Джон Френч - Чемпионы Темных Богов
— Он — лжец, — произнесла фигура в капюшоне, и Иобель послышался смешок на границе его слов.
Внезапно Иобель ощутила себя невероятно уставшей. Она бежала и сражалась, и сражалась снова, и вспышками видела всю свою жизнь. Даже если она спасется, это лишь продолжится. Она будет бежать до конца своих дней и еще дальше. Лучше умереть здесь, позволить утраченному сновидению о себе самой тихо угаснуть.
— Нет, — произнесла Иобель, и звук собственного голоса удивил ее. Она показалась себе старой, изможденной и слишком уставшей, чтобы скрывать это. «Ты звучишь точно как Малькира», — подумала она, и мысль о хмурящейся в экзоскелете старухе едва не заставил ее улыбнуться, хотя она сама не знала, почему. — Нет, Ариман, ты — монстр.
— Я видел Инквизицию твоими глазами. Я знаю, чем вы занимаетесь. Скажи, если я монстр, то кто тогда ты?
— Я — слуга. Я служу человечеству. Я борюсь за выживание нашего вида. Я — выживание, Ариман.
— Отлично, — усмехнулась фигура в капюшоне.
— Я… — начал Ариман.
— Нет, позволь угадать, к чему ты стремишься. Я была в твоей душе, Ариман. Мне не нужно, чтобы ты говорил, во что веришь. Я понимаю тебя.
— Он всегда был слеп насчет самого себя. Это его слабость — слабость всех нас, на самом деле.
— Ты полагаешь, будто идешь путем исправления, но этот путь — стезя трупов.
— Я в долгу перед братьями. Я отплачу его.
— Твои братья такие же, как ты — тонут во лжи, они так глубоко погрузились в океан Хаоса, что уже не видят поверхности. Их, как и тебя, не должно быть.
— Тогда скажи мне, инквизитор. Когда ты убила первого человека за Императора, когда приказала начать первую чистку, когда приказала погубить целый мир из-за ошибок нескольких, что ты тогда себе говорила?
— Что цену необходимо заплатить, иначе все пойдет прахом, — ответила Иобель, наконец ощутив, как к ней возвращается гнев. Ариман открыл рот, но она продолжила. — Не пытайся сказать, что занимаешься тем же самым. Я делаю то, что должна, и если это включает в себя смерть, или смерть всех, кто мне не безразличен, значит, так тому и быть. Вот кто я такая. Я — та, кем тебе никогда не стать, потому что ты никогда не платишь сам по своим счетам.
Ариман просто посмотрел на нее. Иобель уставилась в ответ. Между ними потрескивал огонь.
— Так по-человечески, — сказала фигура в капюшоне. — Когда-то и я мог говорить так же, — он пожал плечами. — Возможно, и говорил.
— Мы, — медленно проговорил Ариман, — видим вещи по-разному.
— Если бы ты был такой же, как я, то хранил бы верность не только себе одному. Если бы ты был такой же, как я, то убил бы свой легион, а не пытался его спасти.
Иобель встала, все еще кутаясь в одеяло, и повернулась к зеву пещеры и неровному серебру ночи за ним. Она сделала шаг вперед.
— Он верит тебе, — раздался голос у огня, похожий на сминающуюся бумагу. — Часть его, глубоко внутри, верит тебе.
— Ты не уйдешь далеко, — мягко сказал Ариман. — Не здесь, не сейчас. Все кончено, Иобель.
Она подступила к краю пещеры и выглянула наружу. Склон утеса отвесно уходил вниз, теряясь во мгле. Кожи коснулся ветерок. Она подняла голову, и ей показалось, что откуда-то издалека долетело волчье завывание. Иобель снова посмотрела вниз, и задалась вопросом, могла ли идея падения убить ее.
— Я не дам тебе получить эти знания, — сказала она и оглянулась на огонь, а также на две фигуры, сидевшие возле него. — Даже если я должна умереть, я не позволю тебе получить то, что ты ищешь.
Ариман медленно покачал головой.
— Я сказал, что все кончено. Я уже получил твои знания об Атенее. Я знаю каждую деталь твоей жизни, каждый момент, который ты забыла, каждый хранимый тобою секрет, все, чего ты желала, но так и не получила.
Разум Иобель опустел, как будто она дрейфовала на спокойной глади моря, ничего не чувствуя и ни о чем не думая. Затем в ней разверзлась чернота, ширясь, словно крик.
— Все, — сказала она. Ариман кивнул, хотя это был не вопрос. — Тогда ты знал, что я здесь скажу, знал, что я умру, если это поможет уберечь от тебя Атеней.
— Да, — кивнул колдун.
— И то, что я увидела в Оке — разрушенные миры, шрамы на самом варпе — ты также видел.
Он кивнул и впервые отвел от нее взгляд, посмотрев в огонь. Сидевшая возле него фигура в капюшоне шевельнулась и повернула скрытую голову к Ариману.
