Джон Френч - Чемпионы Темных Богов
Мавахедрон медленно кивнул.
— Ты говоришь правду, — сказал он, его голос трещал, словно старое дерево на ветру. — Но зачем ты ее говоришь?
— Потому что мне нужна ваша помощь, — произнес Игнис. — Потому что мне нужна ваша помощь в уничтожении Аримана.
Смех начался как сухой шелест, затем поднялся до пульсирующего хрипа. Каждый в отсеке посмотрел на Сулипикиса. Фигура в капюшоне продолжала смеяться, но затем сделала вдох и заговорила.
— Шут счел себя королем, — сказал Сулипикис, в его голосе еще чувствовался смех. — Ваш род ничего не в силах с этим поделать, верно? Вы — словно рыба, которая только и умеет, что плавать в море предательства.
Игнис повернул голову и посмотрел на Сулипикиса. Стоявший сзади Жертвенник с гудением шестеренок повторил его движение. Сулипикис еще раз хохотнул.
— Я не говорю, что не желаю слушать то, что ты хочешь сказать. А что касается остального — считай это комплиментом.
— Зачем нам помогать тебе? — отозвался Хзакатрис. Игнис взглянул на него. Ярость все еще переливалась вокруг воина. Игнис заметил, как та формирует водовороты в варпе, истекая из разума терминатора.
— Потому что когда все закончится, я разделю уцелевший флот между вами тремя.
Никто из них не говорил и не шевелился.
— И, — продолжил Игнис. — Я подарю каждому из вас по колдуну из своего легиона, кровно связанного служить только вам одним.
— И ты готов предать своих братьев?
Игнис заставил себя улыбнуться. Он не был уверен, верный ли этот жест, но он отрабатывал его, и он подействовал во все предыдущие разы; то, что в нем была нужда и в третий раз, радовало его.
— Мой легион мертв, — сказал он. — У меня нет братьев.
Тогда он заполучил их, не сомневался Игнис. Теперь ему оставалось объяснить, что от них потребуется. Теперь они не выступят до тех пор, пока не получат преимущество. Теперь им придется следовать только его приказам. И тогда ему придется убедить их, что он справится с «Сикораксом»…
Образ мыслей вдруг застопорился.
Хзактрис качал головой, скребясь рогами шлема о воротник доспехов.
— Нет, — проскрежетал из сумрака голос Хзакатриса. — Пускай Ариман обманщик и высокомерный ублюдок, но я скорее доверюсь ему, чем тебе. Я не присоединюсь к тебе в этой глупой затее.
Потребовалось две секунды, чтобы все присутствовавшие в зале поняли, что только что сделал Хзакатрис: теперь умереть придется либо ему, либо всем остальным. И эти две секунды прошли слишком медленно. Болтеры Хзакатриса резко поднялись. Мавахедрон и Сулипикис словно застыли в удивлении. Хзакатрис нажал спусковой крючок.
— Протокол убийства! — успел выкрикнуть Игнис.
Болтеры Хзакатриса изрыгнули огонь. Жертвенник ринулся вперед. На панцире автоматона разорвались снаряды. Терминаторы Хзакатриса уже пришли в движение, их оружие защелкало, заряжаясь. Жертвенник открыл огонь, и пушка на его спине покрыла броню терминаторов разрывами. Хзакатрис вырвался из стены огня, его кулак был воздет и искрился молниями. Жертвенник врезал по шлему командира. Его пальцы сжались с кашлем поршней, и он оторвал командира от пола, одновременно опустив пушку. Оружие открыло огонь.
Голова и шлем Хзакатриса исчезли в фонтане разрывных снарядов. Жертвенник отбросил бронированный труп, чтобы пинком встретить первого из телохранителей Хзакатриса. Терминатор отшатнулся назад, и Жертвенник ударил ногой снова, на сей раз по незащищенному лицу. К нему бросились двое других воинов, цепные кулаки и силовые клинки шипели и жужжали. Жертвенник развел руки. Вокруг его кулаков воспламенились силовые поля. Терминаторы резко остановились, поняв намерения автоматона, но было слишком поздно.
Жертвенник свел кулаки вместе. Терминатор, попавший под двойной удар, прожил достаточно долго, чтобы почувствовать, как раскалываются его доспехи, и услышать рев, когда Жертвенник активировал огнеметные устройства на запястьях. Внутрь треснувших доспехов хлынул огонь, и космический десантник превратился в суп из сваренной плоти и костей. Автоматон обернулся, схватив мертвого терминатора, будто дубину, и им повалил его товарища на палубу. Жертвенник шагнул вперед, прежде чем терминатор сумел подняться, и принялся раз за разом бить его с совершенным механическим ритмом.
Игнис позволил избивать терминатора еще девять секунд.
— Хватит, — велел он. — Отмена протокола убийства.
