Ник Перумов - Гибель богов (Книга Хагена)
Ракот что-то неразборчиво пробормотал, похоже, какое-то ругательство.
— А как же насчет амулета? — напомнил я. — Истинного амулета, не той подделки, что хранилась в Храме столицы Видрира! Или он вам совсем не нужен? Не могли бы мы поговорить о нем?
Ялини слегка усмехнулась.
— Подумай сам, волшебник, — если бы он был нам нужен, неужели мы бы дали тебе так легко захватить его? Неужели мы бы дали тебе хоть сколько-нибудь долго владеть им, противоречь это нашим интересам? Нет, он не нужен нам. Есть ли у тебя еще что-нибудь сказать? Если нет, то лучше бы тебе было как можно скорее покаяться и просить прощения у моих братьев и сестер, а я бы замолвила за тебя словцо, и мой голос был бы отдан за то, чтобы смягчить твое наказание.
Старый Хрофт неожиданно подался вперед; я ощутил его движение и успел остановить, схватив за локоть, — кто знает, чем бы это могло кончиться, — случай с моим Эритовым Призраком научил меня осторожности. Разумеется, в Обетованном присутствовали лишь наши тени; но и они могли взаимодействовать, сохраняя нечто общее с нашими живыми телами, поэтому, когда я схватил Хрофта за руку, он почувствовал это.
— А что ты скажешь мне, о милосердная? — прорычал он таким жутким голосом, что даже мне сделалось не по себе: Старый Хрофт вложил в свои слова всю накопленную за бессчетные века ненависть. — Что ты скажешь мне, о справедливая, ты, чьи братья перебили весь мой род в день Боргильдской Битвы? Ты, кто никогда не причинила зла ни единому живому существу, ты, прозванная Кроткой?!
— Какое это имеет отношение к тому, о чем мы говорили с волшебником по имени Хедин? — В голосе Богини прозвучало нескрываемое удивление. — Ты, Древний Бог, остался в живых лишь благодаря моему заступничеству, хотя и не знал об этом. Мои братья куда суровее, чем я; они намеревались поступить с тобой совсем по-иному. Поэтому лучше было бы тебе присоединиться в покаянии к Магу Хедину — второй раз, боюсь, мне не удастся тебя защитить.
— Так что же ты медлишь, Ялини? — хрипло вымолвил Ракот. — Давай, зови своих братьев! Вы же такие могущественные — что вам стоит пленить нас прямо сейчас и учинить скорый и строгий суд над смутьянами? Давай, вот они мы, в твоей полной власти!
— Я не наносила предательских ударов, в отличие от тебя, Владыка Тьмы, — презрительно ответила Ялини. — Не нанесу и на сей раз. Бесчестно захватывать явившихся по собственной воле, пусть даже они — враги. Уходи, наш спор будет решаться не здесь.
— Хорошо, — упорствовал я. — Заключить с нами мир вы не хотите, истинный амулет вам не нужен. Неназываемый вам не страшен. Ну что ж, хвала вам, о Могучие! В тот момент, когда мощь Неназываемого окажется покорна вашей воле, я сам на коленях проползу весь путь от Хединсея до Обетованного, покаянно бия себя в грудь и моля о самом суровом наказании. Остановите чудовище — и тогда мы все поймем, что вы по праву поставлены владеть и править Упорядоченным. Наш мятеж прекратится тогда сам собой.
Ответ пришел не сразу. Нас обволакивала полнейшая тишина, мы были отрезаны от звуков Обетованного, мы вдыхали серый туман, лишенный всяческих запахов, мы ничего не могли сказать о том, что сейчас творится снаружи, — но все же мне почудилось, что я ощущаю неуверенность в стане наших противников. Сторожевые заклятья исправно сообщали мне о все более и более глубоком проникновении чудовищного порождения Внешней Тьмы в плоть Упорядоченного — и никто пока еще не остановил его, продвижению Неназываемого никто не препятствовал. Ясно было, что братья-Боги приказали Ялини говорить именно так — но неужели же они настолько самонадеянны, что полагают, будто у нас не найдется средств проверить их слова? Неужели они могли предположить, будто мы поверим, что поглощение ткани Реальности Неназываемым тоже входит в их планы и намерения?!
— Неназываемый уже почти полностью поглотил все, что ранее составляло Дно Миров, — произнес я. — Многие существа, пусть даже и неразумные, в муках расстались с жизнью. Отчего же вы не защитили их, не спасли? Да, именно мы призвали чудовище в Мир — но противостоять ему в одиночку не можем, иначе уже давно бы выступили. Что вы ждете? Это ваше ожидание заставляет меня думать, что у вас попросту не хватает для этого сил — однако ваше хваленое упрямство не дает вам сознаться!
Нам отвечали не словами, но молчанием, однако оно сейчас было для меня красноречивее всяких ораторствований. Прошло довольно долгое время, прежде чем к нам обратился великолепный мощный баритон, полный уверенной в себе силы. Принадлежать он мог либо Ямбрену, либо самому Ямерту. Владыка Недр обладал густым басом, Хозяин Морей вообще крайне редко выражал свои мысли словами.
