Джонатан Грин - Армагеддон: Омнибус
Храмовник кожей чувствовал, что здесь находится что-то коварное, ощущение было такое, словно по нему ползли роющие личинки червей. Во рту стоял горький привкус желчи.
Широкий кратер заполнила армия, и посередине на каменном алтаре в центре кольца монолитов стоял одинокий воин — самый ужасный из варваров-убийц. Чемпион Хаоса запрокинул голову и яростно ревел в пылающие небеса.
Ансгар смотрел, как тот стоял перед отрядом во всей своей порочной демонической славе, и это зрелище вызывало страх. Древняя силовая броня цвета красной меди, мокрый от недавней бойни багровый керамит покрывали вмятины от болтов, запекшаяся кровь и затвердевшие высохшие куски мяса.
От наколенников и бронированных поножей до горжета и гравированных кружков костяшек перчаток доспех усеивали богохульные руны и символы. Лицевая пластина шлема выглядела как череп из точёной кости, тусклой бронзы и зазубренного керамита.
В одной руке воин держал тяжёлый цепной топор, торчавшие из ленточного ремня зазубренные металлические зубья были похожи на крючковатые зубы крокодила. В другой руке — шипастый архаичный болтер, ствол которого выглядел, как раскрытая драконья пасть. На поясе в ржавых ножнах из железа и меди висел разделочный нож, размерами и назначением больше похожий на меч.
И в завершение ужасной картины броню дикого чемпиона украшали добытые в битвах черепа.
Перед ним и над головами берсерков появился кровавый туман, воины в неистовом восторге ревели боевые кличи и богохульные клятвы, упиваясь дикими звуками своих грубых голосов…
Ансгар открыл глаза. Напротив маячила, медленно обретая чёткость, посмертная маска Императора. В гранях рубиновых глаз капеллана отражались сотни шлемов чемпиона Императора.
— Отец, — начал он, его голос звучал возбуждённо и радостно. — Император избрал для нас другую судьбу.
— Что ты видел, Ансгар? — обеспокоенно спросил Вольфрам. — Что ты видел? Что Император показал тебе?
— Страшные вещи. Судьба планеты висит на волоске. Отвращение, созданное человечеством — словно отраженное в тёмном зеркале наше набожное братство.
— И нам уготована в этом роль?
— О, да. У нас самая важная роль, — страшная убеждённость прозвучала в словах чемпиона.
— И какой путь Он избрал для нас?
— Мы должны продолжить двигаться на запад, отец.
Вольфрам повернулся в ту сторону. За прошедший день злобный шторм разросся, и небеса на западе выглядели столь же тёмными, как ночью.
— В сердце тьмы?
— Этот путь Он избрал для нас. Мы там нужны.
Некоторые братья начали беспокойно перешёптываться. Капеллан устремил на них грозный сверкающий взгляд.
— В чём дело, брат Класт? — вызывающе спросил он.
— Я просто высказал вслух то, о чём мы все думаем, отец. Как мы можем быть уверены, что видения брата Ансгара исходят от Императора? Обычно Он общается со Своими слугами во время молитвы, после долгих часов бессменной вахты. Насколько мне известно, раньше Его видения не сбивали с ног Его избранников.
Вольфрам ответил словами священного писания, положив конец спору, — если кто-то усомнится в Императоре, Он лишит того Своей милости.
Блиант вернулся к остальным. На его белой броне виднелись тени от покачивающихся ветвей и листьев уцелевших саговников.
— Брат-апотекарий, — спросил капеллан, — ты закончил свою святую работу?
— Да, закончил, — ответил Храмовник таким уставшим голосом, словно вся тяжесть мира опустилась на его плечи. — Но примерно у половины убитых прогеноиды уже были извлечены.
— Апотекарием Кольбером, — отстранённо сказал Ансгар.
— Где он? — спросил Вольфрам.
— Кольбера здесь нет, отец, — ответил брат-посвящённый Гильдас.
— А его нартециум? Что с ним?
Чемпион снова осмотрел поляну сквозь бронированное стекло визора. На миг он почувствовал себя так, словно перенёсся в другое место. А затем так и произошло, когда хлынули воспоминания.
…Стало видно поле битвы в огромном тихом лесу, где взболтанная грязь перемешалась с гниющей растительной мульчей. Здесь не было слышно ни криков животных, ни трелей птиц. Землю покрывали тела Чёрных Храмовников, а закрытый контейнер, запечатанный печатью со спиралью апотекариона наполовину утонул в грязи…
— Его здесь нет, — произнёс Ансгар, прежде чем Блиант успел ответить.
