Вадим Хлыстов - Первая раса. Хозяева. Книга первая
магическая тишина.
– Почему ты решил, что волшба была не человеческая?
– У нее другой рисунок. Человек-маг не может создать такой противоестественный узор.
Меня чуть не вывернуло наизнанку от его ненормальности, хотя я и находился в ста шагах
от храма. И кровь, которую использовал неизвестный маг…
– Что, кровь, Кеб? Отвечай быстрей!
– От нее простаки разило зверем, и в то же время человеком. Жуткое сочетание.
– Ты полностью в этом уверен?
– Да, учитель. Я не ошибаюсь.
Лицо Ако закаменело и пошло пятнами:
– Передашь охране: храм Сешта немедленно закрыть. Совсем. На ночь в храмовый сад и
двор выпустить сторожевых леопардов. За любым, кто попытается проникнуть в храм –
следить неотступно, но не убивать. Обязательно выяснить, зачем он это сделал. До моего
особого распоряжения не принимать никаких подношений от паломников и жителей
столицы.
Он порывисто поднялся, открыл сундук, стоящий возле стены, вынул из него двенадцать
потемневших от времени деревянных браслетов и протянул их ученику:
– В каждые ворота города, с этого дня поставить по два наших человека, на руки, которых
будут надеты эти браслеты. Люди возле ворот должны находиться денно и нощно. Когда
пройдет или проедет некто, не важно, кто это будет, мужчина или женщина, раб или
господин и браслет, внезапно станет горячим, немедленно сообщить мне. За храмом Тира
и его верховным жрецом установить наблюдение. Но никакой магии при этом не
использовать. Предупреждаю, это очень опасно. Очень. Сохранять предельную
осторожность. Предельную. Зашевелились силы, с которыми мы можем не совладать.
Старший ученик, забрав браслеты, внимательно, снизу вверх посмотрел на жреца:
– Учитель, чего или кого вы так опасаетесь?
Ако тяжело и безнадежно вздохнул:
– Кеб, мальчик мой, ты не должен был ни в коем случае допустить того, что сейчас делает
Повелитель на боевой галере с друзьями. Ни в коем случае, понимаешь?! Слишком все это
не вовремя, и не к месту. Но происшедшего, к сожалению не воротишь. Великий Шу
может плыть в своей ладье по небу только с востока на запад …
Поэтому я не опасаюсь, Кеб. Я теперь до дрожи в руках боюсь, что в Хут-Ка явятся
настоящие Хозяева этой земли. И да поможет тогда Сешт Императору Санахту с его тягой
к знаниям и нам, его охранителям …
***
Если поставить одно, в рост человека, идеально отполированное серебряное зеркало
напротив такого же, по бокам у первого зажечь две свечи, или два факела, а потом встать
между зеркалами, то можно увидеть удивительный зеркальный коридор из отражений, по
краям которого мерцает множество огней. Однако эти идеальные зеркала простому
смертному поставить безупречно параллельно никогда не удастся. Поэтому последние
ряды отражений обязательно изогнутся, светящийся зеркальный коридор как бы уйдет «за
угол». Вот там, за этим углом начинается то, что называется Тропой или – Дорогой.
Именно так, эти два слова и следует произносить – с заглавной буквы. Сам по себе
зеркальный коридор может быть безобиден, но не эта Тропа – Дорога.
При должном стечении обстоятельств, выполнении определенных ритуалов, а главное –
наличие в крови частиц кода некой расы, любой человек может сначала войти в
мерцающий коридор, а потом встать и на саму Тропу. Но помни, безумец, что ступив на
Тропу, ты очень рискуешь. Очень. Ты ночью опрометчиво вышел гулять в пустыню из
зыбучих песков, полную гнусных бандитов и по которой рыскает, алча не только твоей
крови, но и то, что люди называют «душой», множество тварей, которых ты не видел даже
в самых страшных снах.
Там, на Тропе, за каждым ее поворотом все может мгновенно и непонятно почему
измениться. Ночь превратиться в день, небо из голубого стать оранжевым или зеленым, луна молниеносно исчезнуть, а звезды приблизятся, их станет бесконечно больше, и они
сложатся в причудливые созвездия, которые люди никогда не видели. Да и сама Тропа
постоянно меняется. То она едва видная тропинка среди барханов песка, то просека среди
мрачного леса, потом очередной поворот и решивший стать на эту Тропу человек шагает
по дороге из громадных черных плит идеально подогнанных так, что и листа бумаги
между ними невозможно вставить. И идет эта дорога по берегу лилового моря, ветер с
которого почему-то пахнет увядшими цветами.
