Аарон Дембски-Боуден - Предатель Кровь Кровавому Богу

В кабине снова на мгновение воцарилась относительная тишина. Он непроизвольно сглотнул.

– Отлично сказано, сир, – рискнул заметить Тот.

– Совсем как старик, – кивнула Кида.

Аудун Лирак, повелитель сотни боевых машин и нескольких тысяч аугметических воинов, почувствовал, что у него пылают щеки. Он промямлил слова благодарности, и модерати сделали вид, будто не слышат, чтобы не смущать его еще больше.

Из всех своих титулов, данных во славу или заслуженных бесчестьем, Ангрон больше всего презирал обращение «Красный Ангел». У Империума уже был Ангел в лице Сангвиния, и Ангрон не желал подражать диковинному мутанту, командовавшему IX Легионом. Несмотря на все свои недостатки, он был самодостаточен и гордился этим превыше всего.

Лоргару было известно, что Ангрон ненавидит этот титул, и все же тот входил в число наиболее подходящих брату. Когда Пожиратель Миров вырвался из рядов Ультрадесанта, от его доспехов остались только расколотые остатки, а с обоих цепных мечей летели куски керамитовой брони и сгустки багряной крови. После часов, проведенных в свалке на передовой, Ангрона покрывала кровь павших – он был не просто запятнан, а омыт ею.

У него на груди висела перевязь с черепами из общей могилы на Деш`елике. Как и Ангрон, они были в крови. Это доставляло ему удовольствие, несмотря на боль от Гвоздей. Он хотел дать братьям и сестрам еще раз вкусить крови и пронес их по всей Нуцерии, чтобы пустые глаза узрели разорение городов верховых.

Пожиратель Миров метнулся к Жиллиману. Его изуродованное лицо было искажено, идеально подходя ангелу, одержимому убийственной ненавистью. Лоргар и Робаут одновременно развернулись – один, чтобы встретить новую угрозу, другой – чтобы поприветствовать ее.

У Лоргара перехватило дыхание. Не потому, что он изнемог – хотя так и было – и не потому, что он испытал облегчение при виде выбравшегося из схватки Ангрона – хотя и это было справедливо. У него перехватило дыхание, поскольку его сердце начало биться с яростным грохотом, снова идеально попадая в такт песни варпа.

Два примарха с ревом вступили в непрерывный поединок на том же месте, где Лоргар и Жиллиман прервали свой. На вершине высокого холма проблема воды стала смутной и далекой. Лоргар слышал змеиное шипение потока, но не думал о нем. Это не имело значения. Важна была только песнь.

Когда она восстановилась у него в сознании, Лоргар едва смог дышать. Здесь, – подумал он. Сейчас. Ангрон. Жиллиман. Робауту не суждено было погубить песнь. Он сам являлся частью кульминации.

Двое примархов оказались перед одним, и Жиллиману хватило ума, чтобы попятиться и занять доступную позицию.

– Вы двое, – он обратил на них тяжелый осуждающий взгляд. – Братья, братья мои, каким же жалким зрелищем вы стали. Предатели. Еретики. Ничем не лучше цивилизаций изменников, которые мы сокрушали последние двести лет. Вы ничему не научились? Ни один из вас?

– Постоянно поучаешь, – произнес Лоргар с восхищенной улыбкой. – Мне жаль, что это было необходимо, Робаут.

Жиллиман проигнорировал его, указав латной перчаткой на Ангрона.

– Я уже слышал еретическое нытье Лоргара. Как ты пал столь низко, брат? Машина внутри твоего черепа все-таки превратила верность в безумие?

– Хррргх. Они дают мне видеть сны. Дают покой. Что ты знаешь о борьбе, Совершенный Сын? Ммм? Когда ты сражался с увечьем разума? Когда тебе приходилось заниматься чем-либо, помимо подсчета приведений к согласию и полировки доспехов?

– Ребячество, – вздохнул Жиллиман, указывая на гибнущий в огне город. – Неужели и вправду дошло до такого? Столь жалкое ребячество.

– Ребячество? Жители твоего мира нарекли тебя Великим. Жители моего называли меня Рабом, – Ангрон шагнул вперед, его цепные мечи завертелись быстрее. – Кто из нас упал в цивилизованном раю и был воспитан приемным отцом, Робаут? Кто прошел обучение в залах верховых Макрагга и получил под свое начало армии? Кто унаследовал сильное и развитое царство?

Ангрон говорил, исходя пеной и брызгая кровавой слюной.

– А кому пришлось восстать против царства, имея в своем распоряжении лишь орду голодных рабов? Кто в детстве стал рабом на планете чудовищ, чей мозг изрезали ножами?

Двое примархов вновь сошлись. Силовые перчатки Жиллимана должны были бы с легкостью отводить цепные мечи Ангрона, однако сила Пожирателя Миров шаг за шагом отталкивала брата назад. Зубья оружия разлетались так же обильно, как слюна из безгубой щели рта Ангрона.

– Послушай, как твои ничтожества в синем вопят об отваге и чести, отваге и чести, отваге и чести. Вам хоть известен смысл этих слов? Отвага – это сражаться с поработившим тебя царством, пусть даже его армии превосходят твою в отношении десять тысяч к одному. Ты ничего не знаешь об отваге. Честь – это бороться с тираном, пока все остальные причмокивают и жиреют от фальши, которой он их кормит. Ты ничего не знаешь о чести.

Жиллиман парировал, отступая все дальше под шквалом ударов Ангрона.

– Ты все еще раб, Ангрон. Порабощенный прошлым, слепой к будущему. Ты слишком переполнен ненавистью, чтобы учиться, и слишком озлоблен, чтобы преуспевать.

Ультрадесантнику, наконец, удалось нанести скользящий удар, и его кулак проехался по нагруднику Ангрона. Цепь черепов Деш`елики лопнула, костяные обломки разлетелись по грязи.

Жиллиман снова отступил назад, и его сапог раздавил остатки черепа в прах.

Ангрон увидел это и бросился на брата. Его яростный вой был невозможен для смертного и невероятно насыщен болью. Он не знал об этом, но вопль идеально влился в великую песнь.

Лоргар тоже это заметил. В то мгновение, когда нога Жиллимана сокрушила череп, он почувствовал, как варп забурлил по ту сторону пелены. Носитель Слова запел на языке, на котором никогда еще не говорило ни одно живое существо. Его слова безупречно гармонировали с мучительным криком Ангрона.

22

Он умрет на этой планете

Когти Угольных Волков

Кровавый дождь 

 Прошедшие часы оказались немилосердны к Аргелу Талу. Он ощущал вкус крови, и на сей раз кровь была его собственной. Броню покрывали полосы порезов, погрузившихся в плоть. Один из рогов был наполовину обломан ударом силового топора. Доспех испещряли подпалины от струи огнемета, а выступавшие из брони костяные гребни кровоточили, хотя он не понимал причин этого и был слишком слаб, чтобы всерьез интересоваться. Он плотно прижимал крылья к спине, изо всех сил стараясь не обращать внимания на покрывавшие их свежие рубцы разрывов и порезов от клинков.