Александр Прозоров - Последняя победа
– А если я поступлю так?
– Так… Не унесет… – неуверенно сказала Митаюки, и по ее коже пробежал неприятный холодок. – Ты изменила будущее?
– Или? – склонила голову набок казачка.
– Или торосы будут здесь независимо от нашего желания… – одними губами прошептала чародейка. – Неужели это сделает глупый Енко?
– Я гадала на перо сойки и рыбью кровь, – пожала плечами Нинэ-пухуця. – Искала начало кошмара. Духи показывают на него.
– Может, его все-таки убить? – предложила девушка.
– Зачем? – не поняла казачка. – Наше учение почитает смерть как начало всего. Глупый колдун стал ее орудием. Я лишь хочу понять, как именно он принесет нам победу?
– Ты говорила, он разрушит мою страну! – напомнила Митаюки. – Но я увидела смерть всего живого!
– А ты полагаешь, твое царствие способно уцелеть среди всеобщей смерти? Или ты не считаешь эти земли своими?
Девушка потерла виски:
– Прости, мудрейшая. Кажется, я неправильно тебя поняла. Но что нам теперь делать?
– Не позволить тупоголовому Енко Малныче присвоить нашу победу! – решительно отрезала казачка.
– Как?
– Перво-наперво понять надобно, в чем опасность оного чародея. А опосля от него избавиться, дело же в свои руки прибрать. Ты девочка умная, ты сию загадку раскусишь.
Митаюки-нэ внезапно сообразила, что старая ведьма появилась в остроге вовсе не потому, что вдруг обеспокоилась судьбой своей ученицы и ее завоеваний, и не потому, что остро возжелала передать ей еще одну толику своих знаний. Нинэ-пухуця пришла к девушке потому, что не смогла разгадать тайну Енко Малныче сама. Поклонница смерти ощущала грядущие перемены и желала оказаться во главе событий. И собиралась воспользоваться для своих целей умениями юной чародейки.
Митаюки поняла, но не обиделась. Так уж устроен мир, что всем друг от друга чего-то нужно. Хочешь чего-то добиться – умей делиться своими богатствами, дабы получать в ответ толику чужих сокровищ. Нинэ-пухуця хочет узнать через девушку секрет колдуна – пускай. Юная чародейка ей поможет. Но в ответ пусть учит – учит умению проникать взглядом в будущее и прошлое, вытягивать нити событий, смотреть через стены и расстояния. Мудрость прислужницы смерти велика и совершенно не похожа на учение Дома Девичества, на уроки старых колдуний из селения Митаюки-нэ. Родовые ведьмы заставляли своих учениц зубрить заклинания и руны, полагаться на амулеты и выпадающие на пути приметы. Нинэ-пухуця учила полагаться на себя, на внутреннюю силу и изменяться, чтобы либо раствориться в природе – либо, вслед за собой, изменить и незыблемый, казалось бы, внешний мир.
Может быть, именно поэтому чародейка верила смерти куда сильнее, нежели заветам могучих предков, зажегших в небесах второе солнце?
* * *Казаки гуляли с гостем три дня. Первый день «раскручивались», на второй еле шевелились, хмельные до изумления – причем пирушки не прерывали! На третий – страдали похмельем, обжорством и усталостью.
Понятно, что все это время Митаюки-нэ своими мыслями и вопросами их не беспокоила – за полной бесполезностью бесед с пьяными или похмельными мужиками. Она терпеливо ждала, пока дикари придут в себя, время от времени осторожно прощупывая сознание мужа и ближайших его сотоварищей.
Уже собираясь ко сну, девушка привычно скользнула своим внутренним взором по чувствам засыпающих казаков – и внезапно провалилась в горячую бездну, в страстный чувственный колодец. Мягкие сладкие губы коснулись ее губ, в то время как горячие ладони ласкали грудь, плечи, гладили волосы; еще губы целовали живот, грели бедра – и лоно полыхало, отвечая осторожной нежности. Казалось, все тело, от пяток до кончиков волос, тонет в этой вкрадчивой неге, то содрогаясь от волн нарастающей страсти, то безвольно проваливаясь в бездонную невесомость и снова скручиваясь спазмами от сладких судорог.
