Сергей Самаров - Огненная звезда и магический меч Рёнгвальда
Преодолеть такие преграды непросто. Их почти невозможно преодолеть. Но если чудо случится и Ансгар на собрании все же появится, Торольфу останется единственное – обвинить мальчишку в неспособности управлять государством, в продажности, потому что он окружил себя не своими соотечественниками, а славянами-русами, которые за свои услуги много чего захотят в бедной Норвегии. И, конечно уж, следующим обвинением будет главное – неспособность мальчишки возглавлять войска, как это положено конунгу. А в доказательство этого Торольф вызовет Ансгара на поединок. И для этого он припас сарацинский меч, с которым, как Торольф знал, ни один меч пока справиться не мог. Пусть попробует справиться меч Рёнгвальда…
Но любым мечом управляет рука. А в своей опытной руке Торольф был уверен…
Войска вышли, войска заняли позицию…
Ярл переоделся в самые лучшие свои одежды, нацепил на себя праздничные византийские доспехи, щедро украшенные золотом, повязал на глаз золоченую ленту, чтобы она скрывала его страшный шрам, и приказал седлать коня…
* * *Большака вывел свою сотню в самом центре, туда, где сконцентрировались по пояс голые берсерки, вооруженные каждый двумя мечами вместо меча и щита, и гиганты-тролли. Рядом с сотней Большаки повел свою сотню Овсень. Но, когда расстояние было еще значительным и в рассветной легкой дымке из растворившегося тумана только-только выступили все ряды, славяне остановились, давая время двум другим славянским сотням, норвежским сотням Ансгара и почти двум сотням дварфов полукольцом выйти во фланги собравшимся в одно овальное ядро воинам Торольфа. Норвегам Ансгара и дварфам была поручена самая сложная роль, и они этой ролью гордились. Эти сотни должны были совершить скоростной переход и, когда сотни русов и руян увязнут в сече, ударить войскам Торольфа в тылы, пройти на соединение со славянами и разрезать всю рать противника на куски. И все это было необходимо делать предельно стремительно. Атаку норвежских дварфов возглавлял Хаствит, снова вооружившийся своим тяжеленным топором, но теперь уже и закованный в доспехи. Кстати, памятуя о битве на драккарах, Хаствит вставил в свою бороду гребень, подарок кузнеца Даляты. Гребень в прошлый раз защитил его от двух стрел. Мог защитить и в этот. Колонну шведских дварфов в бой повел младший брат Хаствита Истлейв, уже показавший свои предводительские способности при спасении плененных русов.
Хотя общее командование боем было поручено «большому сотнику», командовать при выходе на позицию все же начал Овсень и выслал вперед девять своих стрельцов. Каждый, как обычно, держал между пальцами по четыре стрелы.
– Начинайте с троллей… – распорядился сотник. – У них головы маленькие. Ну-ка… Кто с какого раза точно в лоб попадет?
Это уже было похоже на насмешку и одновременно придавало делу веселящий элемент соревновательности. Стрельцы подняли луки и ждать дополнительной команды не стали. Звуки ударов тетивы в наручные костяные щитки следовали один за другим. И сразу стало заметно движение в рядах противника, словно бы воины расступились, давая возможность троллям упасть, никого не задев.
– Эй! Эй! Моих берсерков не трогать! – строго прикрикнул Большака. – Не то наш конунг не поверит, что их можно бить в свое удовольствие. Сдвигайтесь левее. Мы вперед двинули. У меня к берсеркам собственный счет. Я ненавижу воев, которые вино презирают.
– Всем принять левее, – распорядился Овсень, повторяя команду «большого сотника».
А сотня Большаки, пешая, в отличие от сотни Овсеня, бегом двинулась навстречу что-то дико кричащим берсеркам, часть которых уже была удостоена стрелецких стрел.
Сотня Овсеня двинулась вперед левым плечом и стала выходить на новую позицию, где снова развернулась фронтально. Стрельцы, в считаные мгновения отстреляв еще по четыре стрелы, пущенные над головами воев-руян, тоже переехали левее, и каждый зажимал в левой руке еще по четыре стрелы.
– Разрезайте их… – приказал Овсень. – Стрел на всех хватит…
Но место в строю против русов занимали как раз самые, наверное, малоподготовленные воины Торольфа, и ярл, должно быть, умышленно поставил их рядом с троллями и берсерками, чтобы особенно не ослаблять целый участок. И сразу после первой серии выстрелов воины дрогнули, разомкнули щиты и стали рассыпаться.
