Татьяна Корсакова - Сердце зверя
Софья кивнула.
– Это он меня сюда привез, разрешил в доме пожить.
– Разрешил. – Никитична покачала головой. – А чего б ему не разрешить, если он тут ничему не хозяин? Как Евдокию похоронили, он порог этого дома больше ни разу не переступил, поселился в своей бесовской башне посреди острова, пить начал. – Она опасливо покосилась на закрытую дверь, понизила голос почти до шепота: – Всем от той истории досталось, Сонечка, никто не уберегся.
Софья уже и сама понимала, что никто не уберегся. Достаточно было посмотреть на мастера Берга, увидеть, во что он себя превратил. Но ей хотелось знать все в подробностях про людей, которых она не застала, хотелось понять, что с ними всеми приключилось, из-за чего приключилось.
– Федор влюбился. – Никитична конфетку развернула, погладила осторожно самым кончиком ногтя. – На острове в то время старик жил, а у него внучка. Айви ее звали. Красивая девка, но сказывали, что малоумная. Только враки это все, никакая она была не малоумная. Евдокия ее как родную любила, на остров почти каждый день приплывала, помогала по хозяйству. Старик-то Айви в Чернокаменск никогда не отпускал, боялся, чтобы не обидели. Наверное, Евдокия их и познакомила – Федора с Айви.
Красивая история. Беглый каторжник и заточенная на острове красавица. Почти сказка. Не хватало только злодея. Не мог злодей не появиться…
– Его арестовали в тот самый день, как они обвенчались. – Старушка вздохнула вполне искренне. – Забрали прямо из-под венца.
– А как узнали, что он не настоящий Федор? – спросила Софья.
– Донесли на него.
– Кто?
– А тот, кто сейчас всем городом заправляет. Злотников. Дрянной человек, страшный. Он на Айви глаз положил, а она Федора любила. Вот и донес. А узнал от Августа, тот по пьяной лавочке полюбовнице своей тогдашней, которая еще до Евдокии была, разболтал. Вот полюбовница ему за то, что от нее к Евдокии ушел, и отомстила. Видишь, какие страсти?
Страсти. С виду тихий такой городок, скучный, словно болото, тиной подернутое, а что на дне того болота, знают только местные. Вот Никитична знает. И расскажет, если попросить.
– Плохо все закончилось? – Софья и сама уже понимала, что плохо. Не может быть у такой сказки хорошего конца, но все равно надеялась.
– Хуже некуда. – Воспоминания старушку расстроили, теперь она даже на конфеты не смотрела. – Федор на каторге сгинул. Евдокию тоже чуть в тюрьму не посадили за то, что государственного преступника укрывала. Уберег Господь. А на острове вскорости беда приключилась. Говорят, старик с ума сошел, злотниковских людей без счету зарубил, внучку свою в озере утопил, а потом и сам застрелился.
– Странно это. – Не верилось Софье в такую историю. С чего бы здравомыслящему человеку, пусть и старику, творить такие зверства?
– Странно. – Никитична кивнула. – Вот и Евдокия с Августом не поверили. Знаю, они думали на Злотникова. С чего это его люди на острове оказались? Отомстил он всем: и Федору, и Айви, и деду ее упрямому. Только ты, девонька, об том никому не говори. – Она снова перешла на шепот. – Это я старая, мне бояться нечего, а у тебя вся жизнь впереди. Почти все, кто про ту историю правду знали, сейчас в сырой земле лежат.
– Август Адамович жив-здоров, – напомнила Софья.
– А жив ли? – Старушка невесело усмехнулась. – Ты в глаза ему заглядывала?
Заглядывала. И испугалась того, что в них увидела. Если бы не обстоятельства, сбежала бы из города, вот только некуда бежать, да и нельзя.
– Вот то-то и оно. После смерти Евдокии он сам не свой. Убивает себя…
А она ведь мудрая, эта бабушка с простым крестьянским лицом и любовью к шоколадным конфетам. Мудрая и наблюдательная. Многое знает, многое подмечает.
– Кто ее убил, Акулина Никитична? Вы знаете?
– Весь город знает. Сиротка, злотниковский управляющий. Пока Злотников с Машкой Кутасовой, женушкой своей, по заграницам катался, на острове и в городе всем Сиротка заправлял. Страшное время было, люди помирали не своей смертью. В тайге мертвецов находили. А все потому, что на острове люди работать не хотели, боялись.
– Чего боялись? – История становилась все интереснее. – Там ведь красота такая!
– Это сейчас там красота, а еще год назад бесовщина всякая творилась. Про Стражевое озеро тебе не рассказывали, Соня?
– Нет, я ведь только приехала. – Софья разгладила складочки на скатерти, на старушку посмотрела вопросительно.
– А и то верно, ты ведь не местная, историю нашу не знаешь. Может, и не поверишь мне, старой.