Жертвенник выпрямился и медленно вернулся на свое место за спиной у Игниса. Замерев, он издал низкую последовательность щелчков. Игнис, подняв брови, посмотрел на него. Броня автоматона смялась под болтерным огнем и исходила паром от заляпавшей ее крови.
Игнис перевел взгляд обратно на груду изломанных доспехов и размазанного мяса, что ранее было Хзакатрисом. Какая жалость. Он был уверен, что Хзакатрис обратится против Аримана. Лоб Игниса омрачился морщинками, когда он оценил несовершенно в образе событий. Это была досадная, но, к счастью, мелкая неприятность.
Игнис покачал головой и посмотрел на оставшихся двух командиров. Ни один из них не шевелился.
— Итак, мы договорились?
Гримур смотрел на огонь и пытался вспомнить холод Фенриса. Зал в самом сердце «Дщери Хель» полнился голосами, бормотавшими вокруг десятка костров. Когда-то костров было намного больше, круги у каждого были глубиною в пять человек, а по залу катилось множество голосов. Но это было давным-давно, на корабле, который уже сгинул в бурях. Охота за Ариманом и его сородичами отняла и корабли, и товарищей. Те, которые теперь сидели у костров, говорили в тишине между словами. Все они носили доспехи с начала охоты, снимая их только для починки. Воинов стало намного меньше, они стали старше не только годами, но и шрамами. Свет костров касался седых волос и отблескивал на зубах, которые за это время стали куда длиннее.
Сам зал успел почернеть от дыма. С пола поднимались колонны из железной руды, чья поверхность была изваяна в форме драконов, кусавших и рвавших когтями далекий потолок. Стены были отмечены рунами, вырубленными в голом металле ударами секир. Через те символы с Гримуром говорили воины, что пали на охоте.
Сейчас они редко собирались подобным образом, а когда это происходило, все они знали, что в охоте намечается перемена. Обитатели Фенриса называли подобные моменты «смехом ветра», когда ветер доносил запах добычи, сменившей направление, и все могло быть потерянным из-за одного неверного решения. Вот почему они собрались у костров, как здесь, так и на остальных кораблях. Ветер смеялся и уводил их в шторм, поэтому они смотрели на огонь и разговаривали, и вспоминали саги, которых более не рассказывали.
Сикльд шевельнулся возле Гримура, и склонил тонкое лицо к своему лорду.
— Вам скоро придется рассказать им, ярл, — влажно прошипел рунический жрец.
— Помолчи, — не оглядываясь, прорычал Гримур. Сикльд отстранился, но Гримур чувствовал, что жрец продолжает смотреть на него.
«Мы — рейфы Нижнего Мира», — подумалось ярлу. Он отпил горькой жидкости из чаши. В его глазах плясало пламя. — «Мы — ночные странники. Нас не ждет сага, а только смерть в конце погони, и безмолвие снега, что укроет наши черепа».
Он осторожно отставил чашу на пол. Бормотание голосов стихло. Гримур начал подниматься. К нему обратились лица, янтарные радужки глаз золотом поблескивали в сумрачном свете. Его рука коснулась горла, и на воротнике доспехов активировался вокс-усилитель. Теперь на каждом корабле Волки из его стаи смогут услышать его, а также увидеть, как он стоит в их залах в виде голопризрака. Вместе с ним поднялась его секира. Ее кромка сверкнула полумесяцем отраженного света костра.
Ярл огляделся, встречаясь взглядом с тронутыми огнем глазами, и почувствовал, как от движения затрещали искривленные мышцы в его спине. Гримур помолчал, смакуя привкус дыма и запах крови, смешанный с алкоголем в чашах. Жир с шипением скапывал с жарящегося мяса в костер. Он открыл рот, ощутив, как расцепляются зубы.
— Мы остаемся, — произнес он в тишину. — Больше не осталось никого. Остальные пали, их кровь пропитывает снег, их крики стихают у нас за спиной, но мы остаемся. Летят годы, приходят и уходят зимы, но мы продолжаем бежать. Остальные забыли о злодеяниях прошлого, но мы помним, — Гримур поднял секиру над головой, и его взгляд упал на переплетенных змей позади острия. — Мы помним. Мы бежим, не зная усталости, даже если минует тысяча зим, — он снова поднял глаза, ощущая неподвижность воинов, которые затаили дыхание, дабы услышать слова, столько раз уже слышанные в прошлом. — Мы — отмщение, — сказал он.
Отовсюду донеслось рычание, поднимающееся сквозь острые зубы и сотрясающее воздух. Секунду Гримуру казалось, будто он снова вместе с отцом стоит в залах Клыка, слушая, как гора гудит голосами его братьев. Тогда он был молод, а сейчас он стар, рыков, что сотрясают воздух, стало меньше, и в них чувствовалась тяжесть многих лет. Это был не крик юнцов, жаждущих крови — это был вой старых волков, напоминавших друг другу, кем они были и кем пока остаются. Он опустил секиру, и крики смолкли.
