Сортировка (СИ) - Ра Юрий

День провел в трудах по обустройству, уборке и покупке нужных мелочей. Получилось неплохо, тем более, что руки чуть не сами помнили, что и как делается, мозг подсказывал, где посыпать соды, а где можно обойтись куском веревки. Несколько витков волосатой пеньковой веревочки вокруг крана и пять минут упорного пыхтения превратили белого горбатого старичка над умывальником в хромированного молодца. Водопроводный кран так последний раз сиял еще на заводе после хромовой ванны, сто процентов.

На следующий день я встал не то что рано, а затемно. Поезд до Москвы отправляется в пять утра, а мне еще дверь изнутри покрасить надо. Пока по Москве шарюсь, краска высохнет, надеюсь. А еще надеюсь, что она не приклеит дверь намертво, не хотелось бы оказаться в ситуации, когда придется выламывать свежеокрашенную дверь. Постоял, подумал над вариантами, гарантированно не позволившими двери приклеиться к косяку, и нашел оптимальный: лечь поспать еще полчасика и не маяться дурью спозаранку. И знаете, у меня получилось! А дверь покрашу потом, как-нибудь выберу время, сниму с петель и покрашу. Можно было бы и так оставить, но краска куплена, надо будет куда-то вымазать её.

Москва показалась одновременно знакомой и не очень. Вроде бы привычные улицы, но стоит остановиться и всмотреться, тут же внимательный взгляд рождает странный эффект: улицы словно в кино с сильно-сильно ускоренной перемоткой меняются. Сначала они становится грязными и неухоженными, потом на некоторые выплескивается толпа неряшливых унылых торговцев как на блошиных рынках, еще мгновение, продаваны исчезают, всё пространство оказывается завешенным рекламой во много ярусов, проезжая часть оказывается забита машинами, автомобили становятся всё новее и дороже, сами улицы становятся чистыми и красивыми, исчезает реклама и даже провода в воздухе… Наваждение проходит, если помотать головой или перестать торчать на одном месте. Каким-то седьмым чувством я понимаю, что определенная часть меня видела все эти метаморфозы, жила в них.

Странно, разве можно жить одновременно в нескольких временных слоях? А еще возникло понимание, что надо аккуратнее пользоваться воспоминаниями, некоторые объекты, которые я знаю, еще не существуют, они из другого времени. А кое-какие люди сейчас не те, кем станут в будущем. Хотя с людьми всё и так ясно — любой человек через десяток-другой лет становится не тем, кем был. Ну не любой, почти любой. Те же парни, дежурные по станции, которых я увидел в первый день на Сортировке, и через двадцать лет будут сидеть на тех же рабочих местах. И через тридцать, пока на пенсию не уйдут. Жуть какая, неужели на самом деле можно тридцать лет проработать в одной организации в одной должности? Как учителя, как машинисты, как… да много кто так живет. Я не такой.

А я какой? Поживём — увидим. Если разобраться, я в своём нынешнем если не виде, то сознании живу в этом мире первую неделю, глупо составлять о себе мнение по двум-трем дням. Первый шаг только сделан или почти сделан. Так что долой раздумья о своей судьбе! Пару часов всего побегал по общежитию в поисках человека, обещавшего сберечь мои шмотки, забрал большущую сумку с одеждой, бытовой мелочёвкой и парой книжек, в том числе на глаза попался еще шестидесятых годов издания «Справочник эксплуатационника». О! Эту книжку Петру выдал его отец, тоже железнодорожник, всю жизнь проработавший в системе МПС и продолжающий там трудиться. А это что? Тут еще и фотоаппарат! Я что, фотограф-любитель? «Зенит-ЕТ», лучший из худших или худший из лучших? Память подкидывает информацию, что механизм неплох, оптика средняя, а если сравнивать с мыльницами цифровой эры, то объективы вообще супер. Вот только матрица подкачала. В смысле плёнка, кадр двадцать четыре на тридцать шесть миллиметров не обеспечивает приемлемого разрешения, стоит увеличить снимок до формата листа А4, и всё, от зерна не избавиться. Ну и зачем мне такой аппарат? В темноте не снимает, на пленке всего тридцать шесть кадров, естественного цвета сейчас на любительских материалах вообще не добиться… Может продать его? Потом будет видно, пока беру все вещи и еду домой. Опачки, домой –теперь это на Сортировку!

