Руслан Мельников - Земля за Туманом
— Да… не совсем… вроде того, — замялся Косов.
— Здорово. Тогда я даю Ваське отбой. Заезжай за мной сам, билеты я взяла. Поезд через три часа, — тараторила она.
— Ваське отбой давай, — вздохнул он. — Только знаешь, Рит, уезжать из города тебе не нужно.
— То есть как это? — ошеломленно пробормотала она. — У меня конференция! Ты же знаешь.
— Рит, я могу предложить тебе кое-что поинтереснее твоей конференции, — обреченно проговорил Косов. Полковник подбадривающе кивнул.
— Чего-то я тебя не понимаю, — вновь насторожилась сестра. — Объясни, Митька?
— Рита, нужна твоя помощь.
— В чем?
— В одном важном деле.
— Важном для тебя?
Полковник пристально смотрел на Косова. Немигающий взгляд холодных глаз давил и ломал.
— Да, — ответил он. И, помедлив немного, добавил: — И для тебя, Рит, тоже.
Недолгая пауза — и следующий вопрос.
— Это дело важно настолько, что я должна отказаться от конференции, Мить?
Если не откажешься сама, тебя все равно заставят отказаться, сестренка. Поэтому…
— Да.
— И что взамен? Попробуй убедить меня, братишка.
Нет, она не капризничала. Ее подход был по-научному рационален. Если бы сестра не ушла с головой в свою науку, наверное, она стала бы неплохой бизнесвумэн.
— Тебе будут обеспечены незабываемые впечатления, — угрюмо пообещал в трубку Косов.
— И? — по-видимому, этих слов Ритке было не достаточно.
— И такой научный материал, которого ты не найдешь ни на одной конференции мира.
В этом он ей не врал.
— В самом деле? — Ритка была заинтригована, а значит, уже сидела на крючке. Его сестра с детства отличалась любопытством. Возможно, именно это качество и привело ее в науку. — Я так понимаю, ты за мной заедешь, да, Мить?
— Нет, за тобой заедут другие… — Он уже мысленно крыл проклятого полковника трехэтажным матом. — Вернее, уже заехали. У подъезда тебя ждет машина. Вишневая «десятка». Номерной знак…
Косов покосился на полковника. Тот продиктовал номер. Косов повторил.
Глава 26
В гэре тихонько потрескивал костер. Далаан не сводил глаз со связанного пленника, пока военачальники советовались.
— Субудэй-гуай, ты мудр, — говорил Джебе. — Что ты понял из слов русина-хальмга, говорящего на исковерканном ойратском наречии? И можно ли верить его словам?
Субудэй вздохнул:
— Возможно, пленник сознательно увиливает от ответов и старается запутать меня, как лисица путает свой след, уходя от охотника. А может быть, наоборот, он готов рассказывать все, что знает, но не умеет сделать этого или сам не ведает многого. Я понял вот что: он младший и совсем не хан. Младшие обычно мало знают. Но кое в чем этот хальмг все-таки может оказаться полезен…
— Ты не казнишь его? — вскинулся молодой нойон.
Субудэй покачал головой:
— Сейчас его смерть даст нам меньше, чем его жизнь.
— На что тебе его жалкая жизнь?! — кипятился Джебе. — Какая от него польза?!
— Я подумал о том, что хальмг может открыть нам секрет русинского оружия.
Джебе презрительно фыркнул:
— Оружие русинов не смогло остановить наших воинов!
— Сегодня не смогло, но кто, кроме великого Тэнгри, знает, что будет завтра, — негромко проговорил Субудэй.
Он повернулся к Далаану:
— Далаан, подойди ближе и покажи Джебе свой наплечник.
Далаан шагнул к походному очагу и сбросил с левого плеча цув.
— Такая маленькая дырка? — скривил губы Джебе, мельком глянув на пробитый наплечник.
— Да, это не след от копья или сабельного удара, — кивнул Субудэй, — но и этого вполне достаточно, чтобы убить. Далаану просто повезло, что галтай гаахан ударила слишком высоко. Не зря Бэлэг говорит, что его хранит Небо. Но ты подумай вот о чем, Джебе. Не всякая стрела пробьет такую пластину. А железная трубка, плюющаяся огнем, пробила. И хотя русинское оружие не способно поражать наших воинов издали, в ближнем бою, как видишь, оно довольно опасно. А мы ничего не знаем о нем. Зато хальмг — знает.
— Но он убил Дэлгэра, Субудэй! — нахмурился Джебе-нойон. — На его харагууле погиб Плоскиня. Он был в числе тех, кто пленил наших послов и забрал твои дары, отправленные ханскому наместнику. Этот русин-хальмг должен умереть!
Субудэй не изменил ни позы, ни выражения лица.
— И скорее всего, он умрет, Джебе, — старый военачальник заговорил очень тихо. Даже Далаан, стоявший рядом, едва расслышал хриплый голос Субудэя. — Просто у него есть два пути к смерти. Первый — отказаться нам помогать и умереть сразу. Второй — открыть нам тайну огненных трубок и тем самым предать свой народ. Тогда его смерть будет отсрочена, но не отменена. Великий хан велел не щадить предателей, сколь бы полезным не было их предательство. Ибо никогда нельзя рассчитывать на верность единожды предавшего.
Джебе прищурился:
— Ты сказал, Субудэй-гуай, что хальмг умрет «скорее всего». Значит, у него все же есть шанс выжить?
Субудэй кивнул:
— Есть. Если русины отдадут мне живыми и невредимыми моих воинов, захваченных на придорожном харагууле, я, возможно, пощажу и отпущу его.
— Думаешь, так будет правильно?
— Так будет разумно, Джебе. Такой обмен выгоден, ибо жизнь моих воинов сейчас стоит дороже, чем смерть чужих.
— А как же Дэлгэр? И бродник Плоскиня?
— Харагуул, на котором они погибли, разгромлен. Их смерть отомщена. Далаан!
Далаан, вновь услышав свое имя, поднял голову. Субудэй кивнул на стальные браслеты, сковывающие его запястья:
— Ты можешь распилить и снять одно кандальное кольцо. От второго избавишься, когда воины, служившие в твоем десятке, будут вызволены из русинского плена. Или когда кровь русинов искупит и их смерть.
Далаан молча кивнул. Субудэй был мудр и справедлив. Как всегда.
— Что делать с пленником? — спросил Джебе. — Увести?
— Нет, — сказал Субудэй. — Не надо. Пусть ему развяжут руки и дадут русинскую огненную трубку.
Пусть лучники держат его на прицеле. Пусть подле него стоит страж с обнаженной саблей. Пусть хальмг останется у порога и не подходит ближе. И пусть он погибнет, если попытается причинить вред.
— Позволь сказать, Субудэй-богатур, — в разговор вмешался Бэлэг-шаман. — То, что ты задумал, слишком опасно. Оружие русинов…
— Опаснее не знать этого оружия, — ответил Субудэй.
— Духи считают иначе, — с вызовом процедил шаман.
Субудэй разъяренно тряхнул седой головой:
— Я уважаю тебя, Бэлэг и чту духов, которые говорят твоими устами. Но сейчас я не склонен верить ни тебе, ни им. Ибо ни тебе, ни им не известно о затуманных землях. Когда я отдал вам оружие русинских разбойников, вы не придумали ничего лучше, чем закопать его и проклясть землю, в которой оно было закопано. Огненные трубки я закапывать не позволю. Пленный хальмг сможет рассказать о нем больше, чем знают духи.
* * *О чем шушукались, косясь на него, монголы, Ханучаев не слышал и не понимал. Видимо, дикари обсуждали, как с ним поступить. Ага, кажется, пришли к какому-то мнению. Приняли решение…
Одноглазый старик что-то негромко произнес. Пара телохранителей зачем-то прикрыли собой старика и молодого монгола с тонкими усиками и надменной улыбкой. Еще двое стражников подняли луки с наложенными на тетивы стрелами. Наконечники стрел смотрели в лицо Ханучаеву. А до лучников в глубине юрты — всего-то несколько шагов. Воин у входа вытащил из ножен кривой клинок. Монгол с простреленным наплечником и браслетами от наручников, который стоял теперь в центре юрты, у очага, тоже положил руку на сабельную рукоять.
«Убьют! — решил Ханучаев. — Прямо здесь. Прямо сейчас».
Он ошибся.
Стражник с обнаженной саблей осторожно вытянул из кучи стволов, сваленных справа от входного полога, укороченный калаш со складным прикладом. Подошел и с опаской положил АКСУ к ногам Ханучаева. Затем срезал веревки на его руках и подтолкнул Ханучаева к автомату. Сам встал рядом.
Ничего себе! Ему дают оружие? И что, действительно хотят, чтобы он его взял?
Растирая затекшие запястья, Ханучаев покосился на лучников. Стрелки стояли по обе стороны от очага. Лица сосредоточены, луки натянуты, глаза прищурены, стрелы в любую секунду готовы сорваться с тетив. Глазом моргнуть не успеешь, как дырок понаделают. Бронника-то на Ханучаеве сейчас не было. Да и этот, с саблей, за плечом маячит.
И что делать? Брать калаш? Не брать?
Видимо, одноглазый монгол заметил его тревогу и сомнение. Заговорил, обращаясь к Ханучаеву.
— Тебя убьют… — разобрал Ханучаев кое-что из его слов. — Если ты попытаешься убить…
Похоже на предупреждение. Ему, в самом деле, давали автомат, но были ли шансы воспользоваться оружием. Наверное, были. Где-то пятьдесят на пятьдесят. Нет, сорок на шестьдесят. Или, скорее, тридцать на семьдесят. Да чего там, хоть десять шансов из ста — и то уже было бы неплохо. Лучше, во всяком случае, чем ничего. Слабо шевельнулась надежда.
