Три песо (СИ) - Романов Герман Иванович
Именно этот английский адмирал явился создателем знаменитого «Дредноута», до начала постройки которого остается всего шесть лет…
Глава 30
— Господа, вы знаете, какие имена носят с нынешнего дня вот эти две яхты, временно ставшие авизо испанского флота'?
— Да откуда нам про то ведать, Давид Борисович, мы ведь не служим на «армаде» в отличие от вас, тем паче в штабе адмирала, — усмехнулся Жилинский, глядя на необычайно серьезного лейтенанта Похвиснева, от которого несло запахом принятого вечером и ночью алкоголя, который уже «переработался» в ощутимый душок перегара.
— А именуются они просто — «Юнона» и «Авось», вот так. В память о тех кораблях, на которых дед нынешнего вице-адмирала Сергея Ивановича «Рамоса» совершил морское плавание от Ново-Архангельска в Калифорнию, для налаживания связей с испанцами и закупке у них продовольствия для пропитания жителей нашей еще тогда Аляски.
Улыбка у лейтенанта вышла настолько кривоватой, что Жилинский не столько осознал, сколько ощутил всю несуразность происходящего. Искоса посмотрел на моментально подобравшегося после сказанных слов Ливена — лицо того словно окаменело. И голос князя прозвучал натянутой струной, чуть дрогнув в самом начале:
— Вы имеете в виду купленную двенадцати пушечную «балтиморскую» шхуну «Юнону» и тендер «Авось» Российско-Американской кампании, на которых камергер Николай Петрович Резанов совершил плавание в Сан-Франциско? И кем был во время этой экспедиции почтенный дед испанского адмирала? Неужели… Я вас правильно понял, Давид Борисович?
— Им он и был, господа. Я говорю про самого камергера Резанова — он и есть дед моего нынешнего «хефе», — голос у Похвиснева дрогнул, вообще стал каким-то потерянным. — И вся штука в том, что времена самозванцев давно прошли, и есть серьезные доказательства того, что испанский адмирал есть родной, и что самое важное — вполне законный внук начальника первой русской кругосветной экспедиции и посланника в Японию.
— Я допускаю любовную связь, скажем так телесным образом — долго ли сорокадвухлетнему придворному, прошедшему времена императрицы Екатерины Алексеевны, фавориту графа Платона Зубова с его неразборчивостью в средствах, добиться нужного для себя ответа от пятнадцатилетней барышни из провинциального гарнизона, — осторожно произнес Ливен, нахмурив брови. — Вполне допускаю, даже сомнений нет — без женской ласки находится в долгом плавании чрезвычайно трудно, по себе знаю. Но помолвка, о которой известно, не есть бракосочетание, и родившееся дитя не может являться в таком случае законнорожденным, это есть бастард. Ведь камергер отправился в Петербург, а мне доводилось читать материалы, посвященные экспедиции, чтобы просить государя-императора дать ему разрешение на женитьбу, несмотря на разницу в вероисповедании.
— Ваша светлость, неужели завзятого авантюриста как Резанов могло смутить такое препятствие? В кабинете адмирала целый архив, и когда мы принялись за вторую пинту рома, адмирал уже разгорячился, он ведь в годах, достал из ящичка ветхую бумагу, список с церковной записи, заверенной, между прочим, господа. А там говорится о заключении брака между Резановым и Марией Аргуэлло. Вот так то, господа…
— Камергер тайно принял католичество, — Жилинский моментально понял, о чем идет речь, и сделал вывод. — Тогда его торопливая поездка в Петербург связана не с получением разрешения на брак, а признанием такового официально. Отступничество от православия, если оно было сделано в расчетах политических, не могло являться преступлением, тут нужна четко выраженная воля императора Александра Павловича.
— А такое вполне быть могло, ведь чуть позже основали крепостицу Росс, которую до сих пор именуют фортом, а при ней пашни и верфь. И не будь этого тайного брака, разве бы помог губернатор Сан-Франциско? Иначе бы ни Баранову, ни Кускову просто бы не позволили основать крепость в заливе Румянцева, на берегу Славянки через пять лет.