Первая смена на новой работе, вернее на первом рабочем месте в моей такой коротенькой жизни. Планёрка перед сменой, вместо задания на день нам прочитали телеграммы по случаям нарушения правил охраны труда и безопасности движения. Ну, тоже нужно, наверное. А то вдруг кто-то из составителей забудет, что фраза «Гвозди бы делать из этих людей» не канает на его работе — под колесом вагона и гвоздь превращается в плоскую пластинку.

— Фролов, для начала рекомендую изучить нормативную документацию, в соответствии с которой работает станция, ну и дежурный, соответственно. ДээСПэ — сменный помощник начальника и оперативный командир смены.

— Короче, Склифосовский! — что-то Старцева на словеса потянуло. Или так и надо?

— А короче не получится. Вот технико-распорядительный акт станции, вот инструкции по обслуживанию подъездных путей, регламент переговоров по радиосвязи, журнал осмотра устройств станции, журнал комиссионного осмотра…

С каждой фразой стопа книг, журналов и папок с подшитыми документами увеличивалась и увеличивалась, достигая уже чуть ли не метровой высоты.

— … и наконец действующие приказы и телеграммы по Московской дороге и сети МПС. Всё это изучать будешь здесь. А в свободное время, Петя, учи Инструкцию по движению поездов и маневровой работе, Правила технической эксплуатации дорог, Инструкцию по сигнализации. В библиотеке получишь, только запишись сначала.

— В свободное время?

— Ну да, между сменами. А как всё выучишь, сдашь экзамены по устройству станции, организации работы, по всем инструкциям, регламентам, приказам и телеграммам. А потом шесть смен под контролем — и ты полноправный дежурный. Нос первого раза никто не сдаёт — такое правило.

Где-то в затылке сильно зачесалось, два дежурных по станции средних лет отвлеклись от управления на целых полминуты и весело лыбились. Причем улыбки выглядели настолько кровожадно, что я понял — всё сказанное не шутка, так было до меня, так будет со мной. Кажется, это действительно инженерная должность.

— Товарищ Старцев, какой вы после этого товарищ? У меня ж голова сломается.

— Тогда в станционные рабочие. Со сломанной головой ты далеко не уйдешь.

— Да шучу я, нормальная тема! К кому меня прикрепите?

— Да вот с Юдиным будешь работать, давно у него учеников не было, заотдыхался Владимир.

— А чего сразу мне-то?

— У тебя крыло попроще, твой парк «Б» не такой запутанный, а к парку «С» локомотивное депо примыкает. И вообще, приято так, сам знаешь. Или надбавка за наставничество тебе лишняя? — заместитель начальника станции спокойно, но планомерно дожимал строптивого дежурного по станции, не выказавшего охоты стать моим учителем.

— Не лишние. Только доплата копеешная в сравнении с нервами, что этот твой знакомец мне попьёт.

— Не боись, Владимир Федорович! Я страсть какой смышленый!

— Как Филипок?

— Точно! Сам не заметишь, как экзамены сдам.

— Ну смотри, ты обещался, ученик. А для начала ноги в руки и…

— Не, сначала я с ТРА станции ознакомлюсь, потом остальные документы вычитаю.

— Да что ты там поймешь?

— У меня высшее образование, я не с улицы пришел. — А вот эта моя фраза Владимиру не понравилась. Видать, не все здесь с институтскими дипломами, сильно не все.

Да уж, не маленькая станция, одно слово — сортировка. Сюда приходят грузовые поезда с четырех направлений, вагоны перетасовываются как пасьянсы на нескольких колодах, а потом уходят во вновь сформированных поездах в разные стороны. В Купянск на Украину, в Венспилс на Латвию, поближе на Москву, Тулу, Елец… тысячи вагонов ежесуточно обрабатывает и отправляет станция. Для непосвященного в эту кухню человека кажется, что главное в работе железнодорожников — перевозка пассажиров. А на самом деле основа основ грузовые перевозки, это и более девяноста процентов всех усилий, и более ста процентов доходов. Более ста, потому как возить нас хороших железнодорожному транспорту обходится дороже, чем мы платим за билет. Деньги от доходов за грузоперевозки покрывают убытки от пассажирского движения.