Венец айтаны - Новикова Ольга Ильинична
– Вот так удружили, ей-богу, пригодится! Отдадите мне?
– Отдадим, отдадим, вставай давай, – согласно проворчало несколько голосов. Элину пинками заставили подняться с земли. Дрожа от ярости и унижения, графиня встала на ноги.
– Да это девка у вас шпион, что ли? – удивился всадник.
Элина подняла голову. На деревенской улице находился довольно большой конный отряд, в несколько десятков человек, и всадники продолжали прибывать. Лошади устало поводили ушами, сапоги всадников были в пыли – по всему видать, верховые проделали немалый путь. Несмотря на дружелюбный прием, они не расслаблялись, исподтишка внимательно оглядывая деревенские дома, и вообще держались настороже. Командир, средних лет мужчина с русыми усами и непонятными ей нашивками на шляпе и камзоле, удивленно смотрел на нее.
– Я вам не девка! – помимо ее воли сорвалось с губ.
– Она у нас графиня, разве не заметно! – заржали мужики.
– Отведите меня к командиру! – потребовала Элина.
– Да ты кто такая-то?
– Отведите меня к командиру!
– К какому тебя командиру? Зачем? Здесь я командир. – Всадник начал терять терпение.
– К самому главному. – Элина ди Гордони не опускала глаз, и, кажется, ее властный тон и взгляд заставили наконец всадника призадуматься. – Я желаю поговорить с вашим самым главным командиром. Меня устроит любой из них – Ронтон, Фетс, Гранн, Нолни, Беррод… – Она не жаловалась на память и смогла вспомнить (она очень надеялась, что правильно!) несколько фамилий повстанческих вожаков. Судя по лицу всадника, она сумела его заинтересовать.
– Ну и кто это так жаждет со мной поговорить? – Графиня быстро повернула голову. – Что у тебя тут случилось, сержант?
Вопросы отрывисто задавал худощавый мужчина из вновь прибывших, с нервным подвижным лицом и коротко остриженными черными волосами. Мужчина спешился, остальные всадники последовали его примеру.
– Вас тут требуют, командор, – усмехнулся сержант.
А Элина вдруг узнала этого мужчину, и глаза ей внезапно застлала кровавая пелена, разум будто помутился.
– Сволочь! – кинулась она к нему, норовя вцепиться в глотку. – Предатель, гад, собака альгавийская!
– Эй, девушка, вы чего? – Тот, кого называли командором, в крайнем изумлении воззрился на нее, без особого труда удерживая графиню на расстоянии неожиданно сильными руками.
– Пусти! – Она с ненавистью смотрела в бледное, несмотря на загар и въевшуюся пыль, лицо, попыталась плюнуть, но у нее не получилось. – Это ты навел альгавийцев, шпион проклятый!
– Да ты соображаешь или нет! – это в гневе отодрал ее от командора давешний сержант. – Ты с кем говоришь? Ты кого шпионом называешь, дура? Вот он тебе – самый главный командир, которого ты требовала!
– Не верьте, он шпион! – пробормотала (впрочем, довольно громко) графиня, переваривая неожиданную информацию.
– И на кого же я работаю? – откровенно усмехнулся командор. Его происходящее, очевидно, забавляло.
– На альгавийцев, – упрямо выдохнула Элина.
– Ну и дура! – опять не сдержался сержант. – Это ж командор Ронтон!
Потрясенная Элина застыла. Это – Ронтон? Вожак повстанцев, или один из вожаков, она не была уверена в их иерархии? Какой же это гигант-генерал, про которого крестьяне говорили? – некстати подумалось ей. Не похож ни на гиганта, ни на генерала, ни на вожака…
– А теперь позвольте поинтересоваться, кто вы такая и откуда знаете те имена, которые вы только что говорили? – негромко и жестко спросил Ронтон, прерывая ее растерянные раздумья. Глаза у предводителя повстанцев были черные, собранные, колючие, голос – спокойный и требовательный.
– Меня зовут Элина ди Гордони, – с расстановкой произнесла графиня.
– Что? – фыркнул было Ронтон, приподняв брови, но потом повнимательнее вгляделся в ее лицо. – Дьявол меня побери! Определенно есть что-то общее! Черт, первый раз вижу такую грязную графиню! Что с вами приключилось, миледи? Постойте-ка, – перебил он вдруг, видя, что Элина пытается что-то возмущенно сказать. Лицо его стало очень сосредоточенным. – Я вижу, вы устали. Я задам вам только один вопрос, миледи, потом, думаю, вам нелишне будет умыться и отдохнуть. Так вот – где Лесси?
