Руслан Мельников - Земля за Туманом
— Хорошо, наверное, — согласилась русинка. — Только вот с достойнейшими как-то оно… В общем, не всегда и не все удачно складывается.
— Почему? — удивленно спросил Субудэй. — Твой народ слеп и глух? Или вы настолько глупы, что вам не важно, кто стоит над вами и кто вами правит? Разве вы не способны понять, кого надо поднимать на кошме к небу, а кого — не нужно?
Русинка вздохнула:
— Никто никого никуда у нас не поднимает. Здесь все делается по-другому.
— Как?
— Ну… В общем, обходимся пока без белого войлока и без синего неба.
Субудэй нахмурился:
— Без одобрения небес никто не станет великим правителем на земле.
— Может быть, очень даже может быть, — не стала спорить Магритэ. — Но у нас сложилось иначе. Ярлык на верховную власть наши правители ищут не на небе, а на земле.
— Плохо сложилось, — осуждающе прицокнул языком Субудэй. — Разве на земле может что-то заменить волю Извечного Синего Неба?
По губам пленницы скользнула невеселая улыбка.
— Кое-что может…
Дальше Магритэ заговорила скороговоркой, словно читая заклинание на своем языке. Странные, незнакомые и труднопроизносимые слова сыпались из ее уст одно за другим:
— «Институт-преемничества-административный-ресурс-лоббирование-финансирование политические-технологии». Ах, да, чуть не забыла. «Конституция» еще. Ну и «волеизъявление-электората». Так, постольку-поскольку…
* * *Маргарита замолчала, запоздало сообразив, что на этот раз старый монгол с изуродованным лицом вряд ли сможет осмыслить то, что она рассказывает. Ну да, так и есть…
— Сколько непонятных слов ты произносишь, ничего не говоря по существу! — поморщился одноглазый старик. — Это что, всё имена ваших богов?
— Богов? Нет… Хотя… Для кого-то… В некотором роде…
Монгол раздраженно тряхнул головой:
— В роде? В каком роде? Скажи мне, русинка, из каких родов и из каких кланов вы выбираете себе властителей?
— Кланы? — Она вновь не смогла сдержать улыбки. А ведь хорошо сказано и верно подмечено. Этот непосредственный дикарь, сам того не ведая, бьет своими простыми вопросами, что называется, не в бровь, а в глаз.
— Женщина, не зли меня! Я спросил тебя, кому дозволено становиться вашими властителями? Отвечай!
— Вообще-то считается, что выбрать в президенты могут любого, — ответила она. Вдаваться в подробности избирательного права и рассказывать о возрастном и гражданском цензе сейчас не было нужды. Простые вопросы подразумевали простые ответы.
— Любого?! — Старик на секунду опешил.
Потом — расхохотался.
— На вашем курултае могут выбрать даже тебя? Даже его? — Монгол указал на Митьку.
— Ну да… — ответила Маргарита. — Не выберут, конечно. Ни меня, ни его. Но по закону — могут.
— А для чего нужен закон, который позволяет становиться правителем тем, кто им все равно никогда не станет?
Она пожала плечами:
— Вероятно, для того, чтобы создать видимость возможности.
— К чему такие сложности? — недоумевал монгол. Наверное, правильно недоумевал.
Маргарита развела руками. Ответа на этот вопрос она не знала.
— Скажи мне, Магритэ, а борются ли между собой претенденты на трон Пэрэздента? — прозвучал следующий вопрос. — Или у вас не принято драться за власть?
— О, еще как принято! У нас за власть иногда дерутся так, как не снилось вашим ханам.
Монгол заинтересовался:
— Ну-ка, ну-ка, расскажи! Как дерутся? Бьются в поединках? Сходятся в великих сражениях? Подсылают убийц? Подсыпают отраву?
— Ну… — Маргарита растерялась. — Всякое вообще-то случается. Но обычно обходится без большой крови.
— Не понимаю! Как захватить большую власть без большой крови?
— Есть разные способы. Можно, к примеру, облить противника грязью так, что тот вовек не отмоется, или…
— Зачем? — изумленно перебил ее старик. — Зачем выливать на врага грязь, если можно засыпать его стрелами?
Маргарита вздохнула:
— Вообще-то у нас все решают не стрелы, а деньги.
— Деньги? — разочарованно переспросил одноглазый монгол. — Да, такое нашим ханам действительно не снилось. Если в вашей стране деньги важнее всего остального, значит, ваши властители зависят от купцов, ростовщиков и своих собственных баскаков? Но разве может воля таких властителей быть свободной, решения — честными, а помыслы — чистыми? Разве могут они думать о благе всего народа, а не только лишь о благе тех, кто привел их к власти, кто заплатил за их власть и кто может их этой власти лишить?
