Андрей Максимушкин - Варяжский меч
— Рад тебя видеть, брат. — Славомир заключил Свена в объятья. — Ты успел вовремя и держишь слово.
— Сразу собрал всех своих хирдманов, попросил папашу отдохнуть от дел и отправился в поход.
— Ты настоящий конунг, — улыбнулся князь, — начинаешь правление с войны.
— Кто боится попасть в Валгаллу, попадет в Нифлхейм, — глубокомысленно отозвался норманн. — Посмотри: со мной две дюжины сотен без одной. Все настоящие хирдманы, с мечом в руке родились.
— Как шел? Через Люблин?
— Да, на кораблях до города купцов, старого пивного бочонка Всевлада, а дальше пешком.
Воины за спинами вождей, видя, что впереди друзья, смешали строй. Два войска превратились в одну большую шумную толпу. Русы спешивались. Многие встретили среди норманнской рати старых друзей и знакомых. Приветственные крики, радостные возгласы оглашали поле, еще час назад готовое стать полем кровавого пира мечей. Несколько сотников попытались было навести порядок, но вскоре махнули рукой на это дело и сами присоединились к своим приятелям из данского хирда.
Славомир и Свен быстро обменялись новостями и прикинули, как быть дальше. Молодой, короткоусый данский конунг рвался в бой. Славомиру пришлось приложить немало сил, чтобы убедить побратима оставаться на развилке дорог и ждать большое войско старого Белуна.
Брать с собой в дальний дозор норманнский хирд было просто опасно. Во-первых, пешие даны не успеют за конными дружинами русов. Во-вторых, буйные северные бородачи могут не рассчитать свои силы и сцепиться с большой ратью саксов. Тогда и Славомиру пришлось бы вести своих людей норманнам на выручку. Так и погибнут все без пользы и толка.
— Брат, ты видишь: мы все идем налегке, без броней, — убеждал северянина Славомир. — Все оставили в обозе. Не спеши погибнуть, Один и Перун подождут нас, никуда не денутся.
— Послушай, конунг, варяг верно говорит, — вступил в разговор Лейф Деревянный. — У саксонских собак много воинов, на всех нас хватит. Пойдем с большим хирдом. Это большая честь — сражаться под щитом такого конунга, как Белун Багряная Челка.
— Хорошо. Я жду твоего отца на развилке, — согласился Свен.
— Я найду саксов и вернусь, — улыбнулся Славомир, хлопнув норманнского вождя по плечу. Прилюдно объявившие себя побратимами могли позволить такую бесцеремонность.
Над полем заревели рога, созывая воинов в поход. Пришло время расставания. Русы садились в седла и, попрощавшись с норманнами, двинулись по гамбургскому шляху. Даны же разбили стан на развилке, им выпало ждать большую рать князя Белуна. Наведя порядок в своих дружинах, Славомир первым делом выделил и разослал дальние дозоры из молодых остроглазых гридней. Несмотря на молодость, князь любил пословицу: «Береженого Перун бережет».
В этот день больше ничего интересного русам не встретилось. Широкий шлях был пустынен, ни одного встречного. Словно умерли все или попрятались, пока война не кончится. На ночлег остановились в светлом, чистом сосновом бору у берега небольшой речушки. Воины разложили на опушках костры, отвели лошадей на пастбище, извлекли из седельных сум немудреный съестной припас.
В опускающийся на землю вечерний сумрак унеслись лихие гридни нести дозор на дальних подступах к стану. А вокруг гостеприимного бора и на берегу речки расположились пешие заставы ближнего дозора. Мало ли что саксам в голову взбредет? Может, они и ночью будут идти, без остановок и привалов. По мнению Славомира лучше перебдеть, чем недобдеть. По всем его прикидкам, Оттон здесь не должен опасаться заслонов русов. Может и рискнуть на ночной переход.
После вечерней трапезы Рагнар спустился к речке. Нашел место, где бережок к самой воде спускается. Присел на корточки, погрузил ладони в холодную, чистую воду. Зачерпнул полные пригоршни, пригубил, водица оказалась вкусной, хорошо утоляла жажду.
Тихо здесь. Над зеркалом воды кружили стрекозы, тянуло холодком. Тихое журчание водного потока успокаивало, настраивало на умиротворенный, добродушный лад. В такие моменты душа отдыхает и очищается. Утолив жажду, Рагнар выпрямился и неторопливо побрел по берегу. Хорошо было пройтись по земле своими ногами после целого дня скачки, отдохнуть, размять затекшие ноги и поясницу.
За спиной послышались негромкие шаги. Еще кто-то решил к воде спуститься.
— Не спится? — прозвучал голос боярина Мочилы.