«Тоже мне нашел проверку!» – хмыкнула она про себя. Но, посмотрев Ронтону в глаза, графиня неожиданно увидела в них плохо скрытую тревогу и удивилась. Была бы еще причина так беспокоиться из-за какой-то ведьмы! Уж она-то, поди, сейчас в безопасности с ее отцом и братом!
– Ваша ведьма поехала в Дундрут, – раздраженно бросила она. Ронтон, как ей показалось, вздохнул с облегчением.
– Зачем? – тут же спросил он. – И с кем? Мальчик с ней?
– Это уже второй, третий и четвертый вопросы, – высокомерно парировала графиня. – Вы обещали дать мне умыться и переодеться. Потом я, пожалуй, попрошу у вас обед, а затем отвечу на ваши вопросы.
К ее огромному облегчению, спорить Ронтон не стал. Хотя Элина из дворянского гонора крепилась и высоко задирала голову, силы ее были на исходе, их уже практически совсем не осталось.
– Вейт, займись, – негромко скомандовал Ронтон давешнему сержанту, с покоробившим графиню сочувствием оглядев ее неприглядный наряд.
В комнате было почти совсем темно. Из затянутого бычьим пузырем окошка едва-едва пробивался тусклый свет. Из-под прикрытой двери доносились приглушенные голоса и уютное звяканье посуды. Элина с удивлением огляделась, с трудом вспоминая, где она и как, собственно, здесь оказалась. Ах да! Она приподнялась и села на жесткой, но довольно опрятной лежанке. Пока она спала, кто-то заботливо укрыл ее одеялом. Наверное, жена мельника, Книсси, высокая дородная женщина с добрым ласковым лицом. Сержант Вейт быстро сговорился с мельником, кажется, даже дал тому денег (впрочем, в этом графиня не была уверена), и откуда-то возникла эта Книсси, почему-то напомнившая Элине ее старую няньку, и увела ее в небольшой аккуратный домик. Там смертельно уставшая графиня наконец смогла смыть с себя дорожную грязь и пыль, вымыть и расчесать свалявшиеся волосы, потом наесться до отвала удивительно вкусного супа и каши с маслом. Девушка с трудом уже вспомнила, как она очутилась на лежанке. Она хотела посидеть десять минут, но неожиданно заснула и проспала, судя по всему, несколько часов.
– Может, разбудить госпожу, мам? – спросил за дверью тоненький девичий голосок.
– Пусть спит, Рина, – раздался жалеющий голос Книсси, – устала совсем, бедняжка, совершенно девку замучили.
И снова негромко загремела посуда. Элина с трудом встала. Все тело болело, стертые ступни ног саднили и горели, в нескольких местах на теле уже наливались смачные черные синяки – следы азартных ударов деревенских мужиков. Элина пощупала один из них, на нежном белом плече, сморщилась от боли и почувствовала, как в ней просыпается ярость. Ну погодите, холопы, доберусь я до замка, вы у меня попляшете, будете знать, как на благородную графиню руку поднимать! Она глубоко выдохнула. Спокойно, Элина. До замка еще нужно добраться.
Она оглядела себя. На ней была длинная крестьянская рубашка, простая, зато чистая. Она была ей немного коротковата – дочке мельника было всего лет четырнадцать, но в целом почти по размеру. «Наверное, по улице так не ходят», – мелькнула здравая мысль. Значит, надо еще немного злоупотребить гостеприимством крестьян.
Она толкнула дверь и оказалась на кухне. У стены горел большой очаг, над которым что-то весело булькало, всю комнату перегораживал длинный стол с тянувшимися вдоль него широкими лавками. Судя по всему, семья у мельника была большая. У огня хлопотала Книсси и ее дочка Рина. Увидев графиню, жена мельника присела в легком поклоне.
– Выспались, миледи? – ласково спросила она.
– Спасибо, – неожиданно для себя улыбнулась ей Элина. – Не то чтоб выспалась, но отдохнула неплохо. Мне бы одеть что-нибудь, – попросила она.
– Сейчас-сейчас, – закивала Книсси. – Рина, принеси скорее.
Гадать, во что же она должна будет вырядиться, долго не пришлось. Дочка мельника уже через пару минут принесла ей… ее собственное платье, выстиранное, мастерски заштопанное и выглядящее вполне прилично.
