Волк Севера (ЛП) - Гамильтон Дункан M.

Вульфрик кивнул, разворачивая своего коня. Затем они поехали, и звуки, издаваемые пешими Расбруккерами, растворились в лесной ночи.

Всю дорогу домой они ехали верхом. К тому времени, когда лес уступил место дальним пастбищам Леондорфа, спина и бедра болели так, как он и не думал. Только тогда отец сбавил скорость до рыси и дал возможность почти измученным лошадям перевести дух.

Он посмотрел на Вулфрика с улыбкой на лице. "Ничто так не возбуждает аппетит, как небольшое волнение, а?

Его лицо было оживленным. Вульфрик едва скрывал ужас, который он испытывал. Он попытался повторить веселье отца, но даже притворство требовало больше энергии, чем у него оставалось.

Вульфрик сидел в классной комнате и ерзал на своем жестком деревянном сиденье, его спина все еще болела от часов, проведенных в седле накануне. Было уже слишком поздно, чтобы позвать Адальхаид, когда он вернулся домой, и он с нетерпением ждал окончания занятий, чтобы рассказать ей о своем приключении.

Он заметил, что жрец Этельман смотрит на него, отвлекаясь на его корчи. Этельман руководил небольшой школой при деревенской кирхе, обучая основам чтения и счета городских девочек и детей торговцев и купцов. Ни один ребенок воина, кроме Вулфрика, не посещал школу. Навыки, полученные там, не считались необходимыми для охоты, охоты или защиты деревни. Сначала он ходил туда, потому что Адальхаид проводила там каждое утро, а потом, когда все его сверстники начали обучение воинов, потому что ему больше нечем было заняться. Он был не самым внимательным из учеников и обычно проводил занятия в мечтах о великих приключениях. В этот день ему предстояло пережить настоящее приключение.

Вулфрик. Вулфрик!

Второй оклик оторвал его от фантазий и мечтаний о воине, и он поднял голову, чтобы увидеть Этельмана, стоящего у его маленькой парты.

Будь добр, сходи в заднюю комнату и принеси свежую бутылку чернил.

Вульфрик кивнул и поднялся со своего места, а Этельман продолжил урок. Он всегда просил Вульфрика выполнять мелкие поручения, что было признанием его недостаточного участия в занятиях. Однако Вулфрик был рад помочь, поэтому делал это без колебаний.

Задняя комната была личным кабинетом Этельмана. Там он спал, хранил свои личные вещи, готовил зелья и припарки. Чернила для своих занятий Этельман делал сам из порошков и жидкостей, которые хранил в маленьких стеклянных бутылочках, что вызвало у Вулфрика восхищение. Он быстро заметил свежеприготовленную бутылочку, взял ее и повернулся, чтобы уйти. При этом его взгляд задержался на странном предмете, которого он раньше не видел. Он лежал на маленьком столике рядом со скромной кроваткой Этельмана. Он подошел ближе, чтобы рассмотреть его получше: он был слишком очарователен, чтобы его игнорировать. В комнате было тускло, но предмет, не похожий на большую картофелину, блестел, словно сделанный из металла. Поверхность была шероховатой, и только когда он приблизился к нему, то понял, что она покрыта тонко вытравленными символами.

Это была уродливая вещь, и Вулфрик не мог понять, почему она так его заинтриговала. Он еще мгновение смотрел на него, прежде чем поддаться искушению. Он протянул руку. Кончики пальцев неприятно покалывало, когда они касались холодного металла. Его сердце забилось быстрее, и он быстро отдернул руку. На мгновение показалось, что от предмета исходит бледно-голубое свечение, и Вулфрик запаниковал, думая, что запустил то, что он натворил. Свечение исчезло так же быстро, как и появилось. Он глубоко вздохнул с облегчением, но почувствовал головокружение, и его желудок скрутило так, как это часто случалось перед рвотой. Он сделал еще один глубокий вдох, чтобы успокоиться, и вышел из комнаты, надеясь, что не задержался слишком долго, чтобы не вызвать вопросов.

