Звездная ночь, звездное море - Хуа Тун
– Хочу пить. Воды. Тогда мне станет легче.
Этот человек явно неместный: у него был странный акцент, так что я с трудом понимала его речь. Однако в голосе «гостя» не чувствовалось высокомерия, а сам он держался спокойно и говорил убедительно. В круговороте событий у меня совсем вылетело из головы, что впереди еще полно дел. Поэтому я решила мягко попрощаться с доктором: всему свое время и не стоит быть слишком навязчивой.
– Алло, не беспокойся, все в порядке. Набрала твой номер случайно. Мне еще много всего нужно сделать, так что поговорим в другой раз.
Я убрала телефон и помогла мужчине встать. И тут поняла, какой он высокий. Я и сама не маленькая: мой рост – один метр семьдесят три сантиметра. Вдобавок характер с детства задиристый, как у мальчишки, но рядом с этим мужчиной я вдруг ощутила себя хрупкой и нежной.
Мы пошли в сад. Я усадила его на плетеный стул, на котором раньше часто отдыхал дедушка, и сказала:
– Жди меня здесь.
Затем забежала на кухню, налила стакан воды и, немного подумав, положила ложку меда. Вернувшись обратно, протянула незнакомцу стакан. Он сделал глоток, но странный вкус воды насторожил его.
– Ты потерял сознание прямо у ворот. Не знаю, может быть, это какая-то болезнь. Подумала, что у тебя низкий сахар, и добавила немного меда.
Какое-то время мужчина обдумывал мои слова, но потом одним махом осушил стакан.
– Хочешь еще?
Он молча кивнул, и я сходила за новым стаканом. Видимо, его давно мучила жажда. Шесть раз мне пришлось бегать на кухню, и лишь на седьмой он наконец напился. Мужчина сидел со стаканом в руках, опустив глаза. Кроме просьбы не звать врача и принести воды, он больше не проронил ни слова и, казалось, мыслями был где-то далеко.
Луч света пробился через виноградные листья и упал на руки. Они буквально засверкали на солнце, тонкие и длинные, как у пианиста, резко отличаясь от грязных, израненных ног.
Разум твердил мне, что оставлять незнакомца дома небезопасно, и все же какое-то необъяснимое чувство внутри не позволяло прогнать его.
Я зашла на кухню, приблизилась к плите и подняла крышку кастрюли: каша была почти готова. Положив ее в тарелку, я добавила маринованную капусту и две половинки «столетнего яйца[8]». После поставила все это на поднос и понесла ему.
– Съешь хотя бы немного. Тебе нужно набраться сил, а потом можешь уйти, если хочешь, – тактично сказала я.
Ответа не последовало. Некоторое время он не отводил глаз от еды. Наконец взял палочки, но руки не слушались и далеко не сразу подчинились его воле.
– Ешь спокойно и никуда не торопись. У меня еще есть дела по дому. Позови меня, если что-то понадобится.
Мне не хотелось смущать «гостя» своим присутствием, и я побыстрее нашла причину оставить его одного.
Я вошла в гостиную и, покопавшись в обувном шкафу, нашла пару старых мужских тапок. Размер тут неважен, поскольку это все-таки не уличная обувь. С тапочками в руках я вышла в сад и несколько раз промыла их под струей воды, после чего поставила высыхать на солнце.
Мужчина все еще ел. Я взяла на кухне тряпку и стала прибирать в саду, исподтишка поглядывая на него. Когда дедушка был еще жив, летний плетеный стол и стулья обычно стояли на веранде или посреди сада. Мы всей семьей наслаждались прохладой, пили чай и любовались цветами – отдыхали душой и телом. Но когда он оказался прикован к постели, семья перестала собираться здесь. Плетеную мебель перенесли в дальний угол участка, где цвели дицентра и апельсиновый жасмин. За десять лет они сильно разрослись. В высоту жасмин стал с человека, а его ползучие ветви почти полностью закрыли собой куст дицентры. Его теперь почти не видно за россыпью мелких соцветий, хотя если хорошенько присмотреться, то через маленькие зазоры между листьями удастся разглядеть силуэт.