— Рано. Солнце еще не село. — Рагнар махнул рукой в сторону багровеющего над дальним лесом закатного зарева.
— Жить никогда не бывает рано. — Боярин сел прямо на пожухшую траву и уставился в сторону заката. — Вот так и жизнь, как солнце, за кромку уходит.
— Ты о чем, старшой? Не рано ли о таких вещах думать?
— А она не спрашивает: когда. Она приходит и требует ответа. — В голосе Мочилы звучали грустные, тревожные нотки.
— Все равно рано, — упрямо стоял на своем молодой мечник. — Пусть лучше они о смерти думают.
— Тебе рано, — согласился Мочила. — Рагнар, я тебя об одном попрошу. В сече держись поближе к князю.
— Постараюсь.
— Он боец хороший, но еще один хороший меч рядом лишним не будет. — Старый боярин непроизвольно скрипнул зубами. — Меня Радегаст зовет. Я знаю. А ты постарайся сберечь Славомира. Настанет время, Белун уйдет, и именно Славомиру предназначено наш род сберечь.
— А Мечислав?
— Будет неплохим вождем, в походах себя покажет, но ему не дано настоящим князем быть. В этом деле не только удача и воинская сметка нужны, правителю без мудрости не обойтись.
Рагнар в ответ молча кивнул головой.
— Еще раз прошу: сбереги нашему роду Славомира, — повторил Мочила.
— Сберегу, — твердо ответил мечник, положив ладонь на рукоять ножа. — Оружием и честью клянусь.
Рано утром дружины продолжили свой бег в закатную сторону. Поля, леса, реки однообразно тянулись вдоль шляха. Сотни русов шли размеренной, быстрой рысью, не замедляя свой бег ни на минуту. Князь спешил. По случайным обмолвкам, долетавшим до ушей Рагнара отдельным словам и переговорам старших, он понимал, что Славомир не уверен: найдем вражескую рать на шляхе или до самого Гамбурга саксов не встретим. «Куда же делся Оттон?» — все чаще задавал себе вопрос молодой боярин. Ответа не было. Рагнар хотел было поговорить с Мочилой, но по здравому размышлению понял, что сотник знает не больше, чем остальные дружинники.
После полудня в стороне от шляха русы узрели первое спаленное набегом саксонское село. Здесь начиналась гамбургская земля. Если так дальше ехать, завтра или сегодня к ночи можно до самого города добраться.
Поравнявшись с очередным одиноко стоящим холмом, Славомир дал дружине знак остановиться. Пора было что-то решать. Дорога здесь одна, разминуться с многотысячной ратью Оттона Рыжего невозможно. Был и другой путь, но он шел гораздо севернее прямо на Люблин. Могли саксы воспользоваться этим шляхом? Или нет?
Теребя правой рукой ус, Славомир погнал Бурана к плоской, как стол, вершине холма. Может, сверху удастся что рассмотреть или знак какой Вышень подкинет. Князь Святобор и старшие бояре неотступно следовали за Славомиром. Остановив коня на вершине, князь словно превратился в каменного идола, только его глаза неотрывно скользили по горизонту.
— Старый князь на день отстает, не меньше, — нарушил молчание Гром.
— Ты думаешь?! — князь резко обернулся к боярину.
— Если Оттон другой дорогой пошел или к Биткову вернулся, большая рать успеет его перенять, и мы вовремя прискачем, — пояснил верный сотник.
— Сил у нас для сражения достаточно, — заметил Святобор. — Мои волчата давно зубы точат в глотку саксонским овцам вцепиться.
— Не будем спорить, други. Спросим, что скажет, — невозмутимо молвил Мочила, показывая рукой в сторону вынырнувшего из-за перелеска в половине поприща от холма всадника. Дружинник скакал во весь опор, пригнувшись к шее лошади. Вскоре на дороге появились еще несколько всадников.
— Дозор Звана возвращается, — угадал боярин Хорив.
— Как я своих бойцов не узнал?! — смутился Мочила и принялся яростно тереть глаза.
Разговоры на холме стихли. Все ждали дозорных. Наконец молодой безусый гридень, почти отрок, подлетел к князю, рывком останавливая своего скакуна.
— Саксы идут! Целая рать!
— Хорошо! Любит нас Радегаст, — выдохнул Славомир. — Подожди. — С этими словами князь отстегнул от пояса нож в дорогих, тисненой кожи, с серебряными накладками ножнах и протянул гридню. — Держи, за добрую весть.
Раскрасневшийся от быстрой скачки дозорный с поклоном принял подарок. По его лицу было ясно видно: с этим ножом дружинник никогда в жизни не расстанется. Детям и внукам его как ценную вещь передаст, с рассказом, как князь обрадовался вести о приближении врага.