— Так и есть, отец, — подтвердил апотекарий. — Нартециум брата Кольбера пропал.
— Мы можем найти его?
— Могли бы, если бы брат Кольбер был с нами, датчик в его броне связан со стазисным контейнером. Но в текущей ситуации — нет.
— Значит, если мы хотим сохранить генетическое наследие ордена, мы должны найти брата-апотекария Кольбера и драгоценный нартециум. Идём на запад. И настигнув ксеносов, мы не явим им ни малейшей жалости, — прорычал капеллан. — Мы не явим сожалений, когда отомстим за богохульные преступления против ордена, взяв плату орочьими головами. Но сначала мы очистим это место от зелёнокожей мерзости священным огнём.
— Как быть с нашими павшими братьями, капеллан? — спросил Хеврон.
— Соберём их тела и сложим погребальный костёр, очистим пламенем это место от всех следов присутствия ксеносов.
Тела собрали и сложили костёр. Астартес истребительной команды окружили трупы крестоносцев и опустились на колени, пока Вольфрам распевал благодарственные и благословенные молитвы по павшей батальной роте.
Закончив, капеллан повернулся к Ларсу и Джерольду.
— Сжечь! — приказал он.
Итак, Храмовники продолжили идти на запад по гнетуще влажным джунглям, преследуя отступивших зелёнокожих. По тропинкам и отпечаткам ног Вольфрам и Ансгар видели, что здесь прошло не одно племя диких орков, а несколько племён, которые собирались где-то поблизости.
Чем дальше продвигалась истребительная команда, тем чаще они замечали признаки присутствия ксеносов.
И это неизбежно приводило капеллана к вопросу, каких именно орков они встретят, когда наконец-то догонят преследуемых. И в самом ли деле они неуклонно приближаются к одной из уцелевших ватаг заклятого врага Солемнского крестового похода, к племени Кровавого Шрама?
Дредноут тоже думал о том, какая судьба их ждёт, и истово молился Императору, примарху и благословенному Сигизмунду. Он мечтал исполнить своё единственное сокровенное желание отомстить ненавистным зелёнокожим, которые следовали за мрачным инопланетным знаменем орка со шрамом.
Джерольд продолжал медленно двигаться вслед за крестоносцами, его громоздкое тело не было предназначено для длительного марша в таких условиях. Ветки хлестали по адамантовому корпусу, камни дробились под его весом. Но когда придёт время штурмовая пушка, как и силовой кулак, будут готовы.
Не только брат Джерольд обратил внимание на то, что неумолимая окружающая среда экваториальных джунглей начинала брать своё. Древние силовые доспехи поддерживали стабильную, комфортную температуру тел Храмовников. Но брат Класт получил повреждения во время боя с оркеозавром, когда в него врезался шипастый шар, и системы его брони на пределе возможностей пытались регулировать температуру и влажность.
И было ещё кое-что в дождевых лесах, что беспокоило Вольфрама и Ансгара. Это были зловещие изменения, которых становилось всё больше с каждым пройденным на запад километром.
Сначала перемены в кустах и деревьях едва бросались в глаза, просто казалось, что здесь доминирует несколько иная флора. Но джунгли продолжали меняться и явно становились всё хуже, чем ближе истребительная команда приближалась к нечестивому угрожающему шторму.
Это беспокоило всех Храмовников. Сначала их цель была предельно ясной, но теперь по мере продвижения в мрачные отвратительные джунгли для брата Класта и ветерана Кемена ситуация становилась всё менее понятной. Покинув “Божественную Ярость” они направились на встречу с “Мстителем” — тогда было очевидно, что речь идёт о поисково-спасательной операции.
А теперь, несмотря на заверения брата Ансгара, что задание продолжается, цель выглядела совсем иначе и всё меньше была похожа на первоначальную. Казалось, что враждебная рука Хаоса уводит их всё дальше с предопределённого пути, сплетая их будущее с другой, гораздо более зловещей судьбой.
Молния с треском расколола грозные небеса. Они стали столь же чёрными, как сердца ксеносов, жаждущих увидеть Армагеддон на коленях. Раскаты грома прокатились по качавшемуся от ветра лесному пологу, подобно рёву злобных первобытных богов. Дождь хлестал с яростью тропического муссона.
Ансгар смотрел на поразившую растительность болезнь, а мысленно видел другое видение поражённых джунглей.
