Александр Рыбалка - Разделение вод
Острым перочинным ножом Дейч разрезал плотную мешковину, вытащил из пакета изрядно потрепанный старинный гроссбух, а мешковину выбросил на дорогу. В ту же секунду «Оппель-адмирал» сорвался с места и понесся к Берлину.
Одна часть задания, наиболее опасная, осталась позади.
Но как же теперь лежащая возле него тетрадь попадет в руки профессора Зебетендорфа?
У Дейча уже было разработано несколько вариантов на этот счет. Согласно ним, тетрадь доставил с Восточного фронта один эсэсовец, служивший ранее в «Бергельмир», но отправленный на фронт за слишком длинный язык.
Такой человек существовал и в самом деле – во Франции одного из членов отряда достала пуля «маки», французского партизана, и Дейч потребовал какого-нибудь рядового эсэсовца на замену. Присланный вначале из Берлина молодой парень любил выпить, и спьяну болтал, что попало. Он отправился на фронт, а на его место пришел угрюмый великан родом из Шварцвальда. Болтуна, как сообщили Дейчу, сразила партизанская пуля, и вот пришел его черед помочь общему делу – посмертно…
Михаель чувствовал острую необходимость посоветоваться с кем-нибудь. Но это было невозможно – вряд ли кто-нибудь из работающих в Берлине нелегалов рискнул бы выйти с ним на связь.
Дейч не знал еще одного – большинства из тех, кто когда-то, в 32 году начинал эту операцию, уже не было в живых.
Идея, которой малоизвестный тогда Берия поделился со Сталиным, воплощалась в жизнь кропотливым трудом сотен чекистов – и все они один за другим исчезли в топках сталинских чисток.
Сегодня о детях-нелегалах, заброшенных в Германию девять лет назад, знали только Сталин, Берия и Бокий.
Тогда же был заброшен и Михаель Дейч. На его счету был один большой плюс – свободное владение идишем, еврейским языком, так что не составляло большого труда переучить мальчика на немецкий. Светлые волосы и голубые глаза – не такая уж редкость среди европейских евреев – открывали ему прямую дорогу в СС. А обрезан Михаель, сын фанатичных евреев-коммунистов, не был.
Кроме того, подлинная национальность агента давала гарантию, что никогда посланцу Берии не захочется открыть свою маску и перейти на сторону врага.
Еще одна удача – попадание в святая святых института «Анэнербе», отряд по розыску тайных книг «Бергельмир». И последнее – дело по розыску Рахава, на которое Гитлер возлагал столько надежд, непостижимым образом оказалось связанным с преданием, которое из поколения в поколение передавалось в семье Дейча.
Когда-то, во время наполеоновских войн, в местечко пришел замерзающий французский солдат, еврей по крови. Он рассказал удивительную историю про то, как в Палестине видел человека, своими глазами видевшего Рахава, ангела моря. В память об этой истории в семье хранился пергаментный свиток с выцветшими за сотни лет непонятными рисунками и толстая тетрадь, исписанная мелким аккуратным почерком (откуда такой почерк у бывшего пирата?) на древнееврейском языке.
Времена меняются – то, что для предков Михаеля было страшной легендой, для его родителей уже стало невероятной сказкой. Михаель же в эту историю, слышанную им несколько раз от деда, попросту не верил, хотя и гордился в душе, что в их семье есть легенда, непохожая на остальные «бобэ-майсес», бабушкины сказки.
Но постепенно легенда стала обретать плоть и кровь. В основном – стараниями самого Дейча. Три подводные лодки повахтенно искали Рахава вдоль побережья Тихого океана. И сегодня, когда гросс-адмирал настойчиво требует у фюрера вернуть лодки на боевое дежурство, самое время подкинуть этим фанатикам, погрузившим Европу в кошмар своих галлюцинаций, немного «мяса».
В тетради еврей-пират приводил координаты того места, где он видел Рахава – хотя и довольно приблизительные, но достаточные для того, чтобы три подводные лодки прочесали местность недели за две. А потом проверки, а потом возвращение обратно на Балтику – еще хорошие недели три займет, да и отдых после перехода…
Что будет потом, после того, как лодки вернутся, Дейч пока старался не думать. Может быть, бросят в концлагерь, как бывшего астролога Гитлера, не сумевшего предсказать даже свою судьбу. Может, разжалуют в рядовые и отправят на Восточный фронт – самый лучший вариант. А впрочем, это для астролога фюрера будущее было загадкой, а Дейч прекрасно знает его, ибо сам планирует. После того, как три субмарины недели две поищут у моря погоды, можно будет незаметно уйти в подполье, а там, чем черт не шутит, перейти линию фронта и оказаться у своих…
Неожиданно Дейч поймал себя на мысли, что вот уже несколько лет он думает только по-немецки.
