Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир Такаббир
Она занервничала:
— Где сэр Ардий?
— У него пурпурные перья на шлеме. — Рэн указал влево. — Видишь?
— Теперь вижу, — кивнула Янара и вцепилась в подлокотники кресла. Более ничем она не имела права выказывать своё волнение. — Жалеешь, что не участвуешь в турнире?
Рэн наклонился к ней и произнёс с жаром:
— Я весь там, милая. Я весь там! Но кто осмелится выбить короля из седла? Кто осмелится нанести королю разящий удар мечом? Мне не нужна фальшивая победа.
Наконец всадники сели в сёдла, выстроились в две длинные шеренги с большими промежутками между участниками. Боевые кони, приученные исполнять команды хозяев без использования поводьев (ведь руки заняты копьём и щитом), принялись гарцевать. Грянули трубы, и двое рыцарей от разных отрядов помчались навстречу друг другу. С небольшой задержкой снова прозвучал сигнал, и следующая пара послала мощных коней вперёд. И вновь пронзительный звук труб заставил скакунов сорваться с места. Земля под копытами заходила ходуном. Режущие слух сигналы трубачей, ржание, удары копий о щиты, крики рыцарей и зрителей создавали неимоверный шум и воспроизводили атмосферу настоящего сражения.
Две волны схлестнулись крест-накрест и прокатили до противоположных сторон поля, оставив лежать в пыли десятки воинов. Некоторые поднялись без посторонней помощи и под прощальные аплодисменты публики побрели, хромая, в свои шатры. Других поставили на ноги подскочившие эсквайры. Пятерых, не подающих признаков жизни, потащили за сапоги к палаткам врачевателей. «Жабьи головы» чертили на земле борозды.
Оруженосцы собрали щиты и сломанные копья, увели коней, потерявших всадников. Выигравшие сшибку рыцари скучились в углу поля — они прошли в следующий тур и могли перевести дух. Те, кому не удалось выбить противника из седла, вновь выстроились в две линии и замерли в ожидании сигнала.
Всадники съезжались ещё два раза. Вонзив ногти в подлокотники кресла, Янара не сводила глаз с пурпурных перьев на шлеме сэра Ардия и со стоном выдыхала, когда перья миновали середину ристалища и благополучно добирались до края поля. А Лейза неотрывно смотрела на лорда Айвиля. Титулованная толпа вокруг него топала и орала, а он сидел на скамье, глядя себе под ноги, словно боялся поднять голову и увидеть, как его фаворит грудой металла и костей падает с коня. Мелькнула даже мысль: не поставил ли Киаран на кого-то всё своё состояние?
Но вот трубачи оповестили зрителей об окончании конной сшибки, во время которой рыцари использовали три попытки пробиться в следующий и заключительный круг состязаний — в пеший турнирный бой, называемый в народе свалкой. Лорд Айвиль собрался с силами, встал, обвёл взглядом победителей, восседающих на конях в горделивых позах. Вскочил на скамью и, потрясая кулаками, закричал: «Да! Да!..»
Смутная догадка заставила Лейзу подняться с кресла и подойти к краю помоста.
— О боги! — воскликнула она. — Рэн! Иди сюда! Рэн!
Он приблизился к матери.
Лейза вытянула руку:
— Смотри!
Рэн удивлённо вздёрнул брови:
— А кто это выступает от дома Айвилей?
— Ты не знаешь, кто это? — Лейза сцепила перед собой ладони в замок. — Ты не смотрел турнирные списки?
— Зачем? Меня интересуют только победители. — Лицо Рэна вытянулось. — Гилан…
Всадник в тёмно-коричневых, почти чёрных доспехах и в тунике такого же цвета отличался от остальных рыцарей ростом и телосложением. Под бронёй скрывался юноша! На его щите, окованном бронзой, виднелось изображение золотых стрел. Смыкаясь оперением, они словно лучи исходили из одной точки и образовывали круг.
В начале состязания четыре сотни участников, облачённых в вычурные доспехи и яркие плащи, затмили юного рыцаря своей крикливой помпезностью. Сейчас, когда осталась только половина воинов, когда они неторопливо перемещались по полю, успокаивая коней после бешеной скачки с места в карьер, сэр Гилан из великого дома Айвилей притягивал взгляды благородной сдержанностью в поведении и внешнем виде.
