Ник Перумов - Хранитель Мечей. Одиночество мага. Том 2

В середине, там, где битва сровняла Скавелл с землёй, по-прежнему наступали Император и собравшиеся вокруг него люди; порыв остальных ополченцев уже угас, они медленно пятились назад. Маги Клешней наконец-то обратили внимание на дерзкую кучку. Они, разумеется, почувствовали присутствие чужой волшбы, не поддающейся их собственным чарам. Почувствовали и решили, судя по всему, покончить с этим одним ударом.

Падают секунды, словно капли жертвенной крови в широкую пламенную чашу. Отсчитываются мгновения чьих-то жизней, которым выпало сгореть в незримом пожаре. Потому что готовые столкнуться заклятья обращались к куда более высоким материям, чем огненные шары или грозовые молнии, обычное оружие стихийных чародеев.

Ладонь Фесса, завершая круг, коснулась окровавленной земли. Сам некромант опустился на колено, склоняя голову – не перед неизбежным, но отдавая дань последнего уважения этой земле, на которой сейчас предстояло разверзнуться тому самому аду, которым так любили пугать всех служители Спасителя…

Пора.

На несколько мгновений поле битвы окутала мёртвая тишина, словно под действием смертоносного заклинания первыми стали гибнуть звуки.

Фессу уже доводилось пользоваться силой умирающих. Достаточно вспомнить Арвест. Тогда смерти одного-единственного воина хватило, чтобы остановить почти девять десятков солдат Империи Клешней. Кто знает, может, сегодня тоже придётся прибегнуть к подобному. Но сплетённое им заклинание поистине можно было считать самым изощрённым и действенным из всего им сделанного.

Фесс магическим зрением воспринял прокатившуюся навстречу имперским полкам невидимую волну, в ней изгибались и ломались очертания домов, улиц, людей; некроманта вдруг охватил ледяной холод, словно со всех сторон задул пропитанный липким морозом ветер. Мир вокруг него менялся, и менялся быстро – выцветали краски, небо становилось бесцветно-серым, море – почти неотличимым от неба над ним.

И высоко-высоко, от серого моря до серого неба, поднялись вдруг исполинские Врата, протянувшиеся из бесконечности в бесконечность. Врата, которые Фесс столько раз видел в своих снах, которые описывались в бесчисленных трактатах по некромантии. Воображаемые, но реальные. Ничего не значащие, но важнее их нет ничего. Врата, отделяющие мир живых от мира мёртвых – но не просто область Упорядоченного. Серые Пределы каким-то образом лежали и рядом, и бесконечно далеко.

Некромант отворял врата в запретный мир. Отворял посреди яркого дня, открывал не для своего астрального двойника, отнюдь!

И потрясённые люди, ещё миг назад сражавшиеся насмерть среди полуразрушенных, частично горящих домов, замирали в ужасе, опуская оружие и вглядываясь в небеса. Они видели свою судьбу, судьбу каждого, кто живёт и кто обречён умереть. Видели бесчисленные силуэты ушедших, и каждый волшебным образом узнавал своих собственных родителей, детей, сестёр, братьев, жён, любимых… Каждый видел молчаливые шеренги призраков, застывших со сложенными на груди руками. Глаза теней были закрыты, ушедшим они не нужны.

Фессу казалось, он только что вскрыл острым ножом собственную грудь, его кровь хлещет фонтанами во все стороны и с каждой каплей её уходит частичка жизни.

Врата упрямо тянули его прочь, створки норовили захлопнуться – их удерживала сейчас только сила некроманта, проделанное им чародейство, совершённое злодейство, убийство невинных бессловесных существ. Некромант жертвовал своим собственным посмертием, чтобы только остановить вторжение.

А потом шеренги призраков вдруг поплыли вперёд, понеслись над головами сражавшихся. Ледяной ветер сделался нестерпимым, это на самом деле было дыхание из глубины страны мёртвых, хотя, конечно, никакой «страны» там никогда не было. Фесс смотрел сейчас в такие бездны, куда до него не заглядывал, наверное, ещё ни один человек. Что он там видел, не способны передать никакие слова. Ужас, таящийся там, непредставим. Слабый человеческий разум старается не вспоминать о нём.

А потом катящаяся из Серых Пределов волна Силы захлестнула берег мира живых. Её видел только Фесс, но вот то, что эта Сила творила, видели все, кто только мог видеть.

Из ушей, глаз, носа воинов Империи Клешней начинала хлестать кровь. Уже не воображаемая, а самая что ни на есть настоящая, горячая и красная. Вспухали, вздувались и лопались перезревшими дынями щёки. С треском ломались суставы, челюсти падали под ноги бьющимся в агонии людям. Распухающая плоть ломала даже шипастые панцири, и каждая щель исходила сейчас кровью и гноем.

Чудовищное жертвоприношение, когда десятки тысяч душ расставались со своей телесной оболочкой. А Фесс обратился к Великой Шестёрке, предлагая принять его долг и вернуть его Силу – силу обычного некроманта.

Защитники Скавелла кто бросился наутёк, кто, оцепенев, выпученными глазами смотрел на кошмарную гекатомбу.

Салладорец был бы, наверное, доволен.

Тысячи глаз были обращены сейчас на застывшего некроманта – земля, где он стоял, вся пылала красным, и над головой Фесса винтом уходил в небо столб чёрного дыма – единственный чёрный росчерк в сделавшемся серым мире.

И оцепеневшим людям казалось, что с воздетых рук некроманта стекают вниз нескончаемые потоки крови.

А врата всё не закрывались, лилась и лилась в мир страшная истребительная Сила, и – чувствовал Фесс – глубоко-глубоко под слоями Реальности зашевелились иные сущности, пробуждённые к жизни этим потоком и нескончаемыми эманациями мук и предсмертной агонии – Тёмная Шестёрка обжиралась, но даже она не могла пожрать всё до конца.

Фесс гнал волну смерти дальше и дальше к заполнившим порт кораблям, где, он знал, засели маги Клешней, где было сердце явившегося сюда зла. Ему нужно было покончить с ними раз и навсегда, и он тянул, тянул, словно сам из себя – сломанную живую кость.

И натолкнулся на отчаянное сопротивление. Его неведомые противники тоже были сильны. Они быстро поняли, что происходит и чем это им грозит. В ход пошло их собственное чародейство, и было оно, пожалуй, ничуть не слабее использованного некромантом.

Рядом возник Император – доспехи в отметинах от чужих клинков, покрытые кровью, – но чужой. Правитель Мельина поднял левую руку, готовясь привести в действие латную перчатку. Почему он оказался здесь, что подумал – Фессу осталось неведомо. Наверное, решил помочь, решил, что настал момент, когда соломинка готова-таки сломать спину верблюда… За Императора цеплялась Тайде, безоружная, тень Деревянного Меча исчезла бесследно, рот Дану раскрылся в немом крике – словно она пыталась от чего-то остеречь некроманта.