Игорь Федорцов - Крыса в чужом подвале. Часть 2
− Ополоумел, дурак белобысый! − и замахнулся на обидчика.
− Чего цедишь как баба? Пьешь, пей!
Отняв у приятеля кружку, Сметанчик единым духом её опорожнил. − Налей пока. Я сейчас…, − и заржал, видя обиженную морду приятеля.
За столом гогот. Правду сказал. Водилась у Жадера привычка медленно пить. Чайной ложкой быстрее выхлебаешь!
Сметанчик поправил пояс с дюсакам.
− Может для храбрости? — спросил он Питюра с серьезным видом. Дружки животы надорвали. Вот клоун!
− Иди! — затопал ногами трактирщик. — Шумели на верху!
− За хлопоты, кружка за твой счет, − предупредил Белянчик.
Питюр погрозил тряпкой — съезжу по харе!
− Свечу дай, посветить, − потребовал клефт у трактирщика. Потешается выблядок! От возмущения у Питюра глаза на лоб полезли!
− За хер возьмись!
− Тонковато будет!
− Марти позови! У нее подсвечник что надо!
В зале веселились наперебой. Не все Сметанчику шутковать.
− Не заблудишься. Первая дверь направо, − пояснил Питюр и еще больше разозлился. Вряд ли клефт сообразит, где право, где ле-во. — Первая дверь по мечную руку.
Оглядев гогочущий ему в след зал. Сметанчик лимонно-кисло скривился. Вернусь — разберусь! Кто-то в шутку ломанулся в окно − спасите! Даже у Питюра злость пропала. Чего с дурнями поделаешь!
Громко топая, Сметанчик поднялся в темень второго этажа.
Шиииаа!
Непонятный звук насторожил Питюра.
Бум! Бум! Бум!
Трактирщик прислушался и высунулся из-за прилавка поглядеть, что происходит на лестнице.
Бум! Бум! Бум!
Звук приближался.
− Шуточки шу…, − Питюр запнулся на полуслове.
Бум! Бум! Бум! Скатилась по ступеням голова Сметанчика.
− Харм! — зычно проревел Питюр, отступая подальше от лестницы и прилавка.
Клефты подскочили с мест.
− Давай за мной!
Крепкий мужик в кожаном доспехе с кольчужными вставками, размахивая мечом, прыгал по столам, распинывая посуду и опрокидывая кружки. За ним поднялись все. Зал наполнился грохотом опрокидываемой мебели, звоном извлекаемого оружия, крепкими словечками и угрозами.
− Во двор кого пошлите! Во двор! — крикнул им Питюр. — В окно сиганут! Свет возьмите! Свет!
Двое-трое повернули к двери. Сорвали со стены факел.
− Не запалите чего! — донеслось им вдогонку.
Костас вылез в коридорное окно, прошел по карнизу, опершись на яри, единым махом взобрался на крышу. С крыши на скат кладовой и решетку виноградника, перекрывавшей проход на задний двор. По проседающим тряскими жердям − на сарай. Внизу недовольно завозились потревоженные свиньи. Выбирая, где дранка крыши прочней, Костас перебежал к конюшне. Перебрался через охлупень[26], присел, наблюдая за суетой.
Дверь трактира распахнулась, бухнув о стену. Двое мечников забегали по двору, заглядывая и тыкая мечами в темные углы, третий с факелом кидался на зов то к одному, то к другому, посветить. Никого не обнаружив, задрали головы, всматривались в окна второго этажа. Один двинулся в обход.
Открылось рама. Переусердствовав, выбили стекло. Осколки осыпались.
− Удрал сука! Второй удрал! Карнах здесь, готовый!
− А Кот что?
− Мертвый.
− А Барр?
− И Барр, − ответили спрашивающему.
− Вот паскудина!
В комнатах замелькал свет. Обшаривали весь этаж. Хлопали дверями, заглядывали под кровати, проверяли окна.
− Затаился где-то! Не мог он уйти!
Костас скользнул в слуховое окно на крыше конюшни. До пола высоко. Взяв яри в обе руки, прыгнул вниз. Ясень древка гулко стукнул, ложась поперек потолочных балок. Костас повисел мгновение, затем в рывке подтянулся, развернул оружие и тихо опустился на земельный пол. Крадучись, двинулся вдоль стойл. Фыркнула ближайшая лошадь. Тревожилась не столько чужого запаха и крадущихся движений, сколько хищно вспыхнувших в темноте глаз.
Ворота в конюшню приоткрылись.
− Ну-ка, Пит, подсвети!
Клефт нерешительно вошел внутрь, вглядываясь в темноту. Из-за его спины выглянул второй, задирая факел повыше. Слабое пламя плохо освещало.
− Ну? Что?
− Хера ли тут увидишь. Темень!
Первый сделал шаг, обмяк и повалился на землю.
− Под ноги смотри! — выговорил Пит. Он перехватил факел в другую руку, собираясь помочь приятелю подняться.
Вилы-тройчатки пришпилили его к воротине. Пит открыл рот, задергался, хватаясь за зубцы. Факел упал на землю. По соломенной трухе огонь потянулся к вороху сена. Почуяв дым, лошади забеспокоились.
