Джеймс Сваллоу - Вера и пламя
Знать и богатеи смотрели на простолюдинов и делали вид, будто им известно, какое столь же грандиозное зрелище подготовили лорд Ла-Хайн и губернатор Эммель, чтобы успокоить народ. Некоторые люди надевали свои ритуальные одеяния или выбирали костюмы, если им выпадало счастье получить кроваво-красный пригласительный билет. Торговцы иконами наполняли свои лавки товаром и практически сразу весь его продавали, затем выкладывали по новой, и все опять раскупалось, пока торговцы перебирали в руках имперские деньги и заверенные церковью четки для счета десятины.
В этом году появились новые хлопковые рубашки с вышитыми золоченой канителью аквилами. Силовики уже навели порядок в полотняном квартале — после того как там продали весь запас. В другой части города проводились религиозные парады, где маленькие девочки раскрашивали себя ярко-желтыми красками и надевали крылья, празднуя приход Селестины. В некоторых районах люди шумно закидывали камнями тех, чьи мелкие преступления остались без внимания стражей порядка. Настроение толпы необычным образом сочетало жизнерадостность и агрессивность; под внешним спокойствием скрывалась жажда грубого насилия. Это ясно читалось в глазах бегущих детей, на лицах их родителей и в рвении тысяч городских клерков.
Повозки, сцепляясь с кабелями, съезжались по ровным скатам к величайшей базилике Норока — высокой башне Лунного собора. Издали она напоминала длинный конус с симметричными впадинами по бокам. На самом деле эти пустоты располагались в точном соответствии со сложными траекториями многих неванских лун, и в течение ночи прихожане могли видеть крохотные огоньки на поверхности отдаленных черных сфер.
В нижней части церкви находилось овальное кольцо амфитеатра, с которого лорд Ла-Хайн иногда сам читал проповеди. Древняя сила огромных гололитических прожекторов, расположенных по краям кольца, превращала его в пылающий призрак высотой в десять ярусов, а декоративные медные трубы громкоговорителей разносили голос по всему городу. Пока на арене царила тишина, но скоро все должно было измениться. Очертания сложных декораций и крупных секций сцены сливались, создавая чужеродные тени при желтом свете осветителей аэростатов. Как только повозки выпустят своих актеров и орудия будут заряжены, а костюмы надеты — великое празднование этого дня начнется.
Впервые Верити взглянула на великую палату Лунного собора через наплечник силовой брони сестры Мирии. Высокий сводчатый потолок из белого камня простирался над головой. Камень необычно блестел из-за прожилок яркой слюды в материнской породе. Огни плясали и переливались в вышине, вызывая новое чувство, не похожее на то, которое испытываешь, находясь внутри монастыря. Госпитальерка никогда не видела так много золота в одном месте. Оно покрывало каждую поверхность, длинными линиями тянулось через весь мозаичный пол, завитками слов на высоком готике поднимаясь по колоннам и разветвляясь на тонкие нити, словно громадная паутина медового цвета.
Находившиеся здесь люди были покрыты золотом, как и интерьер собора. Мимо Верити прошла группа женщин с таким ярко выраженным отпечатком презрения на лицах, что казалось, будто они специально его в себе воспитывали. Их одежды походили на инквизиторские мантии; наиболее смелые носили наряды, как у живых святых. Они обмахивали себя тессенами — полукруглыми веерами из тонкого нефрита, которые можно было использовать в бою как режущее оружие.
И все же Верити сомневалась, что хоть одна из этих благоухающих благородных дам когда-нибудь воспользуется им по назначению. Группы искусно сделанных сервиторов порхали рядом с каждой из них: одни открывали вино, другие пробовали его для своих хозяев. Каждый илот, вероятно, был вооружен скромным, но смертоносным огневым оружием. Она наблюдала за тем, как механические рабы носятся туда-сюда, и за поведением женщин по отношению к ним: они никогда не смотрели в их сторону и не говорили с ними. Игнорировали их существование, но полностью зависели от них.
Одна из женщин что-то прошептала, прикрывшись своим веером, и толпа обступивших ее друзей захихикала. Верити, самая маленькая и простая из всех присутствующих на километры вокруг, знала, что насмешка относилась к ней.
Боевая сестра Кассандра, идущая рядом, уловила искру злорадного веселья и демонстративно фыркнула, прежде чем перевести свой солдатский взор на сервиторов.
— Распространенная боевая конструкция, — отметила она, ни к кому конкретно не обращаясь, — но мне кажется, любой нападающий убежит сам, прежде чем рабам прикажут использовать оружие.
