Николай Прокошев - Семь крестов
Прежде чем покинуть конвентхауз, Пес поинтересовался относительно своих будущих обязанностей в качестве серого брата. Как выяснилось, ему предстояло шесть дней в неделю находиться в гарнизоне замка, в определенные дни нести дежурство и, если он не против, еще и помогать братьям с продуктовым обеспечением крепости – все-таки фамилия Бронте была в городе на слуху.
Обеты бедности и целомудрия его не касались, а значит, все свободное время он мог проводить как ему заблагорассудится, то есть жить по мирским обычаям. В свою очередь рыцари выделяли ему коня, оружие, броню и на первое время инструктора по боевому искусству. Но самое главное – с него полностью снимались все обвинения.
Попрощавшись с фон Плауэном, Гектор откланялся на выходе из зала и медленным усталым шагом направился в сторону ворот: через калитку выходить он не рискнул. Тронд как сквозь землю провалился. Скорее всего, получив денежки, викинг сразу же умчался к Магнусу. По крайней мере, один тяжелый камень свалился с плеч так настрадавшегося за последнее время прусса. А насчет службы тевтонам Пес решил призадуматься всерьез.
За принесенные документы его все равно простили, и жить он мог как раньше. Но если верить фон Плауэну, то Пруссия находилась перед лицом смертельной опасности со стороны Великой Польши и их литовских прихлебателей. Стране, где родился Гектор Бронте, уже который раз угрожала война, причем на этот раз такая, что может изменить ход истории всей Восточной Европы.
Еще ни разу Пес не призывался на воинскую службу по законам ордена. В военное время каждый крупный землевладелец обязывался прибыть на поле брани с определенным количеством воинов, лошадей и вооружения. Иначе ему было необходимо выплатить рыцарям соответствующую компенсацию, которой хватило бы на замену вельможи со свитой.
Однако в то время, когда Гектор набрал достаточную для призыва форму[32], никаких серьезных конфликтов орденское государство не переживало. Его дядька и Бальтазар пару раз откупались, но и тогда ни о какой крупномасштабной войне речи не велось. Мысль о том, что родные улочки и подворотни вскоре могут захватить вражеские солдаты, а всех жителей поработить, Гектора совсем не прельщала.
Патриотом до зубовного скрежета Пес себя не считал, но родину очень любил и только сейчас понял, что рано или поздно за свободу придется сражаться, проливая собственную, а если повезет – то и чужую кровь.
Тем не менее мысль о службе Дому тевтонскому ему всегда была противна, поскольку он хорошо помнил, как рыцари сюда пришли. Сколько жизней было загублено, сколько домов разрушено и сколько страданий выпало на долю пруссов. Но той знати, которая стала сотрудничать с орденом и приняла христианство, сохранили все права и земли, поэтому его предков карающая десница не коснулась.
При всем при том рассказы, какие Пес слушал от коренных жителей в трактирах и на торговых площадях, постепенно разжигали в нем ненависть к немцам. И присягать на верность узурпаторам приравнивалось для него к предательству своего народа. В то же время он прекрасно понимал, что братья принесли в эти земли определенный порядок и совершенство, обучили коренных жителей чтению и письму.
Они навсегда прекратили извечные междоусобные войны между прусскими племенами и создали единое процветающее духовно-рыцарское государство. Таким образом, на одну чашу весов ложилась любовь к родине, а на другую – пренебрежительное отношение к завоевателям этой родины. Хотя цели у него и у братьев совпадали, но встать под их знамя…
– Ты не поверишь, друг, – Гектор обмакивал ломоть пшеничного хлеба в наваристый бараний суп с капустой и морковью. – Меня пригласили служить в орден. Еще позавчера меня собирались повесить, а сейчас зовут полубратом. Как непостоянен это мир!
– Да ну, – схватив за ухо кухонного служку, подслушивающего под дверью, Бальтазар дал ему пинка. – И что ты думаешь? Пойдешь? Может, поможешь мне с их закупками: в городе судачат, что грядут тяжелые времена, ну ты знаешь этих базарных пустомель. Заказы потихоньку урезают, платят все меньше. Все откладывают на черный день. А что там в замке говорят?
– Что назревает решающая битва. Вот затем я им и нужен, хотя какой из меня воин, сам посуди. Я меч последний раз держал лет пять назад. Меня же первый поляк изрубит на куски, как ты этого барана.
– Вот тут ты ошибаешься, Пес. Раз они тебя зовут, значит, такой им нужен. Они дурачков с улицы не набирают. Ты знаешь людей в городе, можешь много чего достать, вон друзья у тебя в наемниках. Здесь только деловой подход, я думаю. На поле тебя, видно, поставят в резерв, хотя тренировать все же будут.
