Дэн Абнетт - Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус
Храбрые… Отчаявшиеся. Что, по мнению сержанта, почти одно и то же. По словам комиссара-генерала, еще и целеустремленные. Они ведь знали, что проиграли эту войну еще до того, как начали ее. И все же они попытались отколоться от Империума. Сержант знал, что Октар проникся к ним уважением. И сам он уважал комиссара за то, что тот постоянно убеждал начальника штаба дать повстанцам шанс сдаться. Какой прок в бессмысленных жертвах?
Но до сих пор сержант вздрагивал, вспоминая, как полуторатонная бомба в одно мгновение оставила от бункера лишь воронку. Так же как до этого радовался тому, что грохочущие орудия зенитных «Гидр» изрешетили набирающий высоту самолет. Машина вздрогнула, будто от удара, вздернула хвост. И начала падать, катиться по небу огненным колесом в своем долгом смертельном полете к роще вдалеке.
Сержант добрался до вершины холма и тут же заметил Мальчика. Тот был на позиции, подавал заряжающим снаряды из ящиков, спрятанных под защитным навесом. Бледный, высокий, стройный и крепкий, Мальчик немного пугал сержанта. Когда-нибудь Мальчик станет настоящим комиссаром, если, конечно, смерть не приберет его. А пока он пребывал в звании комиссара-кадета и служил своему наставнику Октару с энтузиазмом и неисчерпаемой энергией. Как и комиссар-генерал, Мальчик не был гирканцем. Сержант подумал — должно быть, первый раз в жизни, — что не знает, откуда он родом. Впрочем, Мальчик и сам вряд ли знал.
— Комиссар-генерал желает видеть тебя, — бросил сержант, подойдя поближе.
Мальчик извлек из ящика еще один снаряд и передал артиллеристу.
— Ты меня вообще слышишь? — поинтересовался гирканец.
— Слышу, — отозвался комиссар-кадет Ибрам Гаунт.
Он знал, что это проверка. Знал, что на него теперь ложится ответственность и главное — не сплоховать. Это шанс доказать Октару, что у него, Ибрама Гаунта, есть задатки комиссара.
Четких сроков обучения комиссара-кадета не существовало. После учебы в Схоле Прогениум и базовой гвардейской подготовки кадет продолжал обучение прямо на поле боя. Присвоение ему полного звания комиссара было в юрисдикции его старшего офицера. Октар, и только он, мог возвысить его или забраковать. От действий Гаунта зависела его карьера. Дело имперского комиссара — поддерживать дисциплину, вдохновлять и вселять любовь к Богу-Императору Терры в сердца солдат величайшей армии Вселенной.
Гаунт был тихим и сосредоточенным молодым человеком. Должность комиссара была предметом его стремлений с ранних лет в Схоле Прогениум. Но исполнение его мечты находилось в руках Октара. Комиссар-генерал лично выбрал именно его из почетного кадетского класса. За прошедшие полтора года Октар стал для Гаунта отцом. Возможно, суровым и жестоким отцом. Но настоящего он все равно так толком и не узнал.
— Видишь, там крыло горит? — произнес Октар. — Это наш вход. Сепаратисты сейчас наверняка отступают во внутренние покои. Мы с генералом Кернаваром собираемся отправить туда несколько отделений и ударить в самое сердце. Справишься с этим?
Гаунт медлил, чувствуя, как сердце уходит в пятки.
— Сэр… вы хотите, чтобы я…
— Повел их внутрь, да. Не делай такое перепуганное лицо, Ибрам. Ты же сам все время просишь дать тебе шанс продемонстрировать командирские способности. Ну, так кого возьмешь?
— На мой выбор?
— На твой.
— Бойцов четвертой бригады. Танхаузе — хороший командир, его люди специализируются на зачистке помещений. Я бы взял их и расчет тяжелого орудия Рихлинда.
— Хороший выбор, Ибрам. Докажи, что я в тебе не ошибся.
* * *Они миновали завесу огня и пробрались в галерею, увешанную гобеленами. Здесь гулял только ветер, оглашая стонами длинный коридор. Свет сочился сквозь высокие окна, стелясь по полу косыми дорожками. Кадет Гаунт лично вел солдат в бой, как сделал бы на его месте сам Октар. Пальцы крепко сжаты на рукояти лазгана. Черная с синим кантом униформа комиссара-кадета сидит как влитая.
В пятом коридоре отчаявшиеся сепаратисты контратаковали в последний раз.
Вокруг с треском заплясали лазерные лучи. Кадет Гаунт укрылся за антикварным диваном, который очень скоро превратился в гору антикварных щепок. Танхаузе двигался вслед за Гаунтом.
— И что теперь? — спросил жилистый гирканский майор.
— Давай гранаты, — откликнулся кадет.
