Раскаты грома - Евгений Адгурович Капба
Теперь-то, когда у Аркана Старого в кармане целых три герцогства, ситуация могла в корне измениться, но для этого требовалось время. Так что решение Рема снова самоустраниться из Аскерона и заняться делами в домене казалось наиболее приемлемым вариантом.
Спустившись во внутренний дворик замка в сопровождении своих людей, Буревестник высматривал грума, чтобы приказать ему привести лошадей с конюшни, но вместо мальчика-конюха обнаружил веселого и довольного Людовика дю Монтрея.
— Скопа! — обращаясь к своему телохранителю проговорил он. — А я говорил, что мы правильно сделали, что сразу доставили на замковый холм все подарки! Скорей, скорей приведи его сюда!
Скопа коротко кивнул и удалился. Дю Монтрей подошел поближе и проговорил:
— Ваше высочество, у меня для вас есть некий сюрприз… От нашего общего знакомого. Не в рамках свадебных даров, а просто — из чувства признательности за оказанный прием! Я подготовил приятные мелочи и для ваших братьев, и для отца и даже успел вручить его высочеству герцогу Лабуанскому замечательную старинную подзорную трубу, а вашему отцу — ларец с реликвиями Святого Ежи, но и про вас не забыл, нет… Один респектабельный негоциант с Дымного Перевала специально отыскал его для вас, и рекомендовал запастись шляпами! Уж не знаю, к чему это, но он уверял — вы поймете!
— Джошуа Буттер! — кивнул Рем. — Даже интересно, что вы такое… Да неужели?
Скопа шагал в сторону парадного дворцового крыльца держа в поводу гнедого жеребца, который злобно косился на него налитым кровью взглядом и прядал ушами. Следом за Скопой конюхи выводили лошадей для аркановских дружинников.
— Бр-р-р-р-р! — сказал гнедой и тряхнул длинной гривой.
— Негодяй! — хлопнул себя ладонями по ляжкам Аркан. — Старая ты сволочь, как же я рад тебя видеть! Ваше высочество, вот это подарок так подарок! Даже представить не могу, чего вам стоило найти именно этого жеребца!
— Просто забирайте его скорее, он совершенно замордовал моих людей! — было видно, что герцогу приятно.
Аркан перехватил повод у Скопы. Негодяй скалил зубы и пускал слюни.
— Ну-ну, ты ж знаешь: будешь дурить — я тебя наизнанку выверну! — поставил ногу в стремя и взлетел в седло.
Жеребец заплясал под тяжестью седока, оттаптывая ноги Скопе и толкая его крупом.
— Вы друг друга стоите, да? — спросил дю Монтрей.
— Определенно! — дернул узду Аркан. — Хоп!
— Давай-давай! — откликнулись дружинники.
Негодяй, прежде чем сорваться с места в карьер, навалил огромную кучу конских яблок. Очевидно — с надеждой, что кто-то из оставшихся непременно вляпается. По крайней мере Рем был готов поклясться — это было написано на его морде.
* * *
IV ГРЯЗНЫЕ РУКИ
Кавалькада всадников миновала мост через Эдари и приближалась к домену Буревестника. Впереди ехали Скавр Цирюльник и Рем Тиберий Аркан — как и положено, со знаменем в руке. Ярко светило осеннее солнце, его лучи пробивались сквозь темные облака и согревали стылую, уже готовую к зиме землю, отражались от покрытых тонким льдом луж, заставляли воинов, снявших широкополые шапели, щурится и улыбаться.
Здешние места здорово переменились с тех пор, как молодой герцог бывал тут в последний раз, путешествуя на груженых мрамором баржах.
Междоусобица закончилась, и деспот железной рукой наводил порядок: за этим его и поставили. Висели вдоль дорог бандиты, дезертиры и «желтые повязки» с табличками на груди, радуя ворон и пугая обывателей. Оптиматские мигранты, согнанные из портовых трущоб Аскерона и разбитые на трудовые бригады, мостили дороги, рубили просеки, чистили канавы и мели листву под присмотром суровых, одоспешенных и вооруженных баннеретов, которые принимали такую новую обязанность стоически. Они бы с гораздо большей радостью загнали матерого секача в лесу, или отправились бы на границу — убивать охочих до наживы западных рыцарей-разбойников, но — долг есть долг!
Аскеронские ортодоксальные аристократы уже внушили ужас приезжим оптиматам своей принципиальностью и скорым на расправу нравом, так что теперь достаточно было одному или двум верховым маячить на ближайшем холме, чтобы одетые в грубые, но добротные шерстяные плащи подневольные работнички начинали вкалывать в разы усерднее. А за страх там, или за совесть — это сердитых кураторов не волновало. Главное, чтобы дело было сделано.
Внутренние таможни, которые пытались ввести оптиматские владетели, воспользовавшись смутой, в Аскероне отменили еще весной. Специальный указ деспота покончил с этим позорищем на веки вечные, и такая перемена поспособствовала немедленному оживлению торговли. По Эдари шли караваны барж, по прибрежным дорогам и мостам через реку — вереницы вьючных животных и груженых различным товаром фургонов. Везли на продажу продовольствие и продукцию лесных промыслов ортодоксальные поселяне, скупали в крупных оптиматских селах на ярмарках сельскохозяйственное сырье предприимчивые негоцианты, сновали туда-сюда со всякой нужной мелочевкой коробейники — товарищи Гавора по цеху.
В общем — сплошное благолепие и пастораль. Скирды соломы на полях, стада, щиплющие последнюю осеннюю травку, штабели дров на опушках по-осеннему ярких лиственных лесов… Поселяне и поселянки, с песнями завершающие последние уборочные работы — ни один колосок не должен был пропасть!
— Если есть на свете рай — это Аскеронский край! — выдал со смешком Скавр. — Расцвело герцогство при деспоте? Небывалый урожай, рекордные таможенные сборы, запредельные объемы ремесленной продукции… Я не удивлен, что Монтрей выбрал нас, а не Тимьян. Если ортодоксам не мешать — мы можем свернуть горы!
— Сколько человек казнили за лето? — поднял бровь Рем. — Сколько аристократов эмигрировало?
Он слишком хорошо знал своего отца и его методы и не питал иллюзий по поводу цены всего этого буйного экономического роста и видимого процветания. Цирюльник в ответ на такие провокационные вопросы пожал плечами:
— Тысячи три повесили, и всех — за дело. Но что такое три тысячи для всего герцогства? Никто и не заметил, а кто заметил — только