В это время, полностью не сориентировавшись в обстановке, тот, кто командовал сотнями Торольфа, дал команду снова разворачивать строй. Видимо, опыта не хватило, чтобы правильно оценить обстановку, и командир вспомнил приказ ярла о широком фронте. Такое перестроение во время атаки противника, пусть даже еще и не сблизившегося для нанесения мечного удара, было губительным маневром, а опытный Овсень ситуацию просчитал и, не дожидаясь, когда стрельцы создадут полноценный коридор, дал команду к атаке. Первыми стремительно ударили воины на лошадях, но лоси на такой короткой дистанции сильно отстать не успели и, не задержав бега перед столкновением, сразу смяли целые ряды тесно стоящих норвегов. При этом сами лоси, казалось, даже не чувствовали сопротивления и таранили человеческую массу рогами и грудью, проламывали копытами, а завершало дело человеческое оружие, мерно поднимающееся и опускающееся. Топор Овсеня бил направо и налево, но все равно сам сотник не мог нанести врагу такого большого урона, какой наносил его яростный лось Улич, казалось, хмелеющий от запаха человеческой крови.
С небольшим отставанием от сотни Овсеня в гущу норвегов врезалась сотня Большаки, не имеющая лосей, но имеющая сотника, способного заменить собой лося. Берсерки не дрогнули, они, одурманенные своим знаменитым отваром, сами наносили удары с двух рук, но не прикрывались, как руяне, щитами, и потому тут же падали с прорубленными головами. Справиться с берсерками оказалось даже проще, чем с хорошо обученными простыми воинами, выдерживающими плотный строй. Главное состояло в том, чтобы не испугаться их славы.
С других сторон остальные сотни вошли в соприкосновение с начавшим разжиматься скоплением воинов, но не разжавшимся до конца и не сумевшим выстроить полноценный замкнутый строй, когда щит поддерживает соседний щит и вместе они создают стену, сквозь которую трудно проломиться. К чести норвегов, они не побежали, предпочитая погибнуть на месте. Но и бежать им, как они сами считали, было некуда. Обманный маневр с конницей создал иллюзию окружения всего войска, которое сопротивлялось, но которое постепенно добивали по частям, врезаясь клиньями с разных сторон и углубляясь к середине. А любое войско, будучи при атаке разрезанным на части, теряет управляемость и гибнет. Так все и происходило с войском Торольфа Одноглазого.
Сотник Большака с одной стороны и сотник Овсень с другой прошли через норвежские ряды глубже других и встретились уже за центром.
– С победой! – сказал Большака. – Это уже победа!
– У меня мысль хорошая появилась… – Овсень ударил топором по древку копья, нацеленного в «большого сотника», а сам «большой сотник» завершил дело ударом меча. – Сейчас в округе войск почти не осталось. Только у разных ярлов небольшие кучки… А мы вот вспомним свои сожженные дома и здесь не остановимся и сразу дальше двинем, на Ослофьорд…
– Зачем? – не сразу понял Большака.
– Чтобы почувствовали, каково без дома оставаться… И рабов полные ладьи привезем…
– На ярмарку в Аркону? – спросил Большака, внимательно вглядываясь в лицо старого товарища. – Там скоро ярмарка рабов будет…
– Я шучу, – отмахнулся Овсень и поднял руку с топором, приветствуя пробившегося к ним дварфа Хаствита. – Это уже полная победа…
* * *Ансгар приехал на собрание бондов скромно, не показывая себя людям, и вместе со своими воинами занял место в средних рядах среди желающих понаблюдать за зрелищем, которое увидеть удается не часто. Собрание бондов выбирает конунга только в том случае, если прерывается династия, или наследник титула бывает недостойным его, или теряет символ власти. Такое происходит раз в несколько поколений. Глубокий капюшон скрывал лицо юноши, которое и без того было знакомо не многим, поскольку выборщики представляли собой разные вики Норвегии, а знали юного конунга только в ближайших виках да в самом Ослофьорде. Но большинство зрителей как раз и были жителями Ослофьорда и ближайших виков, и потому пришлось спрятаться от них, чтобы не выдать себя раньше времени.
Конечно, ничего страшного не было бы в том, что Ансгара узнали, что он вышел бы на всеобщее обозрение, показал меч Кьотви. Его провозгласили бы конунгом, и на этом собрание было бы завершенным. И Торольф Одноглазый не смог бы ничего предпринять. Но в этом случае Торольф остался бы скрытым врагом, который готовит удар в спину. А от таких врагов необходимо избавляться сразу, и делать это следует безжалостно. Но, чтобы соблюсти закон или хотя бы видимость закона, тому же собранию следует доказать, что ярл Торольф плел интриги против законного претендента на власть и даже пытался погубить его. В этом случае любое наказание со стороны конунга не будет тиранией, а будет только проявлением закона. И потому предстать перед собранием следовало только в самый критический момент.
