вонзилось Келл под колено. Она качнулась вперед, но не упала. Наносить ответный удар было поздно. Было вообще уже слишком поздно делать что-либо, кроме того, что она уже сделала. На нее смотрел враг — живой враг. Дина Келл подняла меч, уставила острие на человека, опиравшегося на мальчишеское плечо, и, зная, что он прекрасно ее услышит, поскольку никакой другой звук не заглушал ее голоса, крикнула:
— Ты отмечен! И будешь повержен!
Еще один клинок вонзился ей под нагрудник, обжигающая боль пронзила тело. Келл содрогнулась, чувствуя, как хлещет из раны кровь. Она стремительно слабела, но изо всех сил старалась держаться прямо.
— Присоединяйся ко мне, — сказал мужчина. — Иди с нами. Возрадуйся.
— Я никогда не пойду с тобой, — ответила Келл.
Перекинув меч в другую руку, она вытянула вперед правую ногу и отчаянным взмахом перерубила себе лодыжку, молясь, чтобы этого оказалось достаточно.
— Слышу тебя, Павел, — выдохнула Дина Келл, когда вокруг нее уже смыкалась тьма. — Я здесь.
ГЛАВА 55
859-й Божественный цикл, 1-й день от вершины генастро
Триста пятьдесят восемь человек погибли, вдвое больше получили увечья, и это только те, о ком знали дворцовые лекари. Сколько пострадавших залечивало свои раны в городе, можно было только гадать. Васселису оставалось лишь сожалеть, что он увидел это воистину разрушительное дело не на поле боя.
Последствия произошедшего несчастья были вполне предсказуемы. Гестерис, хоть он и не поддерживал действий Адвоката, вместе с Элиз Кастенас неустанно трудился над превращением дворцового комплекса в неприступную крепость. На главном дворе и по опоясывавшему дворец кольцу садов, которые примыкали к стенам изнутри, расставили онагры. Баллисты и катапульты извлекли из арсеналов и разместили на башнях и стенах, где их не видывали много лет. Стражу, легионеров и ополченцев обучали оборонительной тактике. Чтобы всерьез угрожать Адвокату и всем, находившимся внутри кольца стен, потребовалась бы целая армия.
Но такая армия нашлась. Дворец окружили Доспехи Бога. Была ли это демонстрация или реальная угроза штурма, неизвестно. Но то, что дворец Адвоката оказался взят в осаду, — событие само по себе ужасное.
Васселис сидел в парадных покоях. Кажется, теперь он проводил там почти все время. Вид на Врата Победы оставался бесподобным, хотя само название звучало почти кощунственно после того, что случилось под их сенью. Внутри роскошных залов теперь разместилось дворцовое управление, занимавшееся нормированием и распределением запасов провизии и воды. Эту ответственную и щекотливую задачу Васселис взял на себя.
Эсторр был потерян. Адвокатура утратила контроль над городом, оказавшимся под влиянием ордена. Хотя граждане уже не являлись к воротам, чтобы выразить свое возмущение случившимся. Страх удерживал их от приближения к дворцу, но обуревавшая народ ярость прорывалась то здесь, то там по всему городу. Три дня в столице бушевали погромы, пока наконец этим утром орден не принял меры, чтобы направить стихийный протест в менее разрушительное русло. Однако подготовкой эвакуации никто не занимался. Орден не мог или не желал поверить в неизбежное, а все граждане оказались у него в заложниках.
С высоты дворцовых окон маршал-защитник Карадука и Гестерис наблюдали за тем, как погромщики сжигали все учреждения или заведения, сколько-нибудь близкие к Адвокатуре. Те немногочисленные сторонники, что имелись у Адвоката в городе, бежали и укрылись на Холме, многие погибли. За ними развернули самую настоящую охоту, и Васселис не мог этому помешать.
Верные законной власти люди могли находиться в городе лишь в первые часы, последовавшие непосредственно за убийственным делом, когда там царила полнейшая растерянность. Поскольку Эрин то ли не могла, то ли не желала принимать дальнейших решений, военные оценили положение и постарались доставить на Холм все, что смогли. Туда свозили провизию и амуницию, укрывали подвергавшихся опасности людей, отвели городскую стражу. Все свободные емкости во дворце заполнили водой. И вовремя — как и предсказывал Гестерис, в тот же день подача воды в дворцовый комплекс была перекрыта.
