Андрей Максимушкин - Варяжский меч
— Отошли они на пять перестрелов, первой стрелять Непре выдалось. Трижды она стрелу каленую, бронебойную метнула. Трижды в золотое кольцо в руке Дуная попала. Теперь черед богатыря Дуная настал. Не послушал он, что ему могучий дуб говорил, не послушал он слов ветра быстрокрылого, не послушал голоса Земли-Матушки. Наложил Дунай стрелу каленую, натянул лук тяжелый. Первая стрела точно в кольцо попала, вторая стрела следом за первой, ни на волос не отклонилась. Натянул Дунай лук в третий раз, да рука у него дрогнула, — продолжал рассказ Мочила.
Рагнар тихо, стараясь не шуметь и не задеть товарищей, поднялся с лавки и двинулся к дверям. Ему было скучно, и былину эту уже не раз слышал. Мочила сегодня одну из самых грустных повестей решил рассказать.
Жалко конечно, что славный богатырь так погиб. И жену свою, и ребенка нерожденного погубил, и сам на меч бросился, горя не вынеся. Умер с честью, как и положено. А все равно жалко. Сколько бы он врагов в навь бы отправил? И сын у него родился бы, тоже славным боярином бы стал. Но если так судить, то и седого Дуная тоже бы не было. Он из мечом пронзенного сердца богатыря Дуная вытекает.
Рагнар недавно на торге слышал — один купец из моравской земли рассказывал: видел он пещеру в Альпийских горах, где тело Дуная лежит. Именно там река начало берет. Может, так оно и есть. Люди разное говорят.
Мочила сейчас одну былину дорасскажет и за новую возьмется, скорее всего, опять за грустную. Лучше бы он про Ильмара Муравленина вспомнил бы. Того самого, что еще Володимиру Всеславовичу служил. Вот это интересно. Рагнар помнил, как еще в детстве батька в канун Корочуна на Святки рассказывал быль про Ильмара и Соловья Будимировича. Как они встретились, дорогу не поделили и как потом потерявшему глаз Соловью пришлось на восход за море со всем своим родом уходить, новую землю искать. Наши сказывают — за Двиной между племенами ливов до сих пор народ русского корня живет и города держат. Это и есть потомки Соловья Будимировича.
Жаль, но Мочилу сегодня окончательно прорвало. Вон глаза прикрыл и голос заунывный, траурный, нараспев читает, как все люди и сама земля о смерти Непры скорбели. Затем, Рагнар догадывался, начнет о жизни рассуждать. Человек Мочила был хороший и не дурак. Вот только любит нудеть, как раньше деревья выше были, мед слаще, небо выше и люди богатырями были. А наше поколение… все у него плохо: воины неловкие, слабые, огнищане хлеб растить не умеют, Богов чтить разучились и Правь забывают. Даже дети раньше рождались и сразу на ноги вставали и к ковшу с брагой тянулись.
Нет, человек Мочила неплохой, но как рот в таком настроении откроет, так хоть идолов выноси.
Тихо пробравшись к выходу, Рагнар выскочил в коридор и двинулся в сторону лестничной клети и выхода на крыльцо. Кажется, никто и не заметил его ухода. В длинном коридоре темно было, как в голове норманна. Только впереди светлел проем, туда, где падал отсвет с улицы. Темнота не мешала Рагнару, он мог бы пройти по этому коридору с завязанными глазами, привык, каждый порожек в памяти сидит.
Шагал гридень мягко, как рысь, почти неслышно, стараясь ступать так, чтобы половицы не скрипели. Этой мудрости его в отрочестве дедушка учил. Старик в былые годы долго у черепезян жил среди лесных охотников, там и научился по лесу ходить. Главное — надо ногами дорогу чувствовать, ходить с носка и обувь подходящую носить: поршни или сапоги из мягкой кожи.
— Я тебе же говорю: надо о будущем думать, вперед жить, — неожиданно донеслось из бокового тупичка. Там, как помнил Рагнар, были лаз в подклеть и дверь в кладовую. Дружинник хотел было пройти мимо или, наоборот, пошутить, напугать холопов, но остановился и прислушался. Любопытство взъело: о чем челядь в такой час говорит? Голос определенно принадлежал постельничему Микуле, темнобородому неприятному мужику. Рагнар и молодые гридни его недолюбливали за жадность и постоянное ворчание.
— А что думать-то? Будущее, оно неведомо как повернется, — просипели в ответ. Голос говорившего Рагнар не вспомнил, вроде из новых. Князь Белун недавно троих закупов на подворье взял долг отрабатывать. Может, из этих.
— А то я ж прямо говорю: к сильному надо идти, у сильного учиться. Саксы почему сильны? Они Христа приняли, с ними все закатные народы единой стеной стоят.
— Так не все же.
— Пока не все. Даны крестятся, у нас многие святую веру приняли. Христу все любы. Нет для него ни сакса, ни ободрита.