— В смысле? — спросила сестра Порция.
— Даже космический десантник счел бы эти ароматы раздражающими, — ответила она тихо, но не настолько, чтобы ее не услышали. — Сдается мне, тут поработал самолет-авиаопылитель.
Верити не удержалась, оглянулась на аристократок и увидела, как розовый румянец окрашивает их лица.
Сестры прошли дальше, переменный шепот празднества повышался и затихал по мере того, как торговцы и богословы произносили свои короткие речи, добавляя их к общему потоку обсуждений. Госпитальерка держалась рядом с Мирией и ее воинами, в то время как сама Мирия следовала за канониссой Галатеей и ее адъютантом, сестрой Рейко. Верити видела десятки священников различных чинов в багровых и белых одеждах. Их было слишком много, чтобы сосчитать всех, но лишь некоторые были облачены в золотые и черные наряды, и люди в красном собирались вокруг них, словно щенки перед предводителем стаи. Верити кланялась всякий раз, как кто-то из них шествовал вдоль контингента Сороритас, но она догадывалась, что ее присутствия тут никто и не замечает. Когда они проходили под большой светящейся сферой, что висела на подвесках, закрепленных в алтаре, Верити позволила себе рассмотреть людей, стоявших по краям сборища. Тут было несколько сестер из других орденов, представители орденов фамулус и диалогус. Она обменялась с теми женщинами взглядами и лаконичными кивками, что несли в себе десяток едва различимых знаков.
Сочетание богатых и светских людей было очень разнообразным. Избранная знать Невы из класса магнатов щеголяла в дорогих мантиях, но что-то в этом высокомерии смущало Верити. В конце концов, здесь место поклонения Императору, а не танцевальный зал для купцов-пижонов. Люди, в основном мужчины, с гордостью демонстрировали эмблемы своих знатных домов на медальонах, плащах и туниках. Госпитальерка задумалась: в последнее время она видела много подобных знаков, они были выжжены синевато-багровым клеймом на телах работающих по договору рабов или вычерчены на множестве изрыгающих дым предприятий, подобно тому как безобразничающий подросток мог вывести на стене свое имя.
Их шествие неожиданно остановилось, отчего вовремя прервавшая свои размышления Верити едва не врезалась в спину сестры Изабель. Она быстро пришла в себя, прищурив глаза для фокусирования зрения.
Верити понадобилось мгновение, чтобы узнать человека, перед которым остановилась четко отсалютовавшая Галатея. Она уже видела это аристократическое лицо на афишах снаружи порта, а ранее — на некоторых лунах и плакатах, изрисованных грубыми граффити.
— Губернатор Эммель, все в порядке? — спросила канонисса.
Тот наигранно изобразил печаль:
— Насколько это возможно, моя дорогая госпожа. Ведь, как мне сказали, главная звезда фестиваля не появится.
По голосу Эммеля Верити поняла, что он больше беспокоится за шикарное проведение фестиваля, чем за то, что Торрис Ваун свободно разгуливает среди его людей.
— Сороритас проследят за тем, чтобы ваше бедствие было недолгим, — вежливо ответила Галатея. — Все под контролем.
Похоже, ответ удовлетворил правителя планеты, пристальный взгляд которого уже блуждал по благоухающим женщинам, собравшимся возле винного фонтана.
— Хорошо. Я знаю, что могу довериться дочерям Императора…
В ее поле зрения шагнула группа других аристократов, от которых пахло выпивкой и сладким табачным дымом.
— При всем уважении, это может быть не очень хорошая идея, — произнес новоприбывший незнакомец.
Столь же знатный, как и Эммель, рядом с губернатором он выглядел как охотничий пес. Худой, тощий и вдобавок голодный. Верити заметила пожелтение по краям его век, какое бывает у курильщиков киксы. Слабонаркотическое и стимулирующее растение, добываемое в мирах сегментума Ультима, было слишком дорогим для простых людей.
Губернатор Эммель приветствовал его сдержанным кивком.
— Мой уважаемый барон Шерринг, ваши советы всегда приветствуются. Вы хотите что-нибудь представить моему вниманию?
Шерринг взглянул на Галатею и сестер, затем опять на Эммеля.
— Я ни в коем случае не хочу ставить под сомнение преданность этих прекрасных женщин, но всех собравшихся интересует один и тот же вопрос, губернатор. Мои коллеги бароны удивлены, почему их личная гвардия не может начать охоту на Вауна?
