Дэн Абнетт - Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус
Колдун Эон Кулл ужаснулся увиденному. Он принялся собирать горячие осколки и прах, обжигая пальцы. Именем Ваула, бога-кузнеца, что он наделал? Что натворил он в этот день? Зачерпнул слишком много силы, несомненно. Его возраст, его слабость сыграли с ним злую шутку. Он потерял сознание, упустил контроль всего на несколько мгновений. Что же за силу он выпустил? Блаженный Азуриан, что же он натворил!..
Его измученный разум почувствовал приближение Муона Нола. Воин не может, не должен увидеть его таким. Эон Кулл нашел в себе силы снова подняться на трон. Осколки и прах он спрятал в мешочек на поясе. Суставы трещали, как ружейные выстрелы. Древний с головокружением почувствовал, как его горло заполняется кровью.
— Владыка Эон Кулл… вам плохо?
— Усталость, не более того. Что происходит снаружи?
— Ваша… буря… она просто невероятна. Ничего более яростного я и представить не мог.
Эон Кулл поморщился. О чем Муон Нол говорит? Колдун не мог показать воину, что не понимает чего-то. Он должен был сам все увидеть. Но его разум был так слаб и истерзан…
— Врата должны быть закрыты, буря не продержится вечно.
Муон Нол опустился на колени и сложил ладони в жесте прошения.
— Владыка, я снова молю вас, в последний раз: не нужно закрывать Путь. Позвольте мне послать на Долте за подмогой. Вместе с экзархами, вместе с могучим Аватаром мы сможем сдержать натиск и…
Эон Кулл заставил воина подняться, устало качнув головой. Он порадовался тому, что шлем скрывает его лицо и Муон Нол не видит, как по его высохшим губам струится кровь, заполнившая легкие.
— А я говорю тебе в последний раз: не бывать этому. Долте не сможет помочь нам. Наш родной мир осажден. Представляешь ли ты, каково число наших врагов здесь, на Монтаксе?
Эон Кулл подался вперед, коснулся обнаженной рукой лба Муона Нола, с трудом посылая ему психический импульс — видение бесчисленной орды врагов, которую узрел Древний. Муон Нол вздрогнул, напрягся. А потом отвел глаза.
— Хаос не должен поглотить нас. Врата Паутины должны захлопнуться перед ними. Наш Путь должен быть отрезан немедленно, как я и пожелал.
— Я понимаю, — кивнул воин.
— Ступай, проследи за последними приготовлениями. Когда они завершатся, возвращайся и отведи меня в Верхние Покои, там я встречу свою судьбу.
Оставленный в одиночестве, Древний Эон Кулл напряг свой разум, пытаясь выглянуть за пределы Внутреннего Покоя и оглядеть внешний мир. Но силы подвели его. Неужто он потратил так много? О чем говорил Муон Нол, когда упомянул его бурю?
Тяжело ковыляя, Эон Кулл пересек зал и открыл стоявший у стены кварцевый ларец. Он был наполнен темным прахом и пустыми шелковыми мешочками. Тем не менее в нескольких все еще что-то лежало, и он поднял один. В его руках оказался скипетр из призрачной кости — один из немногих сохранившихся. В нем пульсировало тепло жизни. Добравшись до трона, Древний со вздохом опустился на свое место, крепко прижимая к груди жезл. Он молился, чтобы в жезле хватило сил направить те крупицы психической мощи, что у него остались. Энергия его разума потекла по призрачной кости, и камни душ в зале и на его броне вернулись к жизни. По крайней мере, большинство. Некоторые так и остались темными, мертвыми. Другие лишь слегка мерцали слабым светом.
Перед мысленным взором эльдара пару раз мелькнули образы внешнего мира, объятого стонами и ревом. А потом картинка сложилась — и он увидел.
Он увидел бурю, ее мощь. И проклял себя. Он должен был понять, что слишком слаб, чтобы удержать столько энергии в узде. Конечно же, он собирался вызвать бурю, дабы прикрыть более сложные иллюзии. Но давление ритуала оказалось слишком велико, он потерял сознание, а вместе с ним — и контроль над силой.
Так он породил варп-шторм, чья катастрофическая мощь была ему неподвластна. Вместо того чтобы подогнать людей поближе, в царство его иллюзий, где Древний мог бы манипулировать ими, он просто разметал их.
Его голова безвольно откинулась назад. Его последнее свершение оказалось напрасным. Он истратил все свои силы, сжег драгоценные руны, погубил столько духов — и все ради этого. Каэла Менша Кхаине! Неконтролируемая сила природы обрушилась на этот мир, круша всех без разбора. Теперь она выла, словно гончая, которую он тренировал месяцами только для того, чтобы она взбесилась и сорвалась с цепи.
