Аарон Дембски-Боуден - Разведчик Пустоты
Архрегент, конечно, ответил, что понимает его. Никто не спорит с воинами из героических мифов. Действительно, никто — особенно когда запасы их терпения столь невелики.
— Разве у вас нет астропатов? — расспрашивал вождь космодесантников. — Нет людей с псайкерскими способностями, готовых послать зов в пустоту?
О, такие люди у них были. Люди с псайкерскими способностями рождались на Даркхарне даже слишком часто — факт, который архрегент посчитал разумным скрыть от командира Адептус Астартес. Половина из псайкерски одаренных мужчин и женщин, рождавшихся в городах колонии, страдали от мутаций и аберраций, несовместимых с жизнью. Что касается второй половины, многих умерщвляли после того, как они оказывались неспособными пройти обучение. То, что в Санктуарии называлось гильдией Астропатов, было разношерстным сборищем шаманов и толкователей снов. Они вечно шептали молитвы духам предков, невидимым никому, кроме них, и настаивали на том, что следует поклоняться солнцу как далекому воплощению Императора.
Те вожди, что прошли посвящение и облачились в мантии экклезиархов — среди них архрегент и абеттор, — могли понять притягательность поклонения солнцу в этом чернейшем из миров. И хотя большая часть населения города имела доступ к старым архивам, подавляющее их число считало себя правоверными.
Однако всему есть предел. В лучшем случае «кул астропатом» был зародышем скверны, выжидающей своего часа, а его представители практически не могли контактировать с внешним космосом. В худшем — они уже превратились в законченных еретиков, и следовало искоренить их, так же как их предшественников искореняли прежние архрегенты. Сколько раз они взывали к космосу, не получая ответа и даже не зная, достаточно ли громок их зов, чтобы достичь иных сознаний?
Архрегент какое-то время простоял у окна, наблюдая за загорающимися в небе звездами. В своей задумчивости он даже не услышал поначалу глухого скрипа двери, открывающейся в энергосберегающем режиме.
— Архрегент? — робко раздалось из-за спины.
Обернувшись, архрегент столкнулся со взглядом задумчивых глаз на неизменно хмуром лице абеттора Муво. Молодой человек был болезненно тощ, а его подернутые кровавыми прожилками глаза и желтая кожа говорили о плохой работе внутренних органов. В этом он ничем не отличался от других жителей Санктуария и остальных городов Даркхарны. Примитивные гидропонные плантации в темных трюмах вставших на вечный якорь крейсеров поддерживали существование потомков первых колонистов, но вряд ли придавали им здоровья. Про себя архрегент уже давно решил, что есть разница между жизнью и простым выживанием.
— Привет, Муво, — улыбнулся пожилой человек.
Улыбка углубила морщины на его истощенном лице.
— Чему я обязан удовольствием видеть тебя?
— Предсказатели бурь с восточных холмов прислали предупреждение. Я подумал, что вам захочется это услышать.
— Благодарю тебя за бдительность. Полагаю, вновь наступает Серая Зима? По ощущениям, в этом году она пришла рановато.
Но ему каждый год казалось, что зима наступает все раньше и раньше. «Один из пороков старости», — подумал он.
В кои-то веки угрюмая гримаса абеттора смягчилась.
— Поверите, если я скажу, что мы получили сигнал из внешнего мира?
Архрегент даже не попытался скрыть удивление. Вокс и пикт-контакты за пределами Санктуария, а часто и внутри его стен, были столь ненадежны, что технология почти вымерла. Он мог пересчитать по пальцам одной руки вокс-переговоры за последние два года, да и то все три раза он говорил с людьми в пределах Санктуария.
— Я был бы искренне рад, — отозвался архрегент. — Видеосигнал?
Абеттор только неопределенно буркнул в ответ, ничего не сказав.
— А, — кивнул архрегент. — Я так и думал, что нет.
Двое мужчин подошли к облупленному столу архрегента, где их встретил вмонтированный в дерево темный экран. Следовало подкрутить несколько ручек, прежде чем можно будет различить голос.
Ривалл Мейд, сын Даннихена Мейда, был техником, как и его отец. Он состоял в должности предсказателя бурь, что служило причиной немалой гордости, однако подъем на холмы и метеорологические прогнозы составляли лишь малую часть его обязанностей. Большинство людей, запертых в стенах Санктуария и других поселений, имели весьма смутное представление о его работе.