Ливен закурил папиросу, напряженно размышляя и говоря при этом вслух, доводя свою мысль до собеседников.
— Похоже на то, что речь идет о чем-то потаенном, ведь тогда Испания была то в альянсе с Францией, то воевала против, уже в союзе с англичанами, если вспомнить Годоя и экспедицию императора Наполеона.
— О таком даже сейчас писать не будут, — негромко произнес Жилинский, — поверьте, но есть вещи, о которых лучше не знать. Достаточно вспомнить про кончину государя-императора Павла Петровича, а Резанов человек его рьяных противников.
Все переглянулись, даже мертвецки пьяный Похвиснев, казалось, протрезвел. Да так оно и было — он ведь не просто для души выпивал с испанским адмиралом, а движимый исключительно служебным долгом.
— Я кое-что сопоставил, господа, — тихо произнес Ливен, — это похоже на правду. Невеста камергера каждый день выходила на берег океана, ожидая увидеть паруса, но это происходило только через год после убытия Резанова. А теперь задайтесь вопросом, почему она не могла выйти пораньше?
Ответа тут не требовалось, к тому же князь сделал весьма характерный жест, округло обведя живот. Вот только голос Александра Александровича прозвучал без всякого ехидства, без малейшей смешинки:
— Ее семейство всячески скрывало беременность Марии, дабы не было порухи чести до официального объявления брака, ведь в таком случае прижитого ребенка можно сделать законным наследником… Наследником… Ах, вон оно что. Ведь Резанов, как мне помнится, был женат первым браком на дочери известного промышленника Шелихова, и после его смерти сделался наследником громадного состояния.
— Вы совершенно правы, князь — именно состояния, — спокойным до жути голосом произнес Похвиснев,- и скажу вам больше, господа. Судя по тем намекам, которые были сделаны, и сам Резанов, и его сподвижники, подумывали над тем, как бы устроить себе небольшое владение, не находящееся под скипетром российских императоров.
— А вот с этого места подробнее, лейтенант, — Жилинский почувствовал растущее напряжение — в том, что дело непростое, полковник уже не сомневался. Именно благодаря таким честолюбцам многие метрополии и потеряли свои колонии, Испания тому наглядным примером…
Таким камергера Резанова запомнили недоброй памяти японцы, со времен первого военного столкновения с русскими. Когда заговорили пушки «Юноны» и «Авось»…
Глава 31
— Все, господа, прошу меня простить, вечером на вахту, — пробормотал Похвиснев, встал с кресла, чуть пошатнулся, добрался до стоящего в тени навеса дивана, улегся и пробормотал на испанском языке:
— Убрать паруса, отдать якорь, сиеста…
Жиленский с Ливеном переглянулись с улыбками — и так уважения достойно, что лейтенант столько долго продержался, противясь алкогольному дурману. Все же две пинты рома страшная доза, можно только посочувствовать, но организм еще не пожилой, справится. Тем более моряки к такому привычны, и через несколько часов офицер полностью придет в себя и отправится на службу. Удивляло другое — как пожилой, почти шестидесятилетний адмирал смог пить наравне с лейтенантом, ведь вряд ли тот станет приукрашать подобное, просто отметил как произошедший факт, принимаемую во внимание данность, и ничего больше.
— Я не спрашиваю, Александр Александрович, пойдете ли вы к Рамосу, и так ясно, что это не личное приглашение. Тут могут быть затронуты интересы нашей державы, а дон Серхио влиятельная персона.
— Слишком влиятельная, я бы лучше так сказал, Яков Григорьевич. Эти две яхты «Юнона» и «Авось» его личная и непосредственная доля в наследстве флота САСШ — своего рода призовые. Учтите, по окончанию войны он вряд ли отправится в Испанию, скорее всего, останется наместником в отвоеванных у янки потерянных владениях. Конечно, штаты Аризона и Нью-Мексико отойдут Мексике, как союзнику в этой войне, но только южной частью, вряд ли испанцы отдадут им эти два штата целиком. Но вот Калифорнию они точно заберут себе полностью, и это кардинально усилит позиции Испанского королевства на мировой арене.