— А кто есть? — в ответ глуповато хмыкнули. — Дык, и франки с королем дрались. В итальянской земле какой год воюют.
— Ну и что? — Микула незаметно для себя повысил тон. — Князья с дружинами дерутся, а до народа дела нет. Так Господь заповедовал. Сам посмотри: сколько нас саксы били. А потому что с ними Христос, а мы деревьям и идолам требы носим. Вот примем истинного Бога и сами как саксы будем. Они нас равными себе признают, и воевать нас перестанут. Мы им братьями во Христе будем.
— Тута думать надобно. Страшно от наших Богов отказываться.
— Думай. И князь Белун в церковь ходит, с епископом за одним столом сидит. Он человек разумный, знает: старые Боги до добра не доведут, а Христос всех спасет. И время страшное наступает.
За углом скрипнула половица, прошелестела одежда и стукнула дверь. Рагнар тихонько шагнул в сторону и укрылся за простенком у выступа поперечной стены. Послышался шум шагов, человек в темноте задел плечом о стену. Скрипнули половицы, затем шаги удалились. В конце коридора мелькнула тень.
Странное дело под луной творится. Среди холопов христиане проповедуют, о вере своей заморской бают, Рагнар недоуменно почесал затылок, чудны дела Велесовы. Хотя, с другой стороны, рабу нет разницы, чей он раб. Это свободный человек шею ни перед кем не сгибает. Холопу безвольному и подлому все равно, хоть земной хозяин, хоть небесный и пришлый, главное, чтоб прощал все, кормил от пуза и работать не заставлял. А мертвый бог своим холопам все прощает. Сказывают, достаточно покаяться и все. Ничего искупать уже не нужно. Два слова сказал, свечку поставил и как будто и зла не совершал. И от клятв христианские жрецы именем своего Бога освобождать могут. Удобная вера для холопа. Свободный человек от клятвы освободиться не может, честь и кровь не позволяют. Будь иначе, весь мир бы перевернулся.
Выждав немного, Рагнар поспешил на улицу. Никого больше он по дороге не встретил. Ночь. Все спят. Только сторожевые гридни на городских башнях бодрствуют. Да всякие Микулы козни строят. При этой мысли Рагнару стало весело — ну что может холоп сделать? Ничего. Если даже свою свободу не смог отстоять.
А на улице хорошо. Воздух свежий, напоенный вечерней прохладой. Закат огромным небесным заревом полыхает. Рагнар долго стоял на крыльце, прислонившись к столбу, и любовался последними лучами солнца. Казалось, там далеко, за границей, в низовьях Лабы и дальше, горят пожары. Все залито огнем. Словно солнечный Хорс положил на землю свой огненный щит.
Постепенно закат угасал. Светлая лучащаяся полоска становилась все тоньше и тоньше. А за спиной уже вступила в свои права ночь. Черное, безоблачное, бездонное небо, яркие, мерцающие точки звезд. Небесное зерно, рассыпанное Сварогом, когда тот творил эту Землю. Старики рассказывают: кроме нашей Земли Кузнец выковал и другие. И ни одна не похожа на другую. Сколько их? Никто не знает, только сам Сварог.
Тем временем на небосклоне широкой, светлой, вытканной из звезд лентой протянулся Огненный Мост. Рагнар спустился во двор, чтоб навес над головой не мешал, и, задрав голову, смотрел не небо. Красота! Великолепие! Оторваться невозможно. Бесконечные глубины небесной высоты. Даже удивительно становится — вроде каждый вечер можно на небо смотреть, а все равно завораживает.
Сказывают, там, за небесами, и находится Ирий. Высоко, высоко, выше звезд. Туда и ведет Огненный Мост. Немногие люди могут по нему пройти, только мудрые, по Прави жившие. Праведников мост выдерживает, у них силы есть по звездам шагать, а других небо не выдерживает, мост под ними проваливается. Да пройти мост это полдела. В конце пути четверо стражников перуновой дружины стоят. Вон они над горизонтом взошли. Тех, кто по Огненному Мосту идет, стражи спрашивают, загадки гадают. Если ответ не найдешь, обратно на землю сбрасывают.
Только мужи с чистым сердцем, острым умом да доблестные воины, погибшие с оружием в руках, попадают в Ирий. Последним проще, их души через мост переносит крылатая дева Магура, дочь грозного Перуна. А то и сам Радегаст лично забирает в свою дружину понравившихся ему богатырей.
Удастся ли Рагнару в конце пути попасть в терем Громовника? Трудно сказать. Ничем особым себя не проявил, мечом владеет посредственно и силой не выделяется. Вон, Чурила Рыжаныч коня поднять может. Настоящий богатырь Ильмару Муравленину ровня. Пудовый камень на тридцать шагов бросает. Вот он точно Магуре полюбится.
