Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир Такаббир
— Где мы можем поговорить? — спросил Рэн.
— О чём?
Простой вопрос поставил Рэна в тупик. О чём обычно говорят незнакомые люди?
— Вы расскажете, как живёте.
На обветренных губах промелькнула улыбка.
— Я вас насмешил?
— У меня ещё никто не спрашивал, как я живу, — ответила Янара, продолжая глядеть в землю. — У меня всё хорошо. — И вновь принялась за работу.
— В деревне есть харчевня?
— Есть.
Рэн выдернул из рук Янары тряпку и швырнул в ушат:
— Идём!
В харчевне было холодно и безлюдно: посетители собирались здесь ближе к вечеру. Хозяин заведения окинул Рэна оценивающим взглядом, метнулся к очагу и застучал дровами. Запухший ото сна кухарь, прикрывая зевок ладонью, подошёл к столу и поинтересовался, что подать: тёртую репу с постным маслом, пшённую кашу со шкварками или чечевичную похлёбку с воробьями.
— Я не голодна, — сказала Янара.
— Выбирайте! — настаивал Рэн.
Она вскинула голову:
— Я не хочу, чтобы за меня платили, а сама я заплатить не могу.
Перечисленные блюда не внушали доверия. Рэн велел принести сыр, копчёный окорок, поджаренный хлеб и вино. Кухарь с озадаченным видом поплёлся на кухню.
— Снимите платок, миледи, — попросил Рэн.
— Холодно.
— Пожалуйста.
Она развязала концы платка, стянутые в узел на шее сзади, и стащила его с головы.
— Я хочу к вам притронуться, — сказал Рэн, бегая взглядом по бледному лицу, обрамлённому волнистыми волосами. — Можно?
Янара подняла на него глаза:
— Милорд, вы рыцарь?
— Рыцарь.
Она заметно расслабилась. «Начиталась историй о доблестных воинах, стоящих на защите вдов и сирот? — подумал Рэн. — Если бы это соответствовало действительности…»
— Обращайтесь ко мне на «ты». Хорошо? Я неудобно себя чувствую. Прачкам не говорят «вы».
— Вы не прачка, — возразил Рэн и повторил вопрос: — Можно к вам прикоснуться?
Не дожидаясь ответа, потянулся через стол. Янара отпрянула от его руки.
— Вам не нравится, когда вас трогают? Или вы боитесь мужчин?
— Среди тех, кого я знаю, были хорошие люди. Я думаю… что хорошие. Пастух, который пас коров. Я пасла коз, и он мне улыбался. Иногда даже кланялся. Мой отец. Брат. Сейчас вспомню ещё кого-нибудь… Простите, милорд. У меня что-то с памятью.
От очага потянуло приятным теплом. Рэн снял плащ.
— Вы сегодня без доспехов, — произнесла Янара.
— Я ни с кем не собираюсь воевать.
— Господин Монт!
Рэн свёл брови. Она спутала его с секретарём-нотарием. Обидно. Только секретарь-нотарий не носит латы.
— Я вспомнила его имя! — радостно прощебетала Янара. — Господин Монт приказал служанкам укрыть меня одеялом. Он очень хороший человек.
Хозяин поставил на стол две кружки с вином, зачем-то сообщил, из какого винограда оно изготовлено и чем этот виноград лучше всех остальных.
Рэн сделал глоток. Кислятина. Если это лучшее вино, то какое на вкус худшее?
Наблюдая за ним, Янара улыбнулась:
— Не нравится?
— А я хороший человек?
Из глаз Янары исчезло веселье.
— Хороший.
— Я захватил ваш замок.
— Он не мой.
— Сжёг ваши вещи.
— Твои, — поправила Янара.
Рэн хлебнул вина и, отставив кружку, налёг грудью на стол:
— Я хочу к тебе прикоснуться. — Вытянув руку, провёл пальцами по щеке, притронулся к подбородку. — Ты красивая.
Янара отклонилась назад.
— И пахнешь зимой, — добавил он.
Кухарь установил на стол тарелки с хлебом и сыром. Сказал, что мяса нет, и начал нахваливать похлёбку.
Рэн велел ему уйти и вновь обратился к Янаре:
— Сколько лет ты состояла в браке?
— Три года, — ответила она, отламывая от ломтя сыра кусочек.
— Почему у вас не было детей?
Янара смутилась:
— Говорить на эту тему неприлично.
— Мы с тобой взрослые люди, и нас никто не слышит.