— Во имя всеобщего спокойствия, дабы прекратить вашу нелепую смуту, — мы согласны дать вам мир. Верните нам амулет — и можете уходить спокойно. Никто не тронет вас и не станет карать за содеянное. Это говорю вам я, Ямерт, Владыка Солнечного Света!
Это оказалось много больше того, на что я рассчитывал. Неужели я прав и без истинного амулета они бессильны?!
— Мы только что слышали, что эта игрушка не нужна вам! — притворно удивился я. — Я полагал сохранить ее для себя.
— Не нужна, — подтвердил баритон. — Это как знак искренности твоего желания отныне прекратить вражду.
— А что же послужит таковым знаком с вашей стороны? — спросил я.
— Мое слово, — ответил Ямерт. — Каких еще знаков ты желаешь?
— По крайней мере, равных по магической силе твоему истинному амулету!
— Ого! — недобро усмехнулся Ямерт, по-прежнему оставаясь скрытым завесами серого тумана. — Ты хочешь слишком многого, волшебник Хедин! Помни, мир между нами еще не заключен, ты еще не получил моего слова!
— Справьтесь сперва с Неназываемым, не тратьте силы, грозя мне, — заметил я. — Мы уходим. Не стоит больше отнимать у вас бесценное время — пока мы говорили, Неназываемый, наверное, успел проглотить еще один Мир.
Владыка Солнечного Света не снизошел до ответа. Грубая сила толкнула нас в грудь, незримый ветер крепчал, настойчиво вытесняя нас из пределов Обетованного. Не имело смысла сопротивляться, и мы подчинились.
Не прошло и нескольких минут, как мы очнулись вновь на Хединсее, в моем заклинательном чертоге.
— Я же говорил, что это — пустое дело, — набросился на меня Ракот. — Что мы приобрели после всех этих визитов?
— Если ничего не приобрели, то, во всяком случае, ничего и не потеряли, — отпарировал я. — И вообще, нам давно пора взглянуть на Неназываемого своими собственными глазами!
— Ты все еще надеешься остановить его? — угрюмо взглянул на меня Старый Хрофт. — Завидую твоей силе воли! Я не могу думать сейчас ни о чем другом, кроме как о скором конце. Быть может, просить помощи у Владыки Хаоса?
— Ты снова бросаешься словами, и притом очень неосмотрительно, — нахмурился я. — Неназываемому совершенно все равно, что пожирать — будь то Упорядоченное или Хаос. И, кроме того, разве ты не слышал слов Великого Орлангура?
— Слышать-то я их слышал, — уставясь в пол, мрачно ответствовал Хрофт. — Но, по-моему, он тоже ошибался…
— Погоди поддаваться унынию, дружище, — облизнув пересохшие губы, хрипло сказал Ракот. — Дух Познания все же ведь Дух Познания. Не отбрасывай слова его сразу.
Владыка Асгарда ничего не ответил — сидел, низко свесив голову, да чертил на полу сложные узоры острием своего меча. Мы с Ракотом решили оставить его в покое.
— Решение должно существовать, — сказал я вполголоса Ракоту. — Золотой Дракон не мог ошибиться. Это решение нужно только найти.
— Легко сказать, — буркнул тот. — Ты хотя бы примерно представляешь, где его следует искать?
— Сперва посмотрим, как это выглядит — Неназываемый, пожирающий Реальность, — предложил я. Мысль моя лихорадочно работала, я дрожал от небывалого внутреннего напряжения — ошибка будет стоить слишком дорого, и исправить ее я уже не смогу.
С помощью Хервинда и Читающего мы с Ракотом погрузились взорами в один из самых Нижних Миров, почти к самому их Дну. Когда-то там было мертвое царство древних гор, иссеченная рваными шрамами ущелий страна, затянутая плотными туманами; однако теперь нам предстала совсем иная картина. Могучие горные пики, простоявшие неизменными сотни тысяч лет, на наших глазах таяли, разламываясь и погружаясь в океан Ничто, разлитый у когда-то несокрушимых подножий. Это могло напомнить поглощение водой песочного замка на морском берегу — если бы не выглядело столь страшно.
Я впился взглядом в то черное море, что с легкостью уничтожало сейчас громады, сложенные крепчайшими гранитами. Я ошибался — мрак лишь частично походил на воду. На его поверхности не пробегали волны, не играло ни единого взблеска, в нем ничего не отражалось — он лишь поглощал, поглощал все на своем пути. Темнота эта не была темнотой, мрак этот не был обычным мраком; ничто — ни заклятье, ни магическое зрение — не смогло проникнуть под его бархатистую поверхность. Он тянулся на множество миль во все стороны, насколько мог видеть глаз; и повсюду происходило сейчас одно и то же. Это зрелище завораживало, оно казалось страшным сном, кошмарной, невозможной сказкой — однако же все это происходило на самом деле. Я с трудом подавил постыдную дрожь.