Маргарита предпочла промолчать.
— И вообще, как в борьбе за власть деньги могут противостоять отважному сердцу, твердой руке и изворотливому уму? — в задумчивости продолжал старый монгол. — Наш Великий, подобно морю, хан когда-то был рабом, не имевшим ничего, кроме простого имени Темучин. Ныне же он правитель, владеющий необъятными землями и именуемый не иначе как Потрясатель Вселенной. Разве все деньги мира остановили бы такого избранника неба?
Маргарита покачала головой:
— Возможно, у нас ваш Великий хан не был бы столь велик.
— Да как смеешь ты говорить такое! — вспылил старик. — Ты хочешь смерти себе и своему брату?!
— Нет. — Она не на шутку перепугалась, поняв, что позволила себе лишнее. — Просто меня просили давать честные ответы. И я говорю, как есть. Тот путь, которым пришел к власти ваш хан, не годится для подковерной борьбы за власть у нас.
— Подковерная борьба? — удивился монгол. — У вас принято тех, кто рвется к трону, накрывать ковром, чтобы они душили под ним друг друга?
Маргарита с улыбкой покачала головой:
— Ну не совсем так… и да, и нет…
— Почему ты все время улыбаешься, русинка? — нахмурился одноглазый старик. — Ты смеешься надо мной или над своими правителями, воюющими деньгами вместо стрел?
— Я смеюсь не над тобой, — ответила Маргарита.
Единственный глаз собеседника смотрел на нее долго, не моргая.
— Вижу, что не надо мной, — наконец произнес монгол. — А еще я вижу, что в вашей стране не уважают властителей, которые не уважают своего народа. Это плохо и для народа, и для властителей. В такие страны рано или поздно приходим мы.
* * *Некоторое время Субудэй молча смотрел на пленников, заполнивших площадь, на русинский дворец, на высокие каменные башни-гэры, стоявшие вокруг.
Затем вновь повернулся к молодой русинке.
— Я расспрашиваю тебя о вашем Пэрэзденте не из праздного любопытства, Магритэ, — сказал он. — Я хочу знать о нем все, чтобы понять, как лучше с ним говорить.
— Боюсь, это невозможно. — Пленница покачала головой. — Говорить с президентом…
— Почему невозможно? — свел брови Субудэй.
— Ну, во-первых, президент… Он находится далеко отсюда… В другом городе, до которого… В общем, далеко до которого.
— Я готов подождать, пока он приедет сюда.
— Вряд ли он приедет, — вздохнула русинка.
— Он настолько труслив или настолько горд? — раздраженно фыркнул Субудэй. — Он предпочтет, чтобы я привел к нему свое войско? Но ведь тогда у нас будет совсем другой разговор.
— Он просто не станет говорить. Ему «по-статусу» не положено.
— Что? — не понял Субудэй. — Что не положено?
— У него есть другие люди, которым надлежит вести переговоры в м-м-м… в подобных, — пленница замялась, — м-да, в подобных случаях.
— Хорошо, — кивнул Субудэй, — я готов сначала говорить с его слугами. Мне нужен управитель этого города и этих земель.
— Мэр? Губернатор?
— Не понимаю! Мне нужен наместник вашего Пэрэздента.
— Полпред?
— Что значит «мэр», «хубэратр», «бопрэд»? Кто здесь главенствует? Кому принадлежит власть в этом городе?
— Э-э-э, как бы объяснить? Так, чтоб попонятнее…
— Что в этом сложного, русинка? — рассердился Субудэй. — У каждой земли есть свой хан или наместник хана. Над каждым ханом стоит Великий хан.
Русинка испуганно хлопала своими глазищами. Она словно не понимала самых простых вещей.
— Я возглавляю это войско. — Субудэй кивнул на нукеров, стоявших вокруг. — Мне подчиняется Джебе-нойон со своим туменом. Темникам подчиняются тысячники, тысячникам — сотники, сотникам — десятники. Разве на этих землях нет единого правителя? Может быть, поэтому такой большой город пал за одну ночь? Что молчишь, Магритэ? Скажи, почему пустуют дворцы ваших сановников? Ответь, отчего высшие городские управители до сих пор не вышли к победителю?
— Вряд ли вы их здесь найдете, — ответила русинка. — Скорее всего, они уже далеко.
— Они бросили город, о котором должны заботиться и который должны оберегать?
— Власть всегда в первую очередь оберегает себя.