И его вполне устраивала их неосведомленность. Законопослушные граждане, конечно, были уверены, что использовать унаследованные от отца метеорологические ауспик-сканнеры куда более почетно, чем то, чем он занимался на самом деле. А именно: бродить, обмотавшись тряпками и прикрыв глаза от жесткого, как наждак, песка пустыни очками, и высматривать вещи, которые не существовали, — или пытаться отремонтировать то, что ремонту уже не подлежало.
Им требовался металл. Жители Санктуария нуждались в металле почти так же, как нуждались в пище, но найти его было практически невозможно. Все рудные жилы, которые он обнаружил во время своих вылазок, оказались опустошены дочиста и бесполезны. А все обломки корабельной обшивки, оставшиеся со Дня Падения, давным-давно растащили его предшественники.
Башни вокс-связи и бункеры-хранилища — дело другое, но и они пребывали в столь же плачевном состоянии. Первое поколение оптимистов, пережившее День Падения, явно отличалось оптимизмом и предприимчивостью. Они построили в пустыне линии ретрансляторов, связывающих каждый город сетью ненадежных вокс-коммуникаций. Хранилища были вырыты под землей, чтобы снабжать топливом и припасами путешественников, отправляющихся в другие города и окружающие их поселки. Сразу после посадки не возникало проблем с тем, чтобы перегнать прометиумное топливо и заправить им колесные транспортные средства, хотя флаеры и космические корабли были прикованы к земле, — им горючего бы не хватило, да они и не могли летать при здешних ветрах.
Ривалл стоял на краю утеса, протирая линзы макробинокля от пыли и разглядывая оставшийся позади Санктуарий — смутное пятно на горизонте. Сейчас большая часть города опустела. Флот, совершивший посадку на Даркхарне, насчитывал почти тридцать миллионов душ, скучившихся в трюмах транспортников и военных судов, переоборудованных для перевозки колонистов. Судя по последней всепланетной переписи, сейчас ее население сократилось больше чем на две трети. Шел четыреста семнадцатый год со Дня Падения.
— Мейд, иди сюда.
— Кто еще там?
Он опустил макробинокль и шагнул под прикрытие скал, где оставался его напарник. Эрухо был так же замотан в тряпки, как и Ривалл, не оставив ни одного участка кожи на милость безжалостного ветра. Он сидел на корточках рядом с переносным вокс-передатчиком и подкручивал ручки.
— Всего-то-навсего долбаный архрегент, — ответил Эрухо. — Если, конечно, ты можешь оторваться от созерцания горизонта.
Мейд присел рядом с ним и прислушался, стараясь уловить голос.
— …отличная работа, предсказатели бурь, — донеслось из вокса сквозь треск помех. — …Зима?
Ответил ему Мейд:
— Сканеры зафиксировали падение температуры и увеличение силы ветра в последние недели. Первые бури уже на пороге, но до Серой Зимы осталось еще несколько недель, сэр.
— Повторите, пожалуйста, — отозвался голос.
Мейд глубоко вздохнул и отвел полоски ткани с лица, подставляя губы обжигающему ветру. Он повторил свой отчет слово в слово.
— Хорошие новости, джентльмены, — ответил архрегент.
— Так мы теперь джентльмены? — тихо и ядовито спросил Эрухо.
Мейд ему улыбнулся.
— Сэр? — проговорил он в микрофон устройства. — Что-нибудь слышно от Такиса и Коруды?
— От кого? Боюсь, эти имена мне незнакомы.
— Это…
Мейду пришлось прокашляться, чтобы прочистить горло от забившей его кристаллической пыли.
— Это команда, отвечающая за следующий восточный рубеж. Они отправились осмотреть упавший прошлой ночью астероид, надеясь найти железо.
— А! Конечно. Нет, пока никаких известий, — откликнулся архрегент. — Извините, джентльмены.
Риваллу Мейду понравился голос старика. Он звучал тепло, почти терпеливо, словно тот и вправду беспокоился о них.
— Полагаю, этот разговор стал возможен лишь потому, что вы сумели починить проржавевшие механизмы на Восточном столбе — Одиннадцать?
Мейд снова улыбнулся, несмотря на секущую губы пыль.
— Так и есть, сэр.
Он не стал добавлять, что им пришлось разобрать на запчасти старый грузовичок, чтобы справиться с работой.
— Редкая победа. Я благодарю и восхищаюсь вами обоими. Загляните в мой офис, когда кончится ваша смена. Я предложу вам стаканчик того, что в моем небогатом баре проходит за высококлассное спиртное.
