Анна Сеничева - Перстень Рыболова
Под ближайшей аркой стояли двое, облаченные в цвета городской стражи, да только простым стражникам до них было как до небес. Светловолосые, стройные, изящные – только Фиу тем не удивишь. У себя на родине он вдоволь на таких насмотрелся, чтобы не узнать Асфеллотов.
Один из них, поменьше ростом, скользнул по Лэму зелеными глазами и, заметив внимательный взгляд Фиу, небрежно бросил:
– Я не подаю, – и отвернулся.
XII
Ветер усиливался, закручиваясь в узких улочках. Из гавани доносило водяную пыль. Жестяные вывески над дверями лавок и харчевен раскачивались с жалобным скрипом, готовые слететь с петель.
Фиу вернулся во дворец, так и не поняв, удачно прогулялся или нет. По крайности, ничего не потерял…
Говорят, у короля Алариха славная библиотека. «Пойду посмотрю», – решил Лэм и свернул в южное крыло Ла-Монеды.
Коридор привел в фамильную галерею владельцев дворца.
Знаменитая шпалерная развеска, где висели портреты всех королей, когда-либо правивших Лафийским архипелагом: по левую руку, снизу – все Асфеллоты, по правую, выше – Ланелиты. Фиу шел, поглядывая то на высокомерные лики зеленоглазых властителей, то на открытые, синеокие лица выходцев из Люмийского княжества, спокойно взиравших на свергнутых тиранов.
Последним справа был портрет молодого человека, похожего на князя Расина. Позади виднелись мачты кораблей. Свежим ветром трепало льняные волосы. Казалось, он вскочил на борт судна и стремительно обернулся, чтобы послать уходящему берегу последний привет. А затем отправиться в плавание, из которого уже не вернется. Это был Серен Ланелит.
Напротив портрета сидел кто-то в одежде Расина.
Осанка еще принадлежала князю, а все остальное девалось куда-то… Лэм подошел, неслышно ступая по ковру, и холодок скользнул по спине. Странный незнакомец поднял на Фиу слезящиеся бесцветные глаза и через силу улыбнулся. От болезненной гримасы сухая кожа натянулась на скулах.
– День добрый, Фиу, – чуть слышно проговорил он, закашлялся и поднес ко рту платок, отер кровь.
У Лэма потемнело в глазах.
– Ваша светлость…
– Знаю, неважно выгляжу, – сипло ответил Расин. – Съел что-то вчера за ужином… Отвык от здешней пищи… Ничего… Пройдет…
Князь оперся о подлокотник кресла и тяжело поднялся. Лэм кинулся поддержать, но Расин вяло отстранил его. Фиу остановившимся взглядом проводил костлявую пясть. Серебряный перстень с бирюзой скользил на иссохшем пальце.
– Отвык от здешней пищи, – шепотом повторил Лэм, глядя вслед Расину, еле передвигавшему ноги. – Что ж это делается… Ведь еще вчера все было хорошо…
Чародей ринулся по галерее к выходу, на ходу вспоминая, что взял с собой из лекарств.
От волнения Лэм почти бежал, и едва не полетел на пол, зацепившись краем одежды о какой-то крюк. Тонкая ткань с легким треском разошлась. Фиу приостановился и сорвал клочок с золотой птичьей лапки, украшавшей ножки стола. А когда поднял голову, поймал на себе пристальный взгляд того самого стражника.
Лоран стоял, облокотившись о постамент статуи, и смотрел на Лэма. Он узнал монаха, сидевшего на ступеньках дома, и теперь гадал, что ему понадобилось в королевском дворце. «Неужто князя отпевать? – екнуло у него. – Уже?»
– Эй, вы, – облизнув губы, сказал Ласси. – Позади, на полке, кувшин стоит. Не сочтите за трудность принести. Что-то в горле пересохло.
Фиу приблизился, волоча разорванную полу мантии. Когда их разделял один шаг, он вынул из кармана и бросил на столик перед Лораном узкогорлый голубой флакон, наполненный темной жидкостью. Склянка звякнула о мраморную столешницу, покатилась, дребезжа серебряным ободком, и замерла на самом краю.
– Полынный настой на дурмане, – спокойно вымолвил чародей. – Не угодно ли? Отбивает аппетит, клонит в сон и портит зрение. Славное снадобье.
Асфеллот поднял глаза. Мысль еще силилась свести воедино флакон с лекарством Алариха и странного незнакомца, точно выросшего из-под земли, а змеиное чутье уже шептало в уши, что его корабль дал течь. Лоран внимательно, с головы до ног оглядел чужака, но не увидел ни смирения в глазах, ни монашеского вервия на поясе. И со всей ясностью понял, что ошибся. Перед ним стоял чародей.
За окнами громыхнул раскат грома. Вслед за ним хлестко ударили первые капли дождя.
