Грэм Макнилл - Орден Ультрамаринов: Хроники Уриэля Вентриса
Сержант Леаркус, майор Сатриа и полковник Стаглер, командир корпуса Крейга, стояли на промёрзшем бастионе первой крепостной стены Эребуса и наблюдали за учениями солдат местных сил самообороны.
На эспланаде между первой и второй линиями обороны люди потели и ворчали. Солдаты, разделённые на небольшие группы, отрабатывали приёмы ближнего и рукопашного боя. Их голоса заглушали стук молотков и звон лопат — остальные подразделения копали траншеи в промёрзшей земле перед стенами. Сержант Леаркус смотрел вниз с выражением разочарования и терпеливого смирения.
— Как я понимаю, вас не очень-то впечатляет уровень их подготовки, — заметил Сатриа.
— Да, большинство из этих людей не выдержали бы и недели в Аджизелусе, — покачал головой Леаркус.
— Это одна из учебных баз на Макрейдже, не так ли? — спросил Стаглер.
— Да. Это недалеко от подножия Геры. Там обучался сам Робаут Жиллиман. Мы с капитаном Вентрисом тоже имели честь пройти там полный курс.
Сержант Леаркус ознакомился с результатами стрельб каждого из артиллерийских подразделений и присутствовал на занятиях по стрельбе из автоматических винтовок и лазерных ружей. В конце концов он решительно подошёл к одному из бойцов и выхватил из рук заметно нервничавшего стрелка лазган.
— Вы учите солдат стрелять? — Космодесантник повернулся к замершему от удивления Сатриа.
— Да. Я подумал, что это может им пригодиться, — озадаченно ответил майор.
— Только не в войне против тиранидов, — сказал Леаркус. — Вам приходилось хоть раз видеть этих тварей?
— Вы же знаете, что нет.
— А мне приходилось. Они нападают такими стаями, что даже слепой попадёт в цель в десяти случаях из десяти. Каждый, кто может держать в руках огнестрельное оружие, способен попасть в тиранида. Однако не важно, скольких из них вы сумеете перестрелять. На их месте всегда появятся новые. Наш долг — научить солдат бороться с теми, кто доберётся до линии обороны.
С того дня организация и разработка программ совместных учений легли на плечи Леаркуса. За неделю, прошедшую после закрытия городских ворот, ему пришлось столкнуться с бюрократическими проволочками и многолетними догмами, но сержант всё же добился полного подчинения и принятия комплексного плана подготовки.
Людей поднимали на рассвете. Сначала они практиковались в сборке и разборке оружия, а потом занимались физическими упражнениями на свежем воздухе. Санитары из корпуса Логреса рассказывали солдатам о том, как сохранять тепло в морозную погоду и избегать обморожения. Например, они учили контролировать двигательную активность, чтобы под зимней одеждой не выступал пот, так как влага может сильно ухудшить изоляционные свойства ткани.
— Люди должны учиться быстрее, — настаивал Леаркус. — Иначе они погибнут в первом же бою.
— Вы хотите добиться невозможного, сержант, — возразил Сатриа. — При таких темпах, какие предлагаете вы, они будут ненавидеть нас сильнее, чем тиранидов.
— Хорошо. Сначала мы должны разрушить все их прежние представления о войне. Мы должны заставить их забыть, кем они были и кем себя считали, и сделать из них настоящих солдат. Только это поможет им уцелеть. Мне всё равно, будут ли они меня ненавидеть, лишь бы они учились. И учились быстро.
— Это будет не просто, — покачал головой Сатриа.
— Всё это не имеет смысла, — заметил полковник Стаглер. — Слабейшие солдаты все равно погибнут первыми. А когда армия таким образом избавится от балласта, останутся истинные воины.
— Балласт?! — возмутился Сатриа. — Это мои солдаты, и я не позволю говорить о них в таком тоне.
— Ваши солдаты оставляют желать лучшего, майор Сатриа, — настаивал Стаглер.
Черты его патрицианского лица заострились от холода, а суровый взгляд неодобрительно скользил по тренировочному полю. Леаркус был согласен с полковником и понимал, что, несмотря на все старания, результат был далёк от его ожиданий.
Взгляд сержанта остановился на группе солдат, отрабатывающих технику штыкового боя. Движения людей сковывала тяжёлая зимняя одежда. Первоначально они тренировались без доспехов и зимних комбинезонов, но Леаркус исправил это упущение. Какую пользу могли принести занятия в идеальных условиях, если реальные сражения проходят совсем при других обстоятельствах?
Леаркус твёрдо верил в философию академии Аджизелуса: тяжело учиться — легко сражаться. На каждой тренировке он ставил перед своими учениками непреодолимые задачи, чтобы в бою любая ситуация не стала для них неожиданностью.
