Справедливость для всех, т.I "Восемь самураев" - Игорь Николаев
Текст и впрямь оказался труден, это была даже не песня в обыденном понимании, а скорее героический речитатив, что-то вроде поэзии Гомера. Слова казались знакомыми, но ударения и в целом произношение — странно звучащие, как фамилии древних аристократических семей родов. Наверное, то был гимн «господ стрел», прошедший без перемен через века в устной передаче. Должно быть, именно так звучала речь Старой Империи…
Во тьме души моей — ярость,
Но пресеклась воля к борьбе,
Побежден, побежден,
Вновь и вновь побежден я…
Но сегодня ли день смерти моей? Сегодня?..
Пою для слабейших,
Заблудших во тьме,
Сражайтесь же, сломленные.
Восстаньте за павших,
Долой безысходность,
Восстаньте и бейтесь
Пойте и вы ослабевшим:
Не сегодня день смерти нашей, не сегодня.
Дома наши — пепел холодный в руинах,
И сталь затупилась, и длань опустилась.
Но мы непреклонны, стоим пред врагами.
Мы все еще дышим, сердца наши бьются.
И мы повторим вновь и вновь непреклонно:
Это день смерти вашей — сегодня, сегодня!
Оригинал песни:
https://www.youtube.com/watch?v=fzxHFTv93kY
Что забавно, там картинка, которую я в свое время хотел поставить на обложку. Ноосфера не дремлет!
Последний куплет звучал иначе, произношение и рифма казались понятнее, ближе современности. Наверное, то было дополнение более поздних времен. Далекий смех и шум голосов затихли, будто слушатели крепко задумались над смыслом песни. А может быть все начали готовиться ко сну, ибо час был, в самом деле, поздний, и луна давно уж выкатилась, чтобы осветить ночной мир «покойницким серебром».
Артиго молча посмотрел на Елену, словно ждал ее комментария, совета или протеста. Женщина лишь едва заметно кивнула, и обоим не требовалось слов, чтобы понять друг друга. Он достал из-за пазухи сверток, перевязанный мягким шнурком. Тени от костра плясали на лице юного императора, не позволяя рассмотреть выражение. Молодой аристократ распутал узел на шнурке, медленно развернул тряпицу и достал деревянную фигурку величиной с ладонь. Елена тут же припомнила, что это игрушечный рыцарь, единственная вещица, оставшаяся у мальчика после бегства из родного дома. Фигурка пешего воина с каким-то животным у ног, вырезанная с мельчайшими деталями, раскрашенная в пять цветов.
Подросток вытянул руку, подняв игрушку над огнем, так, что жадные язычки начали покусывать сохранившуюся краску. Сам Артиго словно и не чувствовал боли, хотя пальцы должно было ощутимо припекать. Губы юного императора шевельнулись в короткой немой фразе, и Елена могла бы поклясться, что вторым словом было «прощай». Но первое осталось загадкой.
— Я обязан тебе многим.
Голос Артиго тоже звучал… по-иному. Исчезли писклявые нотки, а также капризная требовательность.
— Жизнью в том числе. И я спрошу… еще раз. То, что ты говорила про Справедливость, пятое королевство, великие и удивительные идеи. Про имперский суд и единый закон для всех людей. Это… правда? Такое возможно?
Елена ждала, что юноша станет допытываться, откуда простая женщина таких идей набралась, чем докажет, на какие источники ссылается и так далее. Она даже была готова рассказать ему свою подлинную историю, потому что… время и место такие. Значимые, потусторонние, располагающие к тому, чтобы тайное становилось явным. Но Артиго не ждал подробностей. Он готов был поверить фамильяру на слово, очевидно считая, что верность, доказанная делом, и удачливость, происходящая не иначе как Божьим попущением, есть лучшее поручительство. А может быть…
И тут Елена впервые, пожалуй, серьезно задумалась над тем, как видит ее молодой человек. Как и — главное — кем. Очевидно, рыжеволосая лекарка и убийца в глазах Артиго была кем угодно, только не простолюдинкой, которую ветер перемен прибил, как осенний лист, к Несмешной армии.
— Это правда, — сказала она. — И это возможно. Даже горстка людей может необратимо изменить мир. Но… как и говорилось прежде… только на изломе эпох и веков, когда старые порядки свое отжили, а новые пока не родились.
— А сейчас именно такое время, — эхом отозвался он.
— Да, — согласилась Елена и сочла нужным предупредить. — Но успех не гарантирован. И вероятность его ничтожна.
Она сделала паузу и подумала, склонив голову, затем продолжила с той же беспощадной прямотой:
— Я не отказалась от прежних мыслей и желаний. Ни в чем. Но… я бою… опасаюсь их. Теперь, когда увидела цену поспешных действий.
— Ты жаждешь достижения, но боишься пути к нему?
— Наверное… да, наверное так можно сказать.
— Я обладаю величием… — Артиго скривился и поправил сам себя. — Тенью величия. Пока лишь тенью. Но у меня нет знаний, коими облечена ты. Тебе ведомы удивительные тайны и вещи, но за тобой не пойдут люди. Происхождение значит не все, но многое. Очень многое.
Это факт, мысленно согласилась Елена. Не многое, а почти все, коль уж говорить откровенно.
— Я устал бояться. Я хочу жить и хочу… властвовать. Быть хозяином своей судьбы. Воздать должное друзьям и врагам. Забыть, что такое дрожь испуга. Хочу больше никогда ничего не бояться, — все с той же откровенностью поведал Артиго. — И понимаю, что это невозможно. По правилам того мира, который управляет нашей жизнью.
Он сжал игрушку обеими руками, прижал к груди, кажется неосознанно, будто защищаясь от образа враждебной вселенной. Голос отрока дрогнул, однако, лишь на мгновение.
— Меня учили жить по уставу мироздания, и я знаю его в совершенство. Но по этим правилам я всего лишь беглец, сын убитых родителей, жертва обстоятельств и чужих помыслов. Можно убегать, можно спасаться, идти от одной маленькой победы к другой… Но придет день и час, когда меня просто убьют. Или превратят в орудие чужой воли. А это, быть может, хуже смерти.
Факт, молча согласилась Елена. Здравое рассуждение.
— Я могу жить, быть господином самому себе и другим лишь в изменившемся мире. С иными правилами. Но чтобы его построить, следует уничтожить этот. Разрушить и создать. Погубить старую империю… придумать новую и, — он запнулся на слове, которому придали новый и невероятный смысл. — Продать ее всем. Я не знаю как.
Артиго смотрел на Елену прямо, не мигая, и красно-желтые огни танцевали в расширенных зрачках мальчика, потерявшего детство.
— Но ты знаешь.
Так прозвучало главное. Елена по-прежнему, не издав ни звука, медленно склонила голову, то ли подтвердив озвученное предположение, то ли соглашаясь с размышлениями Артиго насчет его судьбы.
— Мы ничего не стоим порознь, — сказал отрок. —