Приемная рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Несколько позже, того же дня. Берлин.
– Рейхсфюрер вас немедленно примет, – очень тихо сообщил Дейчу адъютант Гиммлера, подойдя почти вплотную. Сам же и провел Дейча мимо нескольких высоких эсэсовских и общевойсковых чинов, сидевших в приемной (среди них Дейч заметил даже одного бригаденфюрера). Признаться, Дейч не ожидал такой реакции от Гиммлера на просьбу о встрече. Он был уверен, что вечно занятый рейхсфюрер выкроит время в лучшем случае через несколько дней, но уж никак не прикажет провести его в кабинет в обход ждущих приема генералов.
– Хайль Гитлер! – громко крикнул Дейч, входя в кабинет (пока адъютант не закрыл дверь, чтобы было слышно в приемной).
Гиммлер вяло махнул рукой.
Штурмбанфюрер подошел поближе. Гиммлер выглядел ужасно, его и без того бледные щеки казались сделанными из воска, глаза смотрели безжизненно, вялые руки лежали на столе, как два выброшенных на берег утопленника.
– Фюрер меня совсем не щадит, – сказал он тихим голосом. – Окончательно решить еврейский вопрос в указанные сроки попросту невозможно. Если, конечно, нам кто-нибудь не поможет. Я работаю по 20 часов в сутки… Что у тебя? Ты принес что-то важное?
– Откуда вы знаете, рейхсфюрер? – поразился Дейч.
– Я чувствую… Я всегда чувствую, – словно сомнамбула, сказал Гиммлер и протянул руку.
– Один из бывших сотрудников ГАБ «Бергельмир» передал кое-что с Восточного фронта. Это касается дела Рахава, ангела моря. Мне кажется, теперь мы знаем точно, где его искать.
С этими словами Дейч вложил тетрадь в руку рейхсфюреру. Тот перевернул несколько страниц:
– Это все на еврейском?
– Да, но для отряда «Бергельмир» это не проблема.
Неожиданно Дейч заметил, как краска начала возвращаться на неживые щеки Гиммлера.
– Большая удача! Очень хорошо, что ты принес это именно мне, а не отдал Сиверсу. Я нашел кое-что интересное, и сегодня хотел показать это фюреру. Ты читаешь на латыни?
– Так точно, рейхсфюрер!
– Тише, тише, – Гиммлер болезненно сморщился, неожиданно резким движением взял тетрадь и кинул ее в ящик стола, вынув оттуда взамен небольшую брошюру старинного вида.
– Вот посмотри это. Только здесь, – и рейхсфюрер указал пальцем на черную деревянную дверь в углу кабинета. – Это комната отдыха. Сегодня все это будет у… – и Гиммлер показал большим пальцем на огромный застекленный портрет, висевший у него за стеной.
Дейч, бережно взяв поданную ему Гиммлером старинную книгу, прошел в направлении, указанном ему бледной, безжизненной рукой рейхсфюрера. Закрыв за собой дверь в комнату отдыха, он оказался в небольшом, уютном помещении без окон, с мягким диваном, кофейным столиком и несколькими креслами. Особо богато комната отдыха Гиммлера обставлена не была (вождь СС избегал показной роскоши), но на стенах висело несколько картин «малых голландцев» – явно подлинники.
Присев в глубокое кресло, Дейч открыл старинный манускрипт. На титульном листе было выведено: «CTHAAT AQUADINGEN». Название не то что ничему его не говорило, но штурмбанфюрер даже не смог его перевести. Пролистав несколько страниц, Дейч понял, что книга написана на той странной смеси немецкого и латыни, которой пользовались средневековые немецкие мистики – например, доктор Фауст (не плод поэтического воображения Гете, а реальный знаток черной магии Иоганн Фауст, живший в 15 веке).
Перелистнув несколько страниц, даже еще не вчитываясь в текст, штурмбанфюрер обратил внимание на странный материал, на котором была написана эта книга (ибо находящийся перед ним манускрипт был именно написан, а не отпечатан в типографии). Конечно, этот пергамент явно выделан из человеческой кожи!
Дейчу приходилось встречаться с комендантами концлагерей, которые забавлялись подобными безделушками. Он даже присутствовал при споре двух эсэсовцев, которые соревновались, у кого есть лучшие изделия из человеческой кожи (причем больше всего ценилась кожа с татуировкой). Выиграл комендант одного польского концлагеря (правда, потом Дейчу рассказали, что он заставлял делать заключенным оригинальные татуировки, а потом использовал их кожу для поделок).
Но это во время войны, когда жизнь человека ценится гораздо меньше, чем пергамент, который можно выработать из его кожи. Но откуда же взяться такому изделию в мирное время?!
