Дэн Абнетт - Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II
Он медленно встал. Его доспехи лязгали, шуршали. Гор вновь взмахнул рукой, и вокруг закружились конусы холодного света, сгустившиеся в образы незрячих лиц. Одни кричали, выплёвывая кровь и пар, другие бормотали — монотонно, безжизненно. — Нам их уже не достать… У нас не осталось другой техники… Истребление — единственный выбор… Гидра не смогла… Гор склонил голову. Прислушался.
— Кровь, призывы к переменам… Анархия — владычица этой эры. Война рассеяла нас, вырвала из моих пальцев и понесла навстречу забвению.
Гор обернулся, наблюдая, как вокруг вспыхивают голограммы. В тронном зале мерцали призрачные отблески тысячи сообщений.
— Пятьсот кораблей унесла ярость бури… и враг нас ждал?
— Исстван должен был сгореть безмолвно, чтобы мы победили раньше, чем война действительно началась. Крылья ангела должны были быть сломлены у моих ног, но меня преследуют неудачи. Вновь и вновь, вновь и вновь…
— Жиллиман собирает все силы в Ультрамаре… Они совершенны… Они возвысятся… Он замер, глядя на сморщенного астропата.
— … уже сокрушены…
— Наш брат чуть не сгорел, но жив. Робаут, мудрый Робаут… Все его записи, планы, надежды. Такой понимающий… Такой сильный… Такой чертовски совершенный… — Гор вздохнул. — Хотел бы я, чтобы он был с нами.
Взмах когтей — и образы исчезают, тишина вновь воцаряется в тенях. Гор покачал головой, продолжая смотреть на трон.
— Ты бы сказал, что я зря прислушался к Альфарию и Лоргару, что тайная война обречена на поражение. Возможно, ты был бы прав. Гидра не видит всё и слепо приставляет нож к собственной спине. Коракс бы так не ошибся… — Гор невесело усмехнулся, затем вздохнул. — И почему со мной нет столь многих, с кем бы я хотел сражаться вместе — лишь сломленные братья? Я — господин свирепых чудовищ.
Он медленно пошёл вдоль широкого гололитического стола. Эхо шагов исчезало в тишине.
— Я не могу контролировать их сынов, и они знают это. Мортарион, Пертурабо, остальные… они чувствуют это. Они знают, что мы больше не можем управлять ходом войны — лишь следовать за ним. Но они никогда не смогут понять меня до конца. И понимание ускользает с каждым мгновением. Они сомневаются. Думают, что я сбился с пути. Я вижу это в их глазах. Мелочность, гордыня — семена погибели влекут их, раздувая бурю. Вот с кем я творю будущее.
Он остановился у подножия трона и протянул руку. Пальцы сомкнулись на рукояти Сокрушителя Миров. Гор легко поднял булаву, чтобы в тусклом свете зала отразились все вмятины на отполированном металле.
— Тысячи битв. Десятки тысяч. Десятки тысяч десятков тысяч… Ради новой эры мы отринули всё, в чём были уверены, все убеждения обратились в прах. Война будет бушевать повсюду, но никто не знает, когда будет нанесён последний удар. Но это не катастрофа, ведь все они служат моим целям. Буря начинается ради того, чтобы ударил гром.
Он вновь посмотрел на трон и печально покачал головой. Пальцы разжались, опустив Сокрушителя Миров. Он смотрел не прямо перед собой, а куда-то вдаль.
— Никто другой бы не осмелился. Даже ты. Возможно, поэтому отец выбрал меня. Возможно, лишь тогда он был честен.
Взгляд чёрных, непроницаемых глаз безжалостного короля посуровел. С подлокотника трона на Гора пустыми глазницами смотрел череп Ферруса Мануса, тонкая паутина трещин опутывала идеальный лоб поверженного примарха, расходясь от проломленного виска. Даже отполированный череп всё ещё излучал силу и решимость.
— Важно, что галактика горит, а не кто разжёг пламя. Вот что значит титул магистра войны, брат. Силу сделать то, что должно.
Дэвид Эннендейл
Железная истина
Выли сирены.
Взрывы сотрясали «Веритас Феррум». Обстреливаемый с обеих сторон ударный крейсер Железных Рук шёл на прорыв. Нет смысла уклоняться, когда слева Повелители Ночи, а справа Альфа-Легион. Можно лишь выбрать врага. Пустотные щиты зажатого огнём двух меньших крейсеров корабля сверкали, словно новое солнце — так ярко, что на мгновение окуляры не показывали ничего, кроме ослепительных вспышек. Стоявший у командной кафедры капитан Дорин Аттик повысил хриплый, бионический голос, перекрикивая вой сирен и грохот вторичных взрывов.
— Сержант Гальва, доложите о повреждениях.
— Пустотные щиты пробиты по левому борту, капитан. Пожар на посадочной палубе и в казармах сервов.