Соприкосновение разумов оказалось столь плотным, что несколько долгих минут Митаюки-нэ явственно ощущала на себе ласки многих рук, поцелуи трех ртов, щекочущее прикосновение волос, невыносимое из-за жестокого вожделения, из-за желания взорваться, выплеснуть накопившуюся страсть, и невозможности взрыва, ибо ласки были умелы и оттягивали, оттягивали миг облегчения, удерживая жертву на самой его грани…
Чародейка не сразу сообразила, что оказалась невольной визитершей в постели Ганса Штраубе, а когда оборвала эмоциональную связь – ее уже бросило в пот, и девушка горела от желания. Настолько сильного, что рывком расстегнула пояс, выскользнула из одежды, сдернула одеяло со спящего мужа и сильным рывком опрокинула его на спину. Рука ее скользнула вниз, и вместе с ней прокатилась такая волна вожделения, что тело мужчины отреагировало на грубую ласку еще до того, как Матвей проснулся. Митаюки-нэ оседлала его, словно скакуна, крепко сжала коленями, как бы понукая, наполнила жертвой свое лоно, сильными толчками добиваясь уже почти невозможного, застонала от бессилия – и наконец очнувшийся, открывший глаза супруг чуть не испуганно крепкими руками схватил ее за плечи, тоже застонал и… И взорвался!
Митаюки облегченно обмякла и свалилась в сторону.
– Всегда бы так пробуждаться… – со смешком выдохнул атаман. – Никак понять не мог: сплю или не сплю? – И тут же встревожился: – А как ребенок? Ему сие наше непотребство не повредит?
– Не беспокойся, милый, – закрыла глаза чародейка. – О малыше я помню и беспокоюсь в первую очередь. Даже малого риска не допущу! Однако не оставлять же тебя без ласки женской на полные девять месяцев? Али надеялся в ином месте сладости найти?! – Юная прелестница перекатилась, навалилась грудью на грудь мужа, угрожающе схватила тонкими пальчиками его широкое смуглое горло. – Отвечай!
– Пока не знаю, а там видно будет, – вяло пробормотал Матвей.
– Что-о?! Ах ты… – В порыве ревности Митаюки попыталась супруга задушить. Но как ни давила пальцами на шею, смогла лишь слегка промять кожу. – Я вышла замуж за бесчувственную корягу!
– Да шучу я, шучу, – с улыбкой сграбастал ее в охапку казак и крепко поцеловал. – Одна ты такая на белом свете, что сердце мое пробудила. Раньше мне все равно было, кого тискать, ныне же лишь тебя хочу рядом видеть. Потерплю полгодика без ласки. В походах и долее обходиться доводилось.
– Так бы сразу, – с облегчением перевела дух Митаюки и пожаловалась: – Я чуть все пальцы о твою шею не переломала!
– Неужели так больно? – Матвей Серьга притянул ее ладони к губам и несколько раз поцеловал.
Могучий белокожий демон, бесстрашный, злобный и непобедимый, который у нее на глазах дрался, стоя по колено в крови, один против десяти воинов, безжалостно кроша кости, копья и черепа, нежно целует ее пальчики!
От этого зрелища Митаюки опять испытала наплыв вожделения, опустила лицо, зарывшись им в бороду, потом поцеловала щеки, брови… И поняла, что дикарь опять спит.
– Предатель… – Девушка отступилась, слезла с постели, накрыла мужа одеялом. – Тогда я пойду прогуляюсь, воздухом свежим перед сном подышу.
Атаман, сладко посапывая, не ответил.
Чародейка вышла из опочивальни в просторную светелку, в которой нередко собирались вожди сир-тя и казаки для обсуждения ратных дел и хозяйственных хлопот, обогнула стол и остановилась возле груды мехов, сваленных в углу.
Меха зашевелились, над ними поднялись две головы.
Вэсако-няр и Сай-Меени, служа хозяйке здешних земель, проводили бок о бок все дни и ночи. Немудрено, что молодые люди вскорости стали и спать в одной постели. Природу не обманешь.
– Передай немцу, что я жду его на озерной стене, – указала пальцем на паренька Митаюки.
– Ночь, госпожа… – неуверенно ответил телохранитель.
– Он не спит, – сообщила чародейка и, набрасывая на плечи меховой плащ, вышла на гульбище. Не спеша прогулялась по бревенчатому настилу, окружающему внутренний двор на высоте в полтора человеческих роста, поднялась на стену, тянущуюся вдоль берега, прищурилась на водный простор, разрезанный надвое желтоватой дрожащей дорожкой, что вытянулась от полной луны куда-то за острова.
– Я рад, что ночами вы думаете обо мне, ваше величество, – бесшумно подкрался к ней Ганс Штраубе и низко поклонился, взмахнув шляпой над самым полом. – Это известие вселяет надежды и согревает мою истерзанную душу.
Одет немец был лишь в тапочки, шаровары и рубаху, однако шляпы не забыл.
– Перестань, воин, – довольно улыбнулась Митаюки-нэ. – Ты отлично знаешь, что я люблю своего мужа и никогда ему не изменю. Я подарила тебе трех умелых в ласках невольниц. Чего тебе еще желать?
– Это всего лишь рабыни, ваше величество, – опять склонился капитан. – А вы королева!
– Будет случай, подарю тебе королеву, – пообещала чародейка. – О чем вы доболтались с Енко Малныче за время своей пьянки?
– Мы проложим теплый путь от Троицкого острога воеводы Егорова к нашему.