– Вот и думаю – ну что я один могу сделать, какой от меня толк? Вреда больше: неровен час из своих кого-нибудь нечаянно зацеплю, пока железяками махать буду. – Краник на большой пузатой бочке тихо скрипнул, и в оловянную кружку потекло золотистое пиво, наполняя кухню сладковатым запахом солода. – Ну да, Пруссия в опасности, но я-то что могу? Что, мы с двумя викингами изменим ход битвы, что ли? Да еще, как ты говоришь, в резерве.
– Будь немного поумнее, Пес, ты бы уяснил одну простую военную истину – войну делает не воевода, а солдат. Вот только представь, – одновременно Бальтазар отдавал распоряжения повару, снующему вокруг них в поисках большого тесака для разделывания косули, – если бы каждый начал так причитать? Кто бы тогда воевал?
– Не знаю, друг, не знаю…
– Ну что я один сделаю? – Бальтазар передразнил незадачливого друга. – И все остались бы дома горевать о судьбе своей несчастной отчизны. И что бы тогда было? Да, братья полтораста лет назад вас прижали к ногтю, но кто сейчас посмеет жаловаться? Они к пруссам лучше, чем к немцам своим, относятся.
– Ты к чему это все? Считаешь, что я должен идти? А где Анна, кстати? Оставим ее?
– Во-первых, я ничего тебе не советую, принять решение должен ты сам. Я только высказал свое мнение. А вот твоя Анна сначала замкнутая и грустная была, и я подумал, что там у вас, видимо, что-то очень страшное произошло. Но ты же знаешь, я в такие дела никогда не суюсь, поэтому налил ей разогретого вина с моими особыми травами, и вроде девчонке немножко полегчало. Сейчас поднялась в комнату, спит. Оставим или нет – смотри сам, я не против.
– Спасибо тебе, Бальтазар, ты меня всегда выручал. Никогда этого не забуду, – Пес допил пиво и отнес плошку, где был суп, чтобы прислуга помыла.
– Ладно, иди уже к себе, полубрат несчастный.
Все-таки определенный смысл влиться в орден, несомненно, имелся. Измученную и настрадавшуюся Анну Пес выгонять не имел никакого права, справедливо подозревая, что идти ей совершенно некуда. А если орден разрешал оставаться мирянином, то быть женатым не возбранялось. Гектору давно уже хотелось обзавестись своей семьей, но все время что-то мешало, а главное – не встречалось той единственной на его тернистом пути. И наконец, пусть даже при таких трагических обстоятельствах, он нашел и спас ту, за которую не жалко и не стыдно умереть.
Вдруг Псу отчетливо вспомнился брат Джанлука, поход с викингами в чертову церковь, отец Джузеппе, факелы в злополучном коридоре, Гзанда и даже капельки пота на лысине брата Джанини. Ему показалось, что все это как-то связано, но образы начали слоями накладываться друг на друга, картина получалась какая-то расплывчатая, и установить четкую связь Псу не удалось. Но сам факт, что некая взаимосвязь определенно существует, отчетливо и прочно укоренился у него в голове.
Не зря они вытаскивали из того кошмара Анну, и, может быть, обретение креста заключалось не в том, чтобы уничтожить этого выродка Гзанду, а, напротив, спасти ее? В жизни, как давно уяснил Гектор, совпадений не бывает. Что же хотел от него Бэзил? Зачем он отправил его туда? И чем больше Пес об этом думал, тем больше укреплялся в мысли, что Анна в его жизни появилась неслучайно. И это могло означать только одно – ему надлежало защищать ее. Но, прежде всего, необходимо отстоять свою обитель – Кёнигсберг, а то и всю Пруссию.
Сомнений больше не осталось – ради этой женщины он был готов перешагнуть через свою гордость и встать бок о бок с рыцарями на поле брани. Никто больше не посмеет и пальцем тронуть Анну, а он, Пес, если понадобится, отдаст свою жизнь за ее спокойное существование.
Эти два дня он решил провести с Анной: узнать ее получше, поговорить с ней, рассказать о себе, а вдруг она не захочет быть с ним? А что, если у нее другие планы и, возможно, где-нибудь остались родственники? Или она захочет скорее забыть этот кошмар и навсегда исчезнуть из этих проклятых краев?
Вот об этом Пес не подумал, поэтому в легком замешательстве зашел к себе в комнату и уселся, обняв согнутые в коленях ноги, на тяжелый кованый сундук, служивший одновременно и шкафом, и дополнительным стулом, а иногда даже и кроватью. Солнце уже спряталось за горизонтом, а он все сидел и гадал: что же будет с ними дальше и как Анна отзовется на его ухаживания?