К вечеру Расину стало совсем худо. Он лежал, глядя, как сгущаются за окном сумерки. Тьма, везде тьма, нет у нее ни конца, ни краю… Боже, как душно. Воздух отравлен духотой и мраком, его свернули в полотнище и повесили в комнате, будто занавесь. Вот она колышется, эта занавесь, там крадутся. Что им нужно? Воды, воды… Расин, судорожно цепляясь за покрывало, за край стола, сполз на пол. Неужели он не сможет даже дотянуться до кувшина? Рука плетью повисла вдоль тела, словно из нее вытянули все мышцы. Вот, сейчас, еще немного, он соберется с силами и поднимется на ноги. Еще чуть-чуть… Князь упал на ковер и больше не вставал.
XIII
– Погодка-то, погодка какова, а, господин люмиец? – Рельт замер, прислушиваясь. Гром обрушил молот на крышу так, что задрожали стены. – Славно гуляет нынче морской царь… Что приуныли? Царапины своей испугались? – капитан присел рядом. – Пустяки.
Леронт усмехнулся и перекусил нитку, которой зашивал рубашку.
– Сердце не на месте, Рельт. С Расином неладно, – последние слова потонули в раскате грома.
– Да будет вам… – Остролист напрягся и замолчал, приложив палец к губам. Граф вопросительно глянул на него. Рельт поднялся и прошел к выходу. В тишине скрипнула дверь.
Капитан выскользнул наружу, пытаясь углядеть что-то в шуршащей завесе дождя. Сквозь нее теплились освещенные окна соседних домишек, в робком свете жидко блестели булыжники мостовой. Дождь искажал звуки и прятал цвета.
Рельт притаился, слившись со стеной, и сразу заметил, как шевельнулась под окном тень.
– Сейчас увидим, кого нелегкая принесла, – Остролист, не отходя от стены, двинулся к чужаку. Через мгновение крепкий моряцкий кулак вцепился незнакомцу в воротник. – Забыли здесь чего, сударь? – хмуро спросил Рельт.
Тот дернулся, пытаясь вывернуться, да не тут-то было.
– А… я… от дождя прячусь… – едва слышно пролепетал человек. – Дурного не подумайте…
Остролисту голос показался знакомым. Рельт развернул чужака лицом к скудному свету, плюнул с досады и разжал кулак. Бедняга, не удержавшись, плюхнулся прямо в лужу.
– Наутек, ты, что ли? – капитан, опять за шиворот, поднял его на ноги.
– О-остролист? – изумился Мирча, оправившись от испуга. – А я только мимоходом, сейчас пойду своей дорогой… Не выдай…
– Будет тебе, мимоходом, – буркнул Рельт, втолкнув горе-лоцмана в дом. – Прости, приятель, обругал тебя почем зря.
– Да я не в обиде. Наслышан уже про «Черную лисицу».
– От кого опять прячешься, бедовая твоя голова?
– От дождя, говорю же, – шмыгнул носом Наутек, забравшись в угол и стаскивая мокрую куртку.
– А то я тебя первый день знаю, – улыбнулся Рельт.
– Иду себе из харчевни, вдруг – как ахнет! Громы, молнии, льет как из ведра, страх божий! Гляжу – халупа стоит, вот, думаю, спрячусь… А тут ты.
– Халупа, – усмехнулся Рельт. – Ишь, разборчивая какая пошла в Лафии беднота… Да, знакомьтесь-ка! Господин Леронт, сотник городской стражи, – лоцман поперхнулся и закашлялся. Капитан расхохотался своей шутке. – А это – Мирча Наутек, самый богатый бедняк на всем побережье. Про него говорят, что бросает драгоценности в море мешками… Да будет тебе выжимать, – Рельт отобрал куртку, повесил на спинку стула и развернул его к огню. – Что ты там бормотал про «не выдайте»? В какую историю опять влетел?
– Ох, скверная история, с какой стороны ни глянь, – Мирча придвинулся к очагу и вытянул озябшие руки. – Только в кои-то веки не я попал. – Он снова хлюпнул носом, утер выскользнувшую каплю. – Рыжика помнишь?
– Внука Ракоци, капитана порта? – переспросил Рельт. – Помню мальчишку, как же. Только он будто заболел, или старик его услал куда-то к родне. Давненько про него не слыхал.
Наутек покосился на Леронта.
– Можно, – коротко сказал Рельт.
Мирча весь подобрался, сложив руки на коленях и наморщив брови.
– Так вот. Вовсе он не заболел и обретается тут, в городе. Нынче днем зашел я на рынок, там знакомый попросил жене в лавку грамотку снести… Бумажку-то я снес, а на обратном пути через «пьяную вершу» решил скосить. Глядь – мне навстречу два молодца, рожи такие, прямо лиходейские, глаза злющие, и на местных не похожи. Я – под арку шмыг, спрятался. Не заметили. А потом думаю, куда это их нелегкая несет? Пошел следом, и вот куда они меня привели…
Дверь отошла с легким скрипом, и на пол легла узкая полоса света.
– Расин, – негромко позвал Фиу Лэм. – Вы здесь?
По окну струилась вода, глухо шумело в водосточных трубах, капли ударяли в подоконник. Темно. Лэм прошел в комнату и замер у двери, стараясь расслышать дыхание Расина.
