Елизавета Дворецкая - Щит побережья, кн. 1: Восточный Ворон
В усадьбе Перекресток его звали Вальгард Певец. Женщины посмеивались: никто и никогда не слышал, чтобы он пел. Глупые! Его песни предназначались не для них.
Постепенно ветер утих. Песня Вальгарда тесно переплелась с ним, связала, скрутила и унесла куда-то прочь. Напряженно ловя слухом ее отзвуки, Атла не сразу заметила, как Вальгард вернулся в избушку. Тяжелые шаги вдруг раздались прямо у нее над головой; вздрогнув, она отшатнулась от нависшей темной исполинской фигуры. Сейчас Вальгард казался ей чужим и страшным, почти неузнаваемым. Как испуганный зверек, Атла проворно отползла в дальний угол, чтобы великан ненароком не растоптал ее.
– Больше не будут так забавляться, – сказал Вальгард, опуская щит на пол в углу.
– Кто? – осмелилась подать голос Атла. Теперь, когда все успокоилось, недавний ужас казался невероятным. Уж не померещилось ли ей это все?
– Тот, кто вздумал разбудить всю эту стаю бешеных волков, – ответил Вальгард и сел на лавку, стал шевелить палкой в погасших углях. – Не знаю.
Вспыхнуло несколько искр, потянулся дымок. Атла глубоко вздохнула: человек сидит на лавке и помешивает палкой в очаге. Никаких великанов!
– Не знаю, – вполне по-человечески повторил Вальгард. – Кому-то мы помешали. А в этой земле смирные духи. Тут тихо. Кто-то их разбудил и силой послал на нас.
– А теперь? – недоверчиво спросила Атла.
– А я их послал обратно, – просто ответил Вальгард, будто говорил о самом обыденном деле. – На того, кто все это затеял. Будет знать.
– И правильно! – удовлетворенно одобрила Атла. Ей вспомнились фьялли: хорошо бы все беды этой войны послать на тех, кто ее затеял! Если бы нашелся кто-то достаточно сильный…
Взяв несколько маленьких поленьев, Атла принялась устраивать новый огонь взамен потухшего. Померещилось ей это, не померещилось – если много об этом думать, то уж точно сойдешь с ума!
– Послушай, а ты не великан? – поколебавшись, все же спросила Атла и снизу глянула в спокойное лицо Вальгарда.
Он выглядел усталым, веки опустились, и даже морщины на лбу углубились. А может, просто в полутьме так казалось.
– Нет, – коротко ответил он, не открывая глаз. – Был бы я великан…
«…я бы им еще не то показал!» – слышалось в умолчании. Атла деловито раздувала огонь, стараясь как-то примириться с мыслью, что рядом с ней живет если не великан, то кто-то весьма на него похожий. После первой растерянности эта мысль даже порадовала ее: внезапно она оказалась хозяйкой гораздо большего богатства, чем то, на что рассчитывала. Ни троллей, ни даже здешних жителей с таким товарищем можно не бояться.
Бояться самого Вальгарда Атле не приходило в голову. Она долго жила рядом с ним еще в усадьбе Перекресток и привыкла считать за своего.
«И все же надо отсюда уходить!» – внезапно сказал голос внутри нее, и она молча кивнула. Вот только подсказал бы кто-нибудь – куда.
* * *Весь вечер Хельга не знала покоя и чувствовала себя больной. У нее кружилась голова, мелкая дрожь сбивала дыхание, непонятное беспокойство не давало сидеть на месте, но при любом движении ее охватывало ощущение, что она падает в бездонную пропасть.
– Я пойду и разберусь с этой старой колдуньей! – возмущался Даг. – Отец, я возьму человек десять, и мы прогоним этих колдунов! А дом их сожжем! Я помню, что ты говорил про «мирную землю», но это уже чересчур! Хельга из-за них заболела – это уж слишком, этого нельзя стерпеть!
– Подожди, это надо как следует обдумать! – уговаривал сына хёвдинг, который никогда и ничего не делал впопыхах. – Прогнать колдунов надо, но как бы от этого не стало хуже! А убивать их надо умело – иначе после смерти они наделают еще больше вреда! Надо послать к вашему деду Сигурду посоветоваться.
– Так что же, сидеть и ждать, пока Хельге станет совсем плохо? Ты слышал, на тинге рассказывали, у одного человека с запада колдуны своими заклинаниями погубили сына? Он только вышел за порог, как упал мертвым от их заклинаний!
– Поезжайте к Гудмоду! – посоветовала фру Мальгерд. – Пусть он поговорит со своим братом и выяснит, что за брагу он там заваривает вместе со старой Трюмпой! Конечно, Гудмод и сам не великий мудрец, но Оддхильд должна понимать, что шутки с колдовством до добра не доводят. Она умная женщина. Только, Хельги, не говори ей всего этого прямо, а так подведи, будто она сама догадалась. А то она назло мне сделает все наоборот. Ты же ее знаешь.