Тем временем я немного успокоилась. Люди на острове честные и открытые, поэтому серьезных преступлений не случается. Разве что мелкие кражи. Дедушка всегда с гордостью называл это место раем на земле. Говорил, что предпочел бы жить здесь отшельником в старом доме, чем с семьей моего отца в городе. Большую часть своей жизни я провела именно в городе и иногда очень жалею о своей привычке всегда быть начеку.
Откуда-то донесся голос мачехи, прервав мои размышления. Я тут же убрала тряпку.
– Шэнь Ло, ты чего так рано встала? – громко спросил Шэнь Янхуэй, выбежав из своей комнаты.
Это мой сводный младший брат. Единственный ребенок отца и его новый жены. Наивный и эгоистичный четырнадцатилетний подросток, у которого переходный возраст со всеми вытекающими последствиями. С ним сейчас непросто.
Я уже хотела ответить, но голос отца из ванной на втором этаже перебил меня:
– Шэнь Янхуэй, сколько раз тебе повторять? Называй ее сестрой!
Мачеха зашла на кухню.
– Доброе утро, Сяо-Ло[9], – сказала она, улыбнувшись.
– Доброе утро, – улыбнулась я в ответ.
Ее девичья фамилия – Ян. Мне было десять, когда она вышла замуж за моего отца. Дети, пережившие развод родителей, взрослеют быстро. Вот и я сразу сообразила, что к чему.
С самого начала стало понятно, что эта женщина не планирует заменить мне мать. Поэтому я готова терпеть любые упреки отца, лишь бы не называть ее мамой. Так что обращаюсь к ней «тетя Ян». Она не возражает.
Тетя Ян похлопала Шэнь Янхуэя по спине.
– Иди умойся и почисти зубы, – поторопила она его.
– Хайшэн, проследи за ним. А то, как обычно, ничего не сделает, – крикнула тетя Ян отцу.
Я хотела сдержать смех, но не смогла. Прошло много лет, и сейчас мне уже двадцать пять. Та маленькая десятилетняя девочка давно выросла. А вот мачеха ни капли не изменилась: в присутствии отца не устает напоминать мне, что я не член семьи, что была и буду для нее чужой. Но мачеха забыла, что сейчас она не у себя дома, в шанхайской двухкомнатной квартире. Это дом моего дедушки. Я выросла в нем. Так что чужая здесь она.
Деревенские жители не столь привередливы: они не делают различий между кухней и столовой. Поэтому в большой и просторной кухне и готовят, и едят.
К тому моменту, как отец с братом умылись, я уже накрыла на стол.
– Сяо-Ло, спасибо, что все приготовила, – вежливо поблагодарила мачеха.
– Не за что. Я уже позавтракала, так что ешьте без меня. Приятного аппетита!
Отец смутился и хотел что-то сказать в ответ, но брат уже пододвинул к себе тарелку и взял ложку.
– Ешьте, – только и сказал отец.
Едва все уселись, в дверь постучали. Я уже собиралась пойти открыть, но Шэнь Янхуэй, словно заяц, шустро выбежал из-за стола. Отец забеспокоился и вышел за сыном, отложив палочки и отодвинув тарелку. По дороге он проворчал:
– Янхуэй, сколько раз тебе говорить? Прежде чем открывать, спроси, кто там. И только если знаешь человека, тогда впускай…
В дверях стоял безукоризненно одетый молодой человек в очках. На нем была белая рубашка в синюю полоску и классические брюки в европейском стиле. За внешней интеллигентностью скрывалась проницательность. Было видно, что он не из этих мест. На мгновение отец перестал отчитывать сына и замолк.
Он с недоверием посмотрел на гостя:
– Вам кого?
Гость с дежурной улыбкой достал визитную карточку, протянул ее отцу и представился:
– Здравствуйте! Меня зовут Чжоу Бувэнь. Я адвокат и поверенный господина Шэнь. Пришел огласить завещание. Вы, наверное, его сын? Несколько дней назад мы с вами созванивались и договорились о встрече.
Папа с жаром пожал ему руку.
– Да, конечно. Проходите. Не ожидал, что вы прибудете так рано. Ждал вас ближе к полудню.
Паромы с материка на остров ходят по расписанию дважды в день: первый рейс отправляется в 07:30 и прибывает на остров в 11:30, второй рейс отправляется в 12:00 и прибывает в 16:00.
– Во избежание непредвиденных ситуаций, я прибыл на остров еще вчера в полдень, – ответил адвокат, улыбнувшись.