— Ладно, — кивнула она и пригубила кружку. Наверное, для храбрости. Слизнула с нижней губы каплю вина.
Не сводя с неё глаз, Рэн откинулся на бревенчатую стену и скрестил на груди руки. К голосу души присоединился голос тела. Как же не вовремя…
— Мать моего покойного мужа была ведьмой.
Рэн изобразил на лице удивление:
— Да ну?
— Честно. Я ничего не придумываю. Так сказали мне мои служанки. Они жили в Мэритской крепости с самого рождения и прислуживали герцогине, пока она не умерла. Они сказали, что об этом знают все: и дворовые работники, и челядь, и крестьяне. Герцогиня наколдовала себе беременность, а за это расплатилась с дьяволом способностью сына иметь детей.
Запрокинув голову, Рэн рассмеялся от души.
— Ну вот… — опечалилась Янара. — Вы мне не верите.
Рэн вскочил на ноги, резко наклонился вперёд, обхватил ладонью затылок Янары и впился губами ей в губы. Кисло-сладкие, как самое лучшее вино, которое он когда-либо пробовал.
Опустившись на скамью, подпёр подбородок кулаком:
— Поехали со мной.
— Куда? — спросила Янара, прижимая пальцы к губам.
— В Фамаль. У меня скоро коронация.
— Простите. Я не могу, — проговорила она и надела на голову вдовий платок.
Рэн бросил на стол несколько медяков и вышел из харчевни. Постоял возле коня, перебирая шелковистую гриву. Кивнул наёмнику:
— Скачи к хозяину дозорной вышки. Скажи ему, что его сестра отныне будет жить в столице. Забери у него иноходца и найди дамское седло.
Он купил бы другого коня, да только где в этой глуши его найдёшь? А иноходец выносливый, в меру резвый, и главное, послушный.
Вернувшись в харчевню, Рэн застал Янару стоящей перед очагом.
— Обещаю вести себя как рыцарь.
— Я хочу уйти в монастырь, — произнесла она, глядя на жаркое пламя.
— Глупости! Используй то, что тебе подарила мама.
— Жизнь?
— Красоту.
Янара надсадно вздохнула:
— У меня нет вдовьего платья. У меня ничего нет. Вам будет за меня стыдно. И я вас совсем не знаю. Не хочу думать о вас плохо. Оставайтесь в моей памяти хорошим.
— Можно тебя обнять?
— Ну вот, — сникла Янара. — А обещали вести себя как рыцарь.
— Я всегда выполняю свои обещания, — рассмеялся Рэн и бережно обнял её за плечи.
— 1.30 ~
В религиозные праздники нельзя работать, и настоятельница отправляла девочек-прислужниц домой. Эти несколько дней в кругу семьи были для Янары серьёзным испытанием. Она всегда не там сидела, не там стояла и всё делала не так. Единственным местом, где Янара никому не мешала, стал сеновал под крышей конюшни. Если ей не поручали пасти коз, она забиралась наверх, пряталась в сено и спускалась поздно вечером. Отец ворчал, что дочка совсем одичала в своём монастыре, и брал её с собой в деревню: обменять козье молоко на муку или купить что-либо у странствующего коробейника. Сажал Янару на свою лошадь в мужское седло, а сам шёл рядом и говорил, как надо держать спину, как натягивать и попускать поводья. Это всё, что она узнала о верховой езде.
Сейчас Янара ехала в дамском седле. Точно такое же она видела у супруги лорда, в чьих владениях находился монастырь. Дворянка иногда проведывала свою шестую по счёту дочь, которую отдала Богу в невесты, едва та научилась ходить.
Вызывая из памяти образ грациозной леди, Янара изо всех сил старалась держать правильную осанку и не показывать вида, с каким трудом ей даётся каждая лига. Ныли ноги и руки, в спину будто вгоняли кол, и он медленно двигался вдоль позвоночника к шее. Вдобавок к этому Янару смущали наёмники. Она избегала на них смотреть: вдруг кто-то неправильно расценит её взгляд? А потом успокоилась: рядом с ней рыцарь, он не даст её в обиду. Холаф тоже был рыцарем, но его не рыцарское поведение объяснялось тем, что Янара его жена, его собственность, он вправе делать с ней всё, что ему вздумается. И лорд Мэрит — рыцарь. Однако в его обязанности входило держать челядь, и в том числе невестку, в чёрном теле. Теперь она вдова и пополнила ряды тех, кто находился под защитой доблестного воинства. Во всяком случае, так написано в книгах. В монастыре не хранили бы рукописи с заведомой ложью.