— Ай да лорд Верховный констебль! — произнёс Рэн восторженным тоном. — Каков смельчак! Вот кто умеет хранить тайны! Поразил. Просто поразил!
— Я не знала, что он возвёл сына в рыцари, — вымолвила Лейза и вжала подбородок в сплетённые пальцы.
— Похоже, никто не знал, — усмехнулся Рэн, наблюдая, как вокруг Киарана собираются городские сановники и титулованные дворяне. Гилана заметили все.
— О ком вы говорите? — спросила Янара.
— О сыне лорда Айвиля. — Рэн вернулся в кресло.
— Я с ним не знакома. Сын взрослый?
— Четырнадцать лет.
— Сколько?! — оторопела Янара.
— Я тоже стал рыцарем в четырнадцать. Но впервые участвовал в турнире в шестнадцать.
— Лорд Айвиль рисковый человек. И куда смотрела его жена? Я бы не позволила своему сыну в этом возрасте биться с опытными воинами.
— Вот почему мальчики проходят закалку в других домах, — вклинился в разговор Святейший отец. — Их обучением должны заниматься мужчины, только тогда из мальчика вырастает мужчина. Женщинам ничего нельзя доверять. Им даже запрещено входить в подвал, где проводится засолка мяса, чего уж говорить о воспитании. Женщина превращает сына в труса.
Янара наклонилась к Рэну и прошептала:
— Ты же не позволишь ему участвовать в пешем бою? Жестокие игры не для детей.
Святейший издал протяжный вздох:
— Ох уж эти женщины! Богатство и могущество династии способны сохранить и преумножить только сильные и жестокие потомки. Мягкотелые потомки приводят фамильные дома к упадку и превращают наследие предков в пыль. Насколько я пренебрежительно относился к лорду Айвилю, настолько теперь я его уважаю.
Рэн провёл пальцами по щеке Янары:
— Гилан не ребёнок. — Его голос звучал ласково и в то же время твёрдо. — Он уже взрослый. Я не могу опозорить Киарана.
Святейший покинул своё место и приблизился к Лейзе:
— Который из них?
Она вытянула руку:
— В тёмно-коричневом.
— Я буду за него молиться.
Рыцари отдали коней эсквайрам и стали готовиться к пешему бою.
— 2.31 ~
Слуги установили на помосте столик на низких ножках. Принесли кувшины с вином и сидром, вазы с фруктами, тарелки с мясными закусками и ошпаренной кипятком зеленью. Лейза омыла в чаше с водой руки и лицо. Поглядывая на кружащих в небе стервятников, смочила шею под головной накидкой. Янара принялась ощипывать гроздь винограда. Рэн и Святейший отец утоляли голод, потягивали из кубков прохладные напитки и обменивались впечатлениями о конно-копейном поединке.
Над ристалищем стояла какофония звуков. Публику развлекали шуты, жонглёры, циркачи и танцоры. Музыканты дудели в дудки, били в бубны, крутили ручки шарманок и, выпучив глаза, играли на флейтах. Трубадуры терзали струны лютен и беззвучно открывали рты, понимая, что в таком шуме их песни всё равно никто не услышит — зачем рвать глотки? Зрители швыряли в пыль медяки и хохотали, наблюдая, как артисты мутузят друг друга, сражаясь за монеты.
Праздник Двух Семёрок — седьмой день седьмого месяца — изнурял душным зноем, что было на руку владельцам харчевен. В проходах между трибунами и ложами, возле бочек с вином и элем, болельщики толкались, не жалея ни локтей, ни денег. Опорожнялись здесь же, за трибунами. В прокалённом солнцем воздухе стоял ядрёный запах мочи, навоза и пота.
На помост поднялась фрейлина Кеола — за состязанием она следила из ложи для свиты. Перед турниром Янара предложила ей присоединиться к королевской семье, опасаясь, что дочери малого лорда будет неуютно и одиноко среди напыщенных придворных. Фрейлина отказалась. Она хотела свободно общаться со своими родственниками, приехавшими на празднество.
Выказав почтение присутствующим глубоким реверансом, Кеола наклонилась к Янаре:
— Ваше величество, можно мне уехать на несколько дней?
Бледно-восковое лицо фрейлины, обрамлённое кружевами чепца, насторожило Янару.
— Что случилось?