Костас перевернул тело первого, выдернул рондел и выскользнул в ворота. Свернул за угол, отступил в густую тень куста сирени.
Мимо пыхтя и шаркая сапогами, пробежал клефт. Остановился, крутанулся на месте, полосонув мечом темноту.
− Ты чего? — нагнали его двое.
− Показалось, − ответил тот и побежал дальше.
− А если крикну? — раздался голос напротив Костаса. Марти пристававшая к Рюту, сегодня, так или иначе, намеревалась заработать. Пускай и непривычным для нее способом. Впрочем, все способы приносящие доход одинаково хороши.
Костас сдержал порыв разглядеть в темноте говорившую. Тогда не закричит — заверещит, весь город услышит!
− Молчание золото, − выступила она вперед, протягивая руку за платой. Во второй руке она держала стилет. По тонкому лезвию едва заметно стек лунный блик.
Удар в подъем. Яри вспорол брюшину, скользнул по ребрам, проткнул горло, оттолкнул тело назад к стене конюшни. Пройдя плоть, клинок стукнулся в дерево. Костас переждал короткую агонию Марти, выдернул оружие и, пригнувшись, двинулся в обход конюшни. Осторожно, чтобы не развалить зыбкую кладку поленьев перебрался через дровяницу. Присел, вслушиваясь в близкую беготню.
− Не Кайракан же его унес?!
− Да тут он!
Держась темноты, Костас от дровяницы добрался до хомутарки[27].
− Гляньте благородного? Может он за ним, − крикнули неподалеку. — А то еще это сбежит.
Послышался приближающийся топот. Трое клефтов, размахивая затухающим факелом, спешили в сторону Костаса.
Он, не раздумывая, повернул вертушку и протиснулся в двери хозяйственной пристройки. Едва не наступил на лежащего человека. Руки-ноги несчастного заведены назад и туго связаны. Способ жестокий, но действенный. Рот пленнику закрывал кляп, для надежности тоже стянутый веревкой вокруг головы.
− Мммм… Мммм…., − замычал человек, извиваясь на полу.
Костас проделал тоже самое, что и в конюшне, только в обратном порядке. Подпрыгнул, развернул яри поперек. уложив перекладиной на балки. Подтянулся и пропал за свисавшими вениками, старой упряжью, подвязанными мешками с луком и косами чеснока.
− Глянь! Открыто! Сбёг!
Рывком распахнули дверь. Просунулась голова, потом факел. Искры сыпанули во все стороны.
− Осторожно! Спалишь все к драной матери! — зашипели на факельщика.
− Здесь благородный! Куда денется! — крикнул сообщникам клефт. Перешагнул порог. — Не издох еще? — и приложил беднягу по ребрам. — Ничего, жив ли мертв ли, мы тебя по весу на золотишко поменяем. Как борова.
Дверь захлопнулась, шкрябнул поворот вертушки и топот удалился в ночь.
Чтобы не напугать, Костас сверху, незаметно, разглядел пленника. Молод. На вид лет семнадцать. Лицо и одежда в грязи. На груди следы засохшей крови. Нос распух. Юноше трудно дышать через кровяные корки.
Пленник опять энергично заелозил по полу. Костас спустился, разрезал веревки и выдернул кляп.
− Омо. и м. е! — не внятно произнес юноша, хватая воздух ртом.
Костас бросил ему скинду. Сам выкручивайся.
Юноша сразу попытался подобрать оружие, но затекшие руки не слушались и пальцы не гнулись. Он попробовал встать. Ноги отказались служить.
− П. оклят. е! Э… мо. у дви. аться! — и энергично замахал конечностями, восстанавливая кровообращение и подвижность. — Не могу…
Было что-то отчаянно-детское в его словах. Давно забытое. Через которое однажды перешагнул сам.
«Ахлади», − вспомнил Костас имя-кличку своего злейшего врага. Когда их заловили на танцах парни со станции, Ахлади, от которого Костасу в школе и на улице влетало чаше остальных, помог ему. Они оба были с Греческого хутора. Долги детства самые памятные и первые к оплате среди прочих.
Где-то рядом опять протопали.
− В конюшне были?
− Дуга и Пита грохнул.
− Может Марти его видела? У Марти спросите!
− Отбегалась твоя Марти. Вспороли от пупка до глотки!
− Да где он, сучара?!!!
− По улице ушел. Точно говорю!
− Давай лошадей!
Костас рывком поднял пленника на ноги. Тот охнул и повалился.
− Ноги не держат… Я их не чувствую…, − простонал юноша, речь его прозвучала внятно. — Занемели! — чуть не заплакал он, от отчаяния.
Встряхнув пленника, Костас взвалил его на плечо мешком с пшеницей. Просунул в щель скинду, открыл вертушку и вышел из хомутарки. Перебежал открытое пространство к забору ближайшему огорода. Перекинул пленника как соломенный тюфяк. Юноша болезненно охнул, неудачно ударившись о капустный кочан.