Но даже после недели учений Леаркус видел, что солдаты двигаются слишком медленно. Тираниды обладали нечеловеческой проворностью, их острые когти с быстротой молнии могли поразить человека в самое сердце, и сержант понимал, что в первом же сражении смерть пожнёт большой урожай его солдат.
Не говоря ни слова, Леаркус резко повернулся и стал спускаться по скользким от грязи ступеням бастиона на тренировочную площадку. Сатриа и Стаглер догнали его только на влажных камнях эспланады. Сержант вышел в самый центр поля и остановился, упёршись руками в бока. Солдаты поспешили собраться вокруг Космодесантника.
— Вы отклонились от пути, завещанного вам великим примархом, — заговорил Леаркус. — Комфорт и роскошь сделали вас слабыми, долгие годы бездействия и мира выветрили из ваших сердец боевой дух. Я пришёл сказать вам, что наступило время понять: комфорт — всего лишь иллюзия, химера, навеянная привычками и мирным образом жизни. — Каждое слово Леаркус подтверждал ударом кулака в силовой перчатке по широкой ладони.
— Комфорт сужает ваши мысли, лишает силы плоть, убивает боевой дух и забирает решимость. — Сержант прошёлся по кругу, заглядывая в лица солдат. — Отныне с этим будет покончено. Любое стремление к комфорту, а тем более лень, будет жестоко наказываться. Будьте к этому готовы!
Кожа на ноге солдата имела восковой, желтовато-серый цвет, на ступне вздулось несколько волдырей. Один из них уже лопнул, прозрачная жидкость вытекла на жёсткую белую простыню. Джониэль Ледойен покачала головой, удивляясь глупости солдата, и вонзила иголку в мягкие ткани холодной ступни. Человек не реагировал на боль. Было ли это следствием обморожения или воздействием полбутылки амасека, выпитой им совсем недавно, сестра не могла определить.
Скорее всего, в равной степени верным было и то и другое, решила сестра. Вытащив иглу, она бросила её в металлический лоток и сделала запись на карточке больного, прикреплённой к спинке кровати.
— Очень плохо? — пробормотал солдат.
— Хорошего мало, — спокойно ответила Джониэль. — Но, если тебе повезёт, мы сумеем спасти ногу. Разве ты не получил инструкцию, как уберечься от обморожения?
— Получил, но я даже не прочитал её, сестра. В корпусе Крейга нам никогда не приходилось читать.
— Как это?
— Да так. Мы попадали в корпус совсем детьми, а полковник Стаглер недолюбливает образованных людей. По его словам, именно образованные солдаты в первую очередь повинны в том, что Крейг погиб под обстрелом. Полковник говорит, что мы должны уметь сражаться и умирать. Это всё, что требуется солдатам Крейга.
— Ну, будем надеяться, что ты скоро снова отправишься сражаться, но избежишь смерти, — сказала сестра.
— Как пожелает Император, — пожал плечами солдат.
— Да, — печально кивнула Джониэль, уже отходя от кровати. — Как пожелает Император.
За сегодняшний день она приняла нескольких больных с лёгкими случаями переохлаждения и десяток солдат с разными степенями обморожения — от простых белых пятен на отдельных участках кожи до таких несчастных, как этот, последний солдат. Несмотря на все её оптимистические прогнозы, он, скорее всего, лишится ноги.
Стянув резиновые перчатки и выбросив их в корзину, Джониэль медленно, слегка прихрамывая на правую ногу, побрела мимо рядов коек к сестринскому посту. На ходу она прижимала ладонь к бедру, не забывая следить за санитарами из корпуса Логреса, сновавшими по длинному высокому залу со сводчатыми потолками. Для постепенного согревания обмороженного участка тела они использовали термические повязки, которые обеспечивали контролируемое поступление тепла к повреждённым местам. К счастью, госпиталь в Пятом Квартале, рассчитанный на тысячу больных, был почти пуст. Но Джониэль прекрасно понимала, что тонкий ручеёк поступавших на её попечение солдат превратится в бурный поток, как только начнётся война. Ремиан IV многому научил её.
Сестра потёрла виски, устало зевнула и стащила резинку, стягивавшую её длинные светлые волосы в тугой | хвост. Высокая и статная, Джониэль была привлекательной женщиной сорока человеческих лет, с дымчато-голубыми глазами и полным лицом, на котором отражались терпимость и сострадание. Её фигуру скрывало белое, свободного покроя платье, перетянутое красным поясом, украшенным крестом Негасимой Свечи — символом одного из женских монастырей Ордена Госпитальеров.