Он заметил несколько огоньков человеческих душ: горстка людей, оказавшихся достаточно близко, чтобы попасть под действие его иллюзий. Но их было слишком мало.
Древний колдун, владыка Эон Кулл плакал. Он пытался, но потерпел поражение.
Уже пятнадцать минут Маколл пробирался сквозь завесу ливня, пока наконец не остановился в изумлении и не заставил себя забраться в укрытие вымокших корней дерева.
«Невозможно… это просто какое-то безумие». Бросив взгляд в небо, он поежился и сжался в своем укрытии. Он уже давно начал подозревать, что эта буря неестественного происхождения. Теперь же он знал, что она затуманивает его разум.
«Это Монтакс, — твердил он себе раз за разом. — Монтакс. Не Танит».
Тогда почему же последние двадцать минут он так спешил домой, к жене и сыновьям, на их ферму в нэловых рощах недалеко от Хебана?
Он вздрогнул от шока. Это было все равно что снова потерять Эйлони, хоть он и знал, что она умерла от лихорадки десять — или уже пятнадцать? — лет назад. Все равно что снова потерять Танит, а с ней и сыновей.
Он был уверен, что спешил домой с пастбищ кухланов и летняя гроза застала его в дороге. Уверен, что у него есть ферма, жена, семья. Жизнь, к которой можно вернуться. На деле он просто пробирался к руинам и окружившим их вражеским войскам.
Каким образом его разум оказался столь легко обманут? Что это было за колдовство?
Заставив себя встать, Маколл снова двинулся, но на этот раз в противоположном направлении. Ему оставалось только надеяться, что он движется к своим.
По приказу Лилит крупный отряд имперских войск начал продвигаться вглубь джунглей. Ее телохранители сомкнули ряды вокруг инквизитора. Рядом с ними в строю стояло не меньше танитских Призраков под командованием Гаунта — собранные в один отряд остатки первого, второго и седьмого взводов. Раненых отправили дальше, в тыл.
Жильбер поначалу возражал как против перспективы наступать, так и против сотрудничества с танитцами. Однако Лилит не потрудилась скрыть своего презрения к нему, когда отклонила все его протесты. Если произошло то, чего она боялась, то это было настолько же делом Гаунта, насколько и ее собственным. К тому же Призраки только что вернулись из глубины бури и знали, чего ожидать. И несмотря на весь хваленый опыт ветеранов элитной вольпонской Десятой бригады, Лилит хотела получить более серьезную боевую группу, способную выдержать потери и сохранить боеспособность. Всего около шестидесяти человек. Половина из них — элитная тяжелая пехота с приказом от самого генерала охранять ее. Другая — лучшие диверсанты-разведчики в Гвардии, возглавляемые их прославленным харизматичным комиссаром.
«Довольно мощная ударная группа», — решила Лилит. И все же она приказала своему астропату вызвать подкрепление. Генерал Тот поначалу не хотел удовлетворять ее просьбу, пока Лилит не воспользовалась полномочиями инквизитора и не упомянула, насколько серьезной может быть угроза. Теперь пять сотен Аристократов маршала Руаза и триста роанских Диггеров под командованием майора Алефа и комиссара Джахарна двигались следом, отставая примерно на час. Астропат погиб от перенапряжения при передаче сообщений через психическую бурю. Его тело просто бросили.
На первый взгляд это было кровожадным решением — отправлять подразделение в эпицентр бури, откуда бежали все остальные имперские части. А уж посылать за ними подкрепление казалось намеренным повторением этой ошибки. Однако Лилит очень хорошо понимала: как бы то ни было, ключ к победе на Монтаксе лежал в самом сердце урагана. И возможно, ее личный интерес в этом деле — тоже.
Лерод шел в авангарде. Он вызвался добровольцем, просто горя энтузиазмом. Гаунту это показалось настораживающим. Яэль, один из солдат седьмого взвода Лерода, рассказал комиссару о чудесном спасении Лерода под огнем вражеских пулеметчиков на берегу. Сержант теперь считал, что он заговорен.
Гаунт поразмыслил над этим. Ему уже приходилось встречать такие внезапные улыбки удачи, после которых люди начинали считать себя неуязвимыми. Последствия часто бывали плачевными. В итоге комиссар рассудил, что лучше дать Лероду испытать его «удачу» на передовой, чем отправить его в тыл и слушать, как он проклинает командиров. К тому же Лерод был отличным солдатом. Одним из лучших и весьма рассудительным.
Но что действительно было странным… все Призраки, включая Корбека, почему-то рвались вернуться в терзаемые гибельной бурей джунгли. Будто их что-то звало. Гаунту нечасто приходилось видеть, чтобы их охватывал такой энтузиазм. А потом, прислушавшись к себе, он понял, что и сам был готов рваться назад, в мясорубку стихии, объявшую джунгли. Он не мог точно сказать почему. И это пугало его.