Получив связку гранат, Гаунт установил таймеры на всех двадцати.
— Вальтхема сюда, — бросил он Танхаузе.
Рядовой Вальтхем подобрался к ним. Гаунт знал, что гвардеец славился в полку силой броска. Дома, на Гиркане, он был чемпионом в метании копья.
— Используй их на всю катушку, — сказал Гаунт, передавая ему гранаты.
Негромко крякнув, Вальтхем швырнул взрывчатку. На расстоянии шестидесяти шагов коридор разворотило взрывом.
Гвардейцы ринулись вперед сквозь клубы дыма и бетонное крошево. Повстанцы окончательно пали духом. Вскоре нашелся и их предводитель, Дегредд. Он был уже мертв, ему в рот уставился ствол лазгана.
Гаунт связался с генералом Кернаваром и комиссаром-генералом Октаром. Передал, что битва окончена. Повстанцы сдались, и он вывел их к войскам с поднятыми руками. Гирканцы тем временем принялись разбирать огневые точки и склады боеприпасов.
— А с этой нам что делать? — неожиданно обратился к кадету Танхаузе.
Гаунт отвлекся от штурмовой пушки, из которой он вынимал боек, и обернулся.
Она была красива. Белокожая, черноволосая, как и полагается дочери благородного рода Дарендары. Она изворачивалась, как зверек, цеплялась за форму удерживающих ее солдат и за проходящих по галерее военнопленных.
Замерла она лишь в тот момент, когда увидела Гаунта. Он уже ждал от нее потока оскорблений, гнева и желчи. Такое часто случалось с побежденными и пленниками, чьи вера и идеалы были втоптаны в грязь. Один взгляд на ее лицо — и он замер в изумлении. Ее глаза остекленели, стали похожи на зеркально отполированный мрамор. Кадет и пленница глядели друг на друга, и ее лицо начало меняться. Гаунт содрогнулся — словно она узнала его.
— Их будет семь, — вдруг заговорила она на безупречном высоком готике, без тени местного акцента. Этот гортанный голос не принадлежал ей. Слова не согласовывались с артикуляцией. — Семь камней силы. Отсеки их — и освободишься. Не убивай их. Но сперва отыщи своих призраков.
— Хватит этого бреда! — рявкнул Танхаузе и приказал солдатам увести ее.
К тому времени из глаз девушки исчезли последние искры разума, на губах выступила пена. Пленница явно начинала впадать в транс. Гвардейцы опасливо подталкивали ее, но не решались действовать грубо. Ее чародейство пугало их. В коридоре резко похолодало. Каждый выдох порождал облачко пара. Воздух, наполненный тяжелым запахом гари и металла, сгустился, словно перед грозой. Гаунт почувствовал, как шевелятся волосы на затылке. Он уже не мог оторвать взгляда от бормочущей девушки, которую смятенные гвардейцы пытались заставить идти.
— С ней разберется Инквизиция, — поежился Танхаузе. — Еще одна необученная ведьма на службе врага.
— Постой! — окликнул ее Гаунт. Страх перед сверхъестественным заставил его напрячься. — О чем ты говоришь? Семь камней? Призраки?
Она уставилась на него глазами, лишенными зрачков.
— Варп знает тебя, Ибрам. — Теперь ее кривящиеся губы говорили уже старческим голосом.
Кадет отпрянул, как ужаленный.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут?
Она не ответила. Членораздельно, во всяком случае. Она начала тараторить что-то невнятное, плеваться и биться в конвульсиях. Из горла вырывалось лишь звериное рычание.
— Да уберите же ее отсюда! — рявкнул Танхаузе.
Один из гвардейцев двинулся было к псайкеру, но тут же упал на колени. Его словно скрутило, а из носа потекла кровь. Девушка всего лишь посмотрела в его сторону. Тогда солдаты, ругаясь и бормоча защитные литании, принялись бить ее прикладами лазганов.
Ведьму наконец уволокли, а Гаунт простоял еще несколько минут, глядя в пустой коридор. Воздух не стал теплее. Кадет обернулся к Танхаузе и увидел тревогу на лице ветерана.
— Не обращайте внимания, — как можно увереннее произнес гирканец.
Кадет здорово испугался, это было ясно как день. «Все от неопытности», — уверил себя майор. Пройдет несколько лет, Мальчик переживет пару кампаний и научится отсекать бессвязный бред врага, его нечистые проповеди. Иначе он никогда не заснет спокойно.
Гаунт явно нервничал дольше положенного.
— Что все это значило? — Он словно надеялся, что Танхаузе растолкует ему слова девушки.
— Ахинея это, вот что. Выбросьте из головы, сэр.
— Да, выбросить из головы, точно.
Но он так никогда и не забыл.
Часть вторая