За очередным поворотом, безумца ступившего на Тропу, может ждать лежащий на скале
зверочеловек с телом льва, крыльями сокола и глазами полными бесконечной грустной
мудрости на прекрасном женском лице. Он никого, этот зверочеловек, не пропустит не
заставив отгадать его загадку. Никого и никогда. Ему просто скучно и сидит он на этой
скале бесконечно долго. Никто не знает, кто и зачем поместил это существо на скалу и
приковал несокрушимой серебряной цепью… А когда Тропа, в виде лесной просеки, неожиданно свернет направо или налево, то на ветках последних деревьев мрачного
черно-зеленого леса могут сидеть громадные птицы с очаровательными женским
головами, которые так нежно поют, что невозможно пройти мимо не остановившись. И
тогда все. Конец путешественнику. Им, этим существам, не нужно тело бродяги
осмелившегося ступить на Тропу. Им нужна его душа. Это их пища. После этих песен, за
очередной поворот уходит уже нелюдь, зомби, навь, которую на еле видной тропке среди
серых песчаных барханов ограбят и убьют необычные существа – с туловищем осла и
торсом мужчины. Они без промаха стреляют из огромных луков стрелами, могущими
разить даже тех, кого люди в легендах называют бессмертными. И это только ничтожная
часть опасностей Тропы – Дороги от существ, которых можно назвать живыми.
Самое страшное для простого человека ставшего на Тропу то, что она постоянно
разветвляется, и на ней иногда лучше умереть от стрелы убивающей даже бессмертных, чем дойти до конца одного из ответвлений. Такая ветвь Тропы может закончиться снова
светящимся зеркальным коридором, который решился создать сумасшедший искатель
новых ощущений в каком-то мире, или оборваться напротив некой арки мерцающей
голубоватым светом. Там, за этим светом, может оказаться не просто другой мир, а его
изнанка. Тень. Замирье. Обратная Сторона. И там, в этом Замирье, тоже есть своя
бесконечно разветвляющаяся Тропа-Дорога, на которую можно ступить юношей, а сойти
глубоким стариком всего через несколько ударов сердца.
Вот почему Верховный жрец Бога мудрости Тира – Нахти благоразумно не стал входить в
арку, призрачный голубоватый свет в которой он создал кровью и медитацией. Он
доподлинно знал, что ему грозит и где он может оказаться без Проводника на Тропе.
По какому-то причудливому стечению обстоятельств, или это действительно было так
задумано, кровь Верховного жреца, исчезнув с порога арки, блестящими алыми каплями, помчалась вдоль Тропы – Дороги. Пролетев бессчетное количество ее ответвлений, несколько раз оказавшись даже на изнанке самой Тропы, ее Тени, алые капли наконец
решительно прошли через один из арочных проходов, но на изумление в том же мире из
которого их послали, и как бы в задумчивости стали кружить. Было такое впечатление, что они внимательно оглядывают место, в которое попали. А перед ними простиралась
зеленеющая горная долина, даже скорее – сад, посредине которой стоял громадный дворец
– крепость.
Для человеческого восприятия этот дворец-крепость возводил явно безумный архитектор
и не менее безумные, но невероятно талантливые строители. Колоссальные черные
гранитные блоки, из которых его построили, были не просто положены друг на друга и
связаны раствором. Нет, никакого раствора и не было. Используя какую-то технологию, строители сначала гранит превратили в нечто мягкое и аморфное, склеили, а затем опять
позволили ему приобрести первозданную твердость. По форме дворец напоминал
усеченную трехгранную пирамиду у которой под углом очень ровно срезана верхушка.
Окна этого строения были вытянуты длинными овалами и располагались в несколько
рядов только ближе к верху пирамиды, а зайти в саму крепость можно было лишь через
единственные несокрушимые ворота со сложным узором на металлической поверхности, напоминающим то ли тонкие письмена, то ли каллиграфический рисунок.
Однако весь этот комплекс из долины-сада и дворца-крепости, не смотря на величие и
пусть не человеческую, но красоту, производил впечатление некой запущенности и
покинутости. Он чем-то напоминал дом, в котором когда-то жила немалая семья, но затем, под давлением обстоятельств и времени, большая часть семьи этот дом покинула и не
вернется в него уже никогда. А оставшиеся члены этой семьи, позакрывав ненужные
