Александр Абердин - Провалившийся в прошлое
Теперь их единственную опасность для них могли представлять только махайроды, но он оставлял им «Тигра» из которого неплохо умел стрелять Роман, главный пороходел, мечтавший поскорее начать изготавливать пироксилин, динамит и гремучую ртуть, чтобы катать патроны. На вопрос «Зачем?», он рассудительно отвечал: - «А пусть будут. Вдруг к нам снова придет большая бухабуха?» и широко улыбался. Кто такая бухабуха, никто толком не знал, даже Таня, но все говорили, что есть такая и она больше тогала, то есть мамонта, имеет огромные когти и пасть большую, как пещера, но терпеть не может холодов. Зато может запросто прийти с юга во время жаркого лета. Митяй судорожно просмотрел все имеющиеся у него материалы по палеозоологии, но так и не смог найти изображение этой самой бухибухи. Впрочем, как знать, может быть ее кости просто пустили на изготовление оружия и прочие дела. Раз Роман был готов с «Тигром» в руках дать отпор бухебухе, то махайродов он точно перестреляет всех до одного и если чего и опасался, так это того, что Потап и Васька специально их приманят, чтобы добыть прекрасный мех для своего нового кожевенномехового цеха.
Они чинно позавтракали, попрощались друг с другом и, оставив друзьям Крафта и Мунгу, взяв с собой двух кобельков и одну суку, погрузились в Шишигу. Митяй, выехав со двора, не раздумывая въехал в реку, парни быстро установили на колеса рули и он дал газу до отказу, отчего ты помчалась со скоростью в добрых тридцать километров в час, увлекаемая вперед кормовыми винтами полуметрового диаметра, автоматически опускающимися в воду и поднимающимися из нее. Чтобы ехать было веселее, он включил музыку. Поначалу та пугала Таню, но вскоре она к ней привыкла и даже пыталась подражать различным музыкальным инструментам, отчего Митяй уже начал делать для нее гитару. Вдруг его жена начнет на ней играть? У него самого с музыкальным слухом дело обстояло плохо. По обоим ушам прошлось стадо мамонтов. Зато он неплохо рисовал, изза чего и увлекся ювелиркой. Теперь, когда у него появилось больше времени, он изготовил Тане из золота новые, куда более красивые, украшения: венец с яркокрасным гранатом, ожерелье из золотых, прямоугольных, рельефных пластин с гранатовыми глазками, такие же по форме серьги, перстень с гранатом и золотыми браслетамизмейками, не забыв про себя и своих новых друзей.
Для себя, любимого, и Денго, он изготовил золотые венцы в виде плоской косицы с агатом, браслеты и одинаковые перстни, а для Каньши венец с рыбками, браслетырыбки и тоже перстень, но уже с полупрозрачными халцедонами. В новых нарядах, да, еще и с такими украшениями они должны выглядеть очень импозантно. Тем более, что Каньша была матерью Денго, а это для Митяя очень многое означало, ибо разговор им предстоял практически семейный. Для вождя даргаларов был пошит, как и для него, белоснежный наряд, а для его матери точно такой же, как и у Тани, только сочнозеленого цвета. Эти наряды должны были подчеркнуть их особенность в глазах остальных людей и послужить в качестве хорошей пиаракции. Что ни говори, но Денго не мог пойти против воли своего племени, но Митяй уже сделал для его благополучия очень многое, а вскоре собирался сделать еще больше и потому только что не подпрыгивал на сиденье от нетерпения. Дорогу он знал уже хорошо, погода стояла сухая, дождя так и не выпало за всю осень ни капельки, по вечерам уже случались заморозки, но днем было тепло. Шишига хотя и была нагружена, все же несла на себе не такой уж и большой груз, всего две с половиной тонны, а потому он ехал быстро.
Когда до стойбища даргаларов осталось километров сорок, Митяй остановил автомобиль. Как он это и планировал, они приехали к намеченному месту в одиннадцать часов. Теперь женихам предстояло провести в Шишиге ночь, пока он и Таня будут готовить почву для удачного сватовства. Дальше и предстояло ехать в стойбище на Ижике, поставленном, наконец, на два колеса, как это и полагается всякому приличному, уважающему себя мотоциклу, хотя и с увеличенным багажником. Приторочив к багажнику ящик с деликатесами и мешки с обновками, они сели на мотоцикл и Митяй помчался по степи вперед. У него за спиной висело копье, а у Тани «Ремингтон» в роскошной, меховой ружейной кобуре, расшитой бисером. Менее, чем через час они доехали до места и Митяй даже ахнул от удивления, увидев перед собой высокий частокол, ворота и наблюдательную вышку, на которой чуть ли не отплясывал гопака истошно орущий часовой, под вопли которого жители небольшой крепостцы быстро распахнули ворота настежь. Въехав внутрь, Митяй и вовсе чуть не свалился от удивления с Ижика. От прежнего стойбища не осталось и малейшего следа. Вместо меховых шатров стояло полтора десятка здоровенных домов, построенных из бруса и оштукатуренных кабардинской штукатуркой. Правда, беспорядочно, как говорил в таких случаях дед Максим, как бык поссал.
Из всех домов к ним с восторженным ревом и визгом выбегали жители поселения, а Денго примчался даже босиком. Митяй попросил Таню слезть с мотоцикла, чтобы, усадив вождя, попросить ее сесть по выше. Можно прямо на шею к этому великовозрастному босяку. Через три минуты они подъехали к большому, квадратному дому, в котором жил вождь и большая мать Каньша, о которой Денