«Идущие на смерть» (СИ) - Романов Герман Иванович

— Вот то-то и оно, Вильгельм Карлович, что прекрасно знают они, что хода им наверх не будет! И я недаром их раскассировал по разным полкам и кораблям, чтобы сговора даже в чинах малых, лейтенантских или поручиков между ними не было — здесь не гвардия, где они под постоянным присмотром жандармов! И чтобы больше бригады под командование не получали, начальник дивизии для них наивысшая должность. А вы Ухтомского в Порт-Артуре как младшего флагмана оставили, и он сейчас для всех «родовитых» вроде знамени стал, как же — герой обороны!

— Но ведь действительно герой, ваше высокопревосходительство, без помощи флота гарнизон крепости давно погиб от голода!

Витгефт упрямо наклонил голову — Ухтомского он сильно недолюбливал, хотя этого старался не показывать, всегда отдавал князю должное. Без его кипучей энергии, мужества и предприимчивости Порт-Артур бы столь долго не продержался, пал бы в декабре, как Павел Петрович и предсказывал. Но вот наступил февраль, а крепость уже отбила четыре штурма, при отражении последнего погиб как командующий 3-я японской армии генерал Ноги, так и был смертельно ранен сам командующий генерал-адъютант Стессель, разделивший судьбу героически погибших ранее на фортах генерал-лейтенантов Смирнова и Фока. И надо же такому случиться, что на созванном Военном совете генерал-майоры и контр-адмиралы, полковники и капитаны 1 ранга, а также имеющие высокие статские чины, единодушно выбрали своим новым командующим вице-адмирала князя Ухтомского, как самого достойного и единственного среди них старшего в чине. Доклад о том последовал из крепости только через неделю, вместе с сообщением, что штурм отражен с большим для неприятеля ущербом.

Рапорт чрезвычайно взбудоражил императора Николая Александровича, и он утвердил князя на этой должности. Ведь в российских и иностранных газетах постоянно писали о доблести защитников Порт-Артура, что уже семь месяцев в полной блокаде, по колено в крови, все в ранах, отбивают яростные штурмы «желтолицых взбесившихся макак».

И сравнивали матросов и солдат с героями обороны Севастополя 1854-1855 годов, генерала Кондратенко с Тотлебеным, Ухтомского с самим Нахимовым. Последнее было на взгляд наместника кощунством, ведь его самого сравнивали с бездарным князем Меншиковым, да еще с весьма ехидными намеками на незаконнорожденное происхождение от венценосной особы — императора Александра II.

— Кто же спорит — сам отдаю должное его храбрости и таланту, — недовольно пробурчал наместник на замечание Витгефта. — Но уже ни я командую им, а он поступает по своему разумению, добиваясь всего интригами через великосветское общество, да грязными статейками в газетах, что на меня вешают всех дохлых собак!

Адмирал тут был полностью прав, с тех последних дней августа, как в столичной газете появилась статья «Забытая крепость», начался шквал подобных публикаций, от которых многие заслуженные генералы и адмиралы в столице хватались за сердце. Проклятые шелкоперы прекрасно знали, о чем писать — там вовсю попрекали генерала Куропаткина, и те порядки, которые тот завел, став командующим Маньчжурской армией.

Это было на руку наместнику, ведь адмирал Алексеев прекрасно понимал, что за постоянные отходы и поражения русских войск нести будет ответственность не Куропаткин, а он сам, как главнокомандующий. Поэтому Евгений Иванович стал писать доносы в столицу, кляузничая на бывшего военного министра. Но эти интриги стали бы бесплодными, однако в их пользу сыграл один фактор — Алексеев вывел гарнизон Порт-Артура из-под ведения командующего Маньчжурской армии, и подчинил непосредственно себе. Как и Порт-Артурскую эскадру, выведя ее из-под прямого подчинения командующего флотом вице-адмирала Скрыдлова. И успешные действия как крепости, так и флота показали, что во всех бедах и отступлениях виноват именно Алексей Николаевич, ставший своей неудачливостью и злосчастному ремеслу полководца притчей во языцех.

Однако окончательно свалить Куропаткина не удалось — после неудачного наступления на реке Шахе, в конце ноября государь Николай Александрович отстранил генерала от командования, но удовлетворил его просьбу об желании продолжать воевать с японцами, назначив его командующим 3-й Маньчжурской армией, наряду со стариком Линевичем и бароном Гриппенбергом, причем, все командармы относились друг к другу с плохо скрываемым недоброжелательством, всячески интригуя. Но так как стало ясно, что генерального сражения все же не избежать, ведь обе стороны к нему готовились. Японцы хотели наступать на Мукден, а русские отбирать у них Ляоян, оставленный Куропаткиным в начале октября после упорных боев.

— Каждый раз контр-адмирал Вирен проводит свои вспомогательные крейсера в Порт-Артур с большими трудностями, доставляет пополнение и боеприпасы, а Ухтомский все требует и требует подкреплений. И чуть-что не так, сразу кляузничает на меня в столицу — а там знати только повод дай посудачить в салонах. Но если бы просто болтали то полбеды, а ты скажи мне, Вильгельм Карлович, каким образом, они, минуя военное и морское ведомство, закупили в Дании и Германии быстроходные пароходы, загрузили оружием и боеприпасами, оформив тайную сделку с немецкими дельцами?! Или может дельцы тут не причем, а им потворствует сам кайзер?!

— Мутная история, — пробормотал Витгефт, моментально насторожившись. Действительно — по рапорту Ухтомского следовало, что крейсера Эссена перехватили в море один за другим три вполне крупных парохода, способных легко выдать 17-18 узлов, с военной контрабандой на борту, включая 105 мм пушки с боекомплектом. Эти самые трофеи быстро оформили как призы, конфисковав все содержимое, и всего за неделю перестроили во вспомогательные крейсера. Но что интересно — немцы, офицеры и матросы, сами попросились «охотниками» в русский флот, и в этой просьбе им Ухтомский не отказал, добавив в команды русских офицеров и нижних чинов. И теперь эти крейсера всячески изводят японские берега, не только топя транспорты, но и минируя гавани — уже случился десяток подрывов. Впрочем, так поступают и крейсера Иессена и Реценштейна, и «Амур» тоже ставит минные заграждения у японских портов…

И тут наместник прервал его мысли, тихо сказав:

— Интересно, за что кайзер нашего «любезного» князя лентой и звездой Красного Орла наградил?!

Глава 35

От сильного взрыва здание тряхнуло, с потолка посыпалась известка. Японцы постоянно вели беспокоящий огонь из 120 мм осадных пушек, но время от времени для обстрела города использовали чудовищные 280 мм мортиры, снаряды которых могли разрушить не только любое здание, но и укрепление на фронте, защита которых рассчитывалась инженерами исходя из шестидюймовых снарядов.

Контрбатарейная борьба велась постоянно, но она требовала большой расход боеприпасов, которых и так не хватало — осталось всего два боекомплекта, хватит на отражение одного штурма. На сухопутный фронт свезли все мортиры, что находились на береговых укреплениях — пользы там от них не было от слова «совсем». Дальность стрельбы ничтожная по морским меркам, а для уничтожения идущих на скорости кораблей 11-ти и 9-ти дюймовые мортиры просто не приспособлены.

— А вот и наши «ответку» начали, — Ухтомский расслышал узнаваемое рявканье 152 мм пушек Кане. Бесполезное разбрасывание снарядов на подавление вражеских батарей давно прекратили, как только в октябре во второй раз пришли «Ангара» с «Леной», доставившие из Владивостока воздухоплавательный парк. Собственные умельцы были и в самом Артуре, чуть ли не «перпетум-мобиле» в осажденной крепости изобретали, но слабость промышленной базы сказывалась.

Так лейтенант Лавров с самого начала войны занимался местным воздухоплавательным парком из самодельных устройств, на которых даже в небо поднимались разок, только водород закончился. Но зато теперь аэростат постоянно висел над Электрическим Утесом или Тигриным Хвостом, вне зоны досягаемости шрапнельных снарядов. А наблюдатели в корзинах, флотские артиллерийские офицеры с биноклями и телефонным аппаратом, постоянно замечали как места расположения вражеских орудий, так и корректировали стрельбу собственных батарей. Так что можно было не сомневаться, что эта наглая 120 мм пушка вскоре прекратит обстрел.