В Академии царила тишина. Восходящие с того рокового вечера наружу не высовывались. Петревий и Мина были безутешны. Йола держалась вызывающе, и Васселису совсем не нравились те черты, которые он наблюдал в ее характере. Эстер злилась на Эрин за отданный ею приказ и пребывала в потрясении от того, чем все это обернулось. Васселис мог представить, что она чувствует.
Среди всех этих бед и неразберихи немного утешало лишь то, что граждане так и не увидели карантинных флагов, а стало быть, к их ярости не добавилась паника. Пожары наконец потушили, и орден принялся наводить порядок в городе: на свой лад, но эффективно и нахраписто. Наступило временное затишье, однако Васселис понимал, что оно совсем ненадолго. Все могло измениться в любой момент, причем так, что об этом страшно подумать.
Двери позади него отворились, и все восемь человек, присутствующих в зале, повернулись и увидели входящую нетвердой походкой Эрин Дел Аглиос. Она опиралась на руку Тулин, и обе они выглядели измученными. Кроме того, Адвокат производила впечатление тяжелобольной, и, несмотря на весь свой гнев, Васселис ощутил беспокойство за нее. Семеро чиновников вернулись к своим планам, схемам и графикам, а Васселис ждал, пока обе женщины обойдут огромный рабочий стол и поднимутся на балконный подиум.
— Здесь все, кто меня поддерживает?
Голос Эрин дребезжал, дыхание было тяжелым и свистящим. Глаза налились кровью, и, хотя она пыталась справиться с дрожью, ее выдавали губы и кончики пальцев. В глазах Тулин отражались беспомощность и отчаяние.
— Боже Всеобъемлющий, Эрин, на кого ты похожа? — воскликнул Васселис.
Оглядевшись по сторонам, он увидел стул и подтащил его к балкону, но Адвокат отмахнулась.
— Я еще не полный инвалид, Арван. Ну?
В ее голосе прозвучал намек на былую силу, но чувствовалось, что это лишь последние жалкие остатки. Васселис вздохнул. За три прошедших дня Эрин постарела на десять лет, и лицо ее словно окаменело под гнетом осознания последствий отданных ею приказов.
— Что «ну», Эрин? Какого ответа ты от меня ждешь? Все, кто находится внутри этих стен, верны Адвокатуре и готовы сражаться до последней капли крови, защищая законную власть от посягательств ордена.
— Это не совсем то, о чем я тебя спросила, правда?
— Это лучший ответ, который ты можешь сейчас услышать.
Эрин отвела глаза, но кивнула. Васселис по-прежнему не находил в себе сочувствия к ней: он сам себе удивлялся, но факт оставался фактом. Маршал честно исполнял свой долг защищать дворец и Адвоката, но считал, что в тот ясный божий день она выступила против основополагающих принципов своего правления. Адвокат применила силу против собственных граждан. И хотя Эрин, конечно же, не предвидела и не желала таких страшных последствий, решения приняла она и отвечать следовало тоже ей. К мнению советников Эрин не прислушалась.
— Все кончено, — неожиданно промолвила она упавшим голосом и, нащупав спинку стула, подтянула его и с помощью Тулин села. — Я не переживу этого, Арван. Все кончено.
— Я думаю, это излишне громкое заявление, — отозвался Васселис. — Да, удар тяжкий, спору нет, но твои достижения перевешивают ошибки.
— Так ли? На самом деле? А как по-твоему, что напишут о моем правлении историки? Что будут вспоминать в первую очередь? Что я отбила нашествие цардитов и включила в Конкорд Дорнос, Атреску и Бакир? Что при мне Конкорд достиг невиданного ранее благоденствия? Или что я, Эрин Дел Аглиос, перестала контролировать положение в Эсторре и дошла до того, что уничтожила сотни людей у ворот собственного дворца? Что я покровительствовала тем, кого большинство моего народа и их духовные вожди считали злом, и сама обрушила на них это зло из мелочной мстительности?