– Надо совсем сойти с ума, чтобы связываться с колдунами! – негодовал Даг, в глазах которого Ауднир был не меньше виноват в нездоровье Хельги, чем сама старая Трюмпа. – У них, как видно, вся семья такая – не в своем уме! Один притворяется морским конунгом и думает, что это очень смешно, другой корчит из себя великого колдуна! О чем они только думают!
– Тише, сын мой! – Хельги хёвдинг положил руку на плечо Дагу, который был выше его на целую голову. – Твое возмущение понятно, но не скажи ничего такого им самим. Что бы ни случилось, с Лабергом мы должны жить мирно. Ты сам знаешь, что это за род и сколько он весит на восточном побережье.
– Значит, их предки были умнее! – непримиримо отозвался Даг. От волнения и негодования он разрумянился, его глаза сердито сузились. – И умели добывать славу делами, а не дурацкими шуточками и не женским колдовством!
– Ничего! – утешила его бабушка. – В конце концов каждый получит то, что заслужил. При жизни или после смерти, но каждый получит свое.
Даг не ответил. У него хватало благоразумия держать свое мнение при себе, когда высказывать его было неуместно. Но, судя по выражению его лица, заслуженное родом из Лаберга будущее представлялось ему незавидным.
В усадьбу Лаберг хёвдинг с сыном отправились наутро. К этому времени Хельга почти успокоилась, но вчерашняя дрожь еще жила где-то в глубине.
– Скажи Брендольву, чтобы заезжал в гости! – просила она Дага. После наплыва гостей во время йоля будничное течение дней казалось ей особенно скучным.
Провожая отца и брата, Хельга добрела до берега моря и долго стояла на мысу, глядя вслед удаляющимся всадникам. Но вот они скрылись за выступом прибрежных скал, последнее человеческое движение растворилось в покачивании еловых лап. А ели все не могли успокоиться, трясли зелеными рукавами под порывами влажного морского ветра – то ли прощались, то ли подавали знак… Хельга следила за их суетой, пока не устали глаза, но так и не поняла, что они хотели ей сказать. А ели все махали руками, и это движение стало казаться ей одноообразным, бессмысленным.
Хельга огляделась и внезапно ощутила себя одинокой. Вернее, непохожей на то, что вокруг. Все это она знала с детства: море, шуршащее ледяной крошкой в полосе прибоя, коричневые мокрые скалы, огромные валуны, широкой полосой лежащие на песке, как спящее стадо тюленей. По спинам «тюленей» можно уйти далеко-далеко, ни разу не ступив на песок. Меж валунами кое-где торчали тонкие метелки колючего шиповника, выше по берегу начинался ельник, а дальше горбили мохнатые спины прибрежные холмы, тоже похожие на заснувших зверей… Неживые создания вовсе не казались Хельге мертвыми – они только заснули в ожидании своего часа. И она слышала их дыхание – глубокое, очень ровное и очень медленное. Сон, рассчитанный на долгие-долгие века, жизнь, измеряемая иными мерами времени… Что такое человеческий век рядом с веком камня? И наверное, человеческая беготня с места на место елям и валунам кажется бессмысленной.
Вдоль моря пролетел крупный черный ворон. Он держался точно над полосой прибоя, как страж, обходящий границу. Медленно взмахивая крыльями, вестник Одина ловил потоки морского ветра и почему-то смотрел вслед уехавшим. Увидеть ворона, следующего за путниками, – добрый знак. Хельга помахала рукой вслед птице, по-детски, бессознательно приветствуя в ней Отца Богов.
Ах, как хорошо валунам и елкам – им незачем торопиться жить, они не ссорятся, не воюют… «Зачем же Ауднир потащил к Трюмпе лошадиный череп?» – ломала голову Хельга, уже не глядя по сторонам. В глазах обитателей Хравнефьорда старая Трюмпа воплощала все самое темное и злое, и даже думать о ней казалось опасным. Лучше бы Аудниру к ней не ходить! Сумеет ли Хельги хёвдинг отговорить его? Если еще не поздно… Хельга тревожилась за исход их поездки и всем сердцем желала, чтобы отец нашел средство поправить дело. Но бесполезно было бы спрашивать, что именно она считает нужным «поправить». Жадность Ауднира, который из-за несчастной лошади готов разбудить духов земли и неба и сам Мировой Ясень поставить с корней на крону? Войну, во время которой отовсюду выползает худшее, что только есть в людях и нелюдях? Мир, в котором это худшее существует и лезет на глаза охотнее хорошего? Или мы лучше его замечаем?
Хельга вздохнула, посмотрела вдаль. Ее внимание привлекло движение на берегу: из-за кустов шиповника меж валунами показалась высокая человеческая фигура. С первого взгляда Хельга не узнала пришельца и посмотрела внимательнее, недоверчиво моргая. Откуда в Хравнефьорде возьмется незнакомый? Кораблей никаких не приходило…