— Запечатать отсек. Перенаправьте энергию на щиты.
Стоявший на посту прямо под кафедрой Гальва покосился на капитана.
— Капитан, но выжившие…
Резкий взмах руки заставил его умолкнуть.
— Они уже мертвы. Все в этом отсеке потеряны. Мы к ним не присоединимся. Исполняй, чтоб тебя!
Будь проклята арифметика войны! Будь проклят Гор! Будь прокляты вероломные изменники, заполонившие близкую орбиту Исствана-V обломками кораблей и пламенем предательства, в котором сгорала мечта Императора. — И будь проклят я… Гальва замер у пульта.
— Капитан?
— Ничего.
Но ведь не «ничего», да? Не он ли смеялся бионической гортанью, смеялся, обратившись к воинам, когда «Веритас» только начал полёт через варп к системе Исстван? Он сказал, что на самом деле легионеры знают страх, ведь он чувствует его. Страх, что примарх Феррус Манус уже сокрушит мятеж Магистра войны, когда они прилетят.
После Каллинида, после вероломного нападения Фулгрима, едва стихли бури в варпе, лорд Манус устремился на Исстван, взяв с собой самых опытных ветеранов на самых быстрых и целых кораблях. Глупость примарха лишила Аттика половины воинов, и когда «Веритас Феррум» наконец-то вышел из варпа в системной точке Мандевиля… его ждал ад.
Аттик спустился с кафедры и прошёл к окулярам. На дальней орбите системы Исстван плыло кладбище кораблей верных воинов. Некоторые были уничтожены при попытке к бегству, но большинство просто разорвал шквальный огонь прямо при выходе из Имматериума. Вторая волна Железных Рук была практически истреблена.
— Поворот направо!
Аттик оглядел экипаж.
— Кто-нибудь отстранит меня, если моя теория не подтвердится?
Битва ещё не закончилась, но уже было ясно, что конец близок… и ужасен. Дорин ткнул пальцем в ближайший вражеский корабль, который появился в окулярах, когда «Веритас» начал разворот.
— Я хочу, чтобы мы обрушили всё на этого ублюдка из Альфа-Легиона.
Если бы у него остались губы, они бы разошлись в свирепой усмешке.
— Так значит, личности не важны, а, Альфарий? Тогда это тебя совсем не огорчит.
С неторопливым величием ледника «Веритас» обрушился на цель. «Тета», корабль Альфа-Легиона, пытался уклониться, пройдя над эклиптикой, но слишком медленно. Слишком поздно.
Концентрированный огонь торпед и излучателей «Веритас» пробил пустотные щиты. Они исчезли в мерцающем каскаде, и ходовые огни «Теты» погасли за миг до того, как на корабль обрушился главный залп Железных Рук.
Страшный удар разорвал «Тету» пополам.
Подал голос Гальва.
— Повелители Ночи опять стреляют.
— Учтено, сержант! Контрмеры!
Аттик смотрел на разбитый крейсер.
— Рулевой, вперёд…
Нос «Веритас Феррум» погрузился в рассеивающийся огненный шар на месте корпуса «Теты». В пустоте обломки корабля Альфа-Легиона словно обняли крейсер.
Скользящее попадание вывело из строя щиты на корме по правому борту, но «Веритас» прорвался. Позади обломки бились о борт корабля Повелителей Ночи. Предатели пытались провести манёвр уклонения, но слишком поздно.
Разбитая корма «Теты» врезалась в крейсер, и словно вспыхнуло новое солнце — это взорвался реактор.
Команда радостно закричала.
Из голосового аппарата Аттика вырвался довольный рык.
— Сержант Гальва, — прохрипел капитан. — Щиты держатся… едва…
Путь впереди был чист. Аттик повернулся к оператору вокса.
— Есть ли сообщения из зоны высадки?
— Ничего, что я мог бы подтвердить, капитан.
После прибытия они получали лишь обрывки вокс-сообщений — призывы о помощи тех, кто звал себя Железными Руками и оплакивал смерть примарха, но не отвечал на прямые вызовы крейсера.
Аттик вернулся к командной кафедре.
— Значит снова ложь…
Он не поверит, что Феррус Манус мёртв, не поверит, пока не увидит труп примарха. И возможно не поверит даже тогда. Просто не поверит. Но глубоко в душе Аттик знал, что больше никого не спасти из зоны высадки, и чувствовал, что унесёт с собой ненависть в могилу.
Ауспик Гальвы взвыл об опасном сближении.
— Впереди обломки крупных кораблей.
Аттик больше не мог вздохнуть: так много слабой плоти ушло, сменилось могучим металлом, что простые человеческие привычки стали ему недоступны. И потому он просто сжал кулаки на поручнях вокруг кафедры.
— Мы должны отступить… — зарычал капитан. — Если нет… Если никто из верных воинов не выжил в бойне на поверхности… что тогда? Что будет с нашим легионом?