– Вы расскажите, Акулина Никитична. Я ведь тут жить собираюсь, мне все интересно, любые истории.
Старушка вздохнула, посмотрела искоса, словно бы проверяя, стоит ли Софье доверять, а потом решилась:
– Ты только не смейся. Я же понимаю, дело молодое. Я и сама когда-то молодой была и в озерного змея не верила.
– Озерного змея?
– Стража. Он в Стражевом озере веками жил, о нем мне еще моя бабка рассказывала, пугала нас, детей неразумных, чтобы мы на озеро не совались. Особливо в полную луну.
– Почему в полную луну?
– Потому что в полнолуние змей в полную силу входил, а озеро опасным делалось. Людей в нем сгинула тьма. Рыбаки пропадали, иногда прямо с лодками. Говорят, всех змей на дно утащил. Кто змеев зов услышит, тому не устоять.
– Вы же сами говорили, что на острове люди жили, Айви с дедом. Так как же?..
– Это непростые люди были, – старушка махнула рукой. – Особливо девчонка. Про нее и бабку ее разное говорили, говорили, что они ведьмы и умеют со змеем договариваться. Бабку за это так и вовсе убили.
– Дикость какая! – Софья поежилась. – Средневековье…
– Дикость – не дикость, а как Айви умерла, на озере совсем неспокойно стало. Строители, которых по приказу Злотникова Август нанял, видели всякое, слышали страшное. Кто поумнее, тот сбегал, ни полнолуния, ни денег не дожидаясь, а жадные и глупые просто пропадали. Вот тогда Сиротка в городе и объявился со своей бандой. И стали теперь люди бояться не только озерного змея, но и Сиротку.
– За что же он Евдокию Тихоновну? – спросила Софья. – Она разве на острове работала?
– Она не работала, но Сиротку не привечала. На острове работал Август, помощник его Игнат Вишняков да инженер из столичных. Не помню, как его звали, помню только, что он приехал специально, чтобы маяк запустить. Отчего-то этих троих Сиротка невзлюбил, но поделать ничего не мог ни с Августом, ни с инженером, вот он на Евдокии и отыгрался, чтобы одним махом им всем больно сделать. Любили они Евдокию очень сильно, уж такой она была человек. – Старушка замолчала, посмотрела на свои испещренные глубокими морщинами руки. – Жалко, что ты ее не увидела, не познакомилась. С ней бы тебе сейчас легче было, помогла бы.
– А остальные? Инженер и помощник этот Игнат, где они сейчас?
– Инженер до сих пор в городе живет. Женился, говорят. На острове он больше не появляется. Даже не знаю, видятся ли они теперь с Августом. А Игнат… – Старушка замолчала и молчала очень долго, Софья уже решила, что и не заговорит. Ошиблась. – А Игнат как пришел, так и ушел. Помнится, его ко мне Евдокия привела. Я ведь одна живу, мне любая копейка не лишняя, а тут постоялец. Он тихий был, спокойный, только страшный очень.
– Страшный?..
– Глаза нет, лицо в шрамах, руки обожженные – больно смотреть. Но человек хороший, по хозяйству мне помогал, забор поправил, сарай починил. Август его с Евдокией очень любили, да он, считай, у них чаще ночевал, чем у меня. Я сначала все в толк взять не могла, с чего это такая любовь, а потом поняла. – Теперь на Софью она посмотрела испытующе. – Узнала я его. Никто в городе не узнал, а я узнала. Может, потому, что чаще других видела, потому, что он со мной разговаривал… Не Игнат это был, а Федор. Тот самый, который на каторге сгинул. Вернулся, значит, сбежал к Айви своей. А оказалось, что нет больше Айви… Понимаешь, история какая?
Софья понимала, и от слов Никитичны сделалось сначала жарко, а потом сразу зябко. Государственный преступник, беглый каторжник, лжеплемянник вернулся в Чернокаменск к Евдокии, которая, несмотря ни на что, не переставала считать его родным.
– И он ведь догадался, что я все поняла. Мы с ним об том никогда не разговаривали, он вообще был не из разговорчивых. Поломала его жизнь, наизнанку вывернула не только шкуру, но и душу. От прежнего Федьки, считай, ничего и не осталось. Но я его не боялась, старая я уже бояться. И он не боялся, что я о нем расскажу. Доверял, значит.
– Мне рассказали, – промолчать бы, но не удержалась.
– А я, девонька, в людях разбираюсь. – Старушка усмехнулась. – Да и чего теперь? Нет больше ни Федора, ни Игната. Никому из них мои слова не навредят.
– Он ушел?
– Ушел. Вышел как-то вечером из дому и больше не вернулся. Я ту ночь хорошо запомнила. Темная была ночь, непроглядная. Мне не спалось, собаки сильно брехали. Вот я и вышла во двор посмотреть, думала, может, он вернулся. А вижу – через все небо луч света, от острова и до города.