Он молча протянул Этельману флакон с чернилами и сел за свой стол, стараясь проглотить чувство тошноты и не обращать внимания на присоединившуюся к нему головную боль.

Этельман положил на свой стол стопку страниц из грубой бумаги, исписанных упражнениями, которые ему предстояло исправить до утра. Работа Вульфрика лежала на самом верху, и ее легко было заметить, поскольку она представляла собой не более чем ряд пятен и клякс. Он смотрел на него со смесью грусти и разочарования. Вульфрик был смышленым мальчиком с добрым сердцем, но он не проявлял никакого интереса к учебе, и, похоже, вряд ли это изменится. Большую часть времени он проводил в мечтах о том, как станет воином, о героических делах, в которых он примет участие, но реальность этого казалась столь же маловероятной. Больше всего Этельман надеялся, что Вульфрик сможет обрести отцовскую смекалку и начать свой путь воина. Казалось, для него не существует ничего другого. Ученым ему точно не стать, а жизнь нельзя прожить, сидя под деревом, глядя на облака и мечтая.

Этельман пробормотал под нос короткую молитву о том, чтобы Вулфрик нашел свой путь и приложил к нему все силы, сел на койку и стянул сапоги. Он остановился на полпути и заметил Камень, лежащий на прикроватной тумбочке. Этельман нахмурился. Он забыл вынуть его из шкатулки. Он был стар и уже давно заметил, что способности, которые он так долго считал само собой разумеющимися, начинают его подводить. Небрежно было оставлять Камень без присмотра; глупо было вообще доставать его из шкатулки. Его стареющий разум слабел; перед искушением, которое он представлял, становилось все труднее устоять. Давно пора было от него избавиться.

Он накрыл Камень тканью, чтобы не прикасаться к нему, затем вернул его в коробку, которую закрыл и запер. Шкатулка стояла под столом, как напоминание о том, что Этельман слишком долго игнорировал ее.

‘Что это было?" — сказал женский голос.

'Заткнись!' сказал Конрадин с такой силой, что люди вокруг него отпрянули назад.

Рассказчик жестом показал Конрадину, чтобы тот расслабился. 'Хотите, чтобы я сразу перешел к концу истории?' — обратился он к молодой женщине.

Она энергично покачала головой.

Он был доволен, что блеф сработал. Его история еще не имела конца. В свое время вы узнаете все, что я знаю о Камне, но вам придется набраться терпения".

Молодая женщина улыбнулась.

Рассказчик сделал еще один глоток эля и продолжил.

5

Вульфрик был погружен в свои мысли и шел к зданию школы, чтобы встретиться с Адалхаид, когда кто-то толкнул его, повалив на грязную землю. Он успел перекатиться на спину, прежде чем Родульф набросился на него и ударил кулаком в живот.

'Будешь сегодня сопротивляться, толстяк?' сказал Родульф, нанося очередной удар.

Вульфрик не успел ответить, как Родульф ударил его снова.

'Я так не думаю, жирный ублюдок. Мой отец говорит, что ты, должно быть, действительно сын уборщика. Не может быть, чтобы ты был сыном Сильной Руки".

Его дружки рассмеялись, как всегда. Эти насмешки ранили Вулфрика не меньше, чем все удары, но он не сопротивлялся. Он решил, что если будет просто лежать, то все закончится быстрее, и он сможет продолжить свой день. Однако он твердо решил, что на этот раз плакать не будет.

Голос Адальхаид зарычал, и шквал ударов прекратился. Вульфрик повернул голову и прищурился сквозь опухшие глаза в ту сторону, откуда доносился голос. Колени Родульфа по-прежнему прижимали его руки к земле. Она стояла там, ее лицо было искажено болью и страданиями. Вулфрик сразу же понял, что причиной этого было его избиение. Это пристыдило его больше, чем его неспособность дать отпор. Это также заставило его почувствовать что-то еще, чего он никогда не чувствовал раньше. Гнев.