— Всего этого еще не случилось, верно? — сказала она. — Это твое будущее? Звезды умирают, ад кричит твое имя, словно моля о пощаде — вот что тебя ждет?
Ариман не ответил.
— Судьбу можно изменить, — произнесла фигура в капюшоне.
— Судьбу можно изменить, — произнес Ариман.
— Но ты не станешь? Ты видишь, что делаешь, и теперь знаешь, что изберешь этот путь, что ты уже совершил выбор, — Иобель устало вздохнула, что прозвучало почти как смешок, и посмотрела в ночь за зевом пещеры. Она сделала шаг вперед.
— Не нужно прыгать, — тихо промолвил Ариман. Иобель оглянулась. — Ты уже мертва. Ты начала умирать, когда стала бороться. Дворец был всем, что от тебя оставалось.
Иобель просто глядела на него. Он смотрел в ответ.
— Но я ведь здесь.
— Нет, тебя здесь нет. Ты — лишь воспоминание, вся твоя память и мысли живут в моем разуме, из снов превращаясь в явь, думая моим разумом, ты — призрак.
Иобель медленно повернула голову. Фигура в капюшоне смотрела на нее.
— Он прав, — произнесла фигура, но ей показалось, что она услышала улыбку в тех словах. — Но ничто не является таковым, каким кажется.
Иобель вздрогнула. Ветер за спиной покрепчал, и она вновь услышала волков. Она отвернулась и прыгнула. Падая, Иобель увидела, как пещера становится все меньше и меньше, пока не превратилась в одинокий огонек посреди ночного неба.
XIII
Клинки
Кадин не обернулся, когда у него за спиной отворилась дверь. Коридор снаружи запертой комнаты оставался таким же неподвижным и безмолвным, как и тогда, когда Ариман поручил ему охранять его… как давно? Он услышал кашель и тяжелое втягивание воздуха, но все равно не стал оглядываться.
Сколько времени миновало с тех пор, как он в последний раз слышал шум или шевелился, кроме как для того, чтобы дышать? Он не знал. Его это и не заботило.
— Помоги мне, Кадин, — произнес Ариман. Кадин, наконец, повернулся и увидел в открытой двери Аримана, державшегося за косяк. Его доспехи имели глянцевый отблеск, словно пламя отполировало их до маслянистого сверкания. В углублениях пластин брони скопилась наледь. Через открытую дверь Кадин заметил подпалины на полу и стенах. Только перед черным камнем гроба оставался единственный круг ничем не отмеченного металла. С потолка скапывала вода от начавшей подтаивать изморози. Кадину показалось, будто подпалины на стенах остались от взмахов огромных крыльев из жара.
Ариман смотрел на Кадина, его глаза будто запали в череп, кожа плотно обтягивала лицевые кости. Кадин увидел, как на губе колдуна появилась капля крови, которая затем увеличилась и стекла по подбородку.
Ариман сделал медленный вдох, и Кадин услышал в нем дребезжание и влажный хрип.
— Кадин, — снова сказал Ариман и начал соскальзывать по дверному косяку. Кадин потянулся и поршневой рукой поймал его за предплечье. Механическая конечность дернулась, едва коснувшись колдуна — ощущение привело его в замешательство, но воин не подал виду. Медленно, он поднял Аримана обратно на ноги.
«Я мог бы убить его, — подумал он, придерживая колдуна. По губам Аримана текла кровь, его глаза были закрыты. — Я мог бы убить его прямо сейчас, и ничто не смогло бы меня остановить».
— Снова думаешь о том, чтобы убить меня, Кадин?
— Как-то ты сказал, что не будешь трогать мои мысли.
— Все так. Это была лишь догадка, — окровавленные губы Аримана слабо дернулись. — Кроме того, сейчас силы мне нужны не для чтения твоих мыслей. — Тело колдуна свело судорогой, его глаза открылась, зрачки расширились в подернутой кровью склере. Он стал совершенно неподвижным. Кадин почувствовал запах раскаленного металла, и опустил глаза. Его пальцы, сжимавшие руку Аримана, покраснели от жара.
Ариман медленно выдохнул, его дыхание было белым паром в теплом воздухе. Его зрачки сузились, кровь, пятнавшая глаза, исчезла, оставив привычную холодную синеву. Он выпрямился, как будто силы возвратились к нему, хотя его лицо до сих пор казалось истощенным и пустым. Он поднял закованную в перчатку руку и утер кровь с подбородка.
— Спасибо, — сказал Ариман. Кадин забрал руку. Колдун сделал шаг, но пошатнулся и оперся о стену. — Чертово серебро, — выругался он и сплюнул. Кровавая слюна зашипела на полу. Ариман сделал еще один шаг, который уже казался увереннее, хотя Кадин мог сказать, что движение это было скорее актом воли. Ариман окинул взглядом длинный коридор, затем оглянулся на опаленную комнату за дверью. — Запри ее, — сказал он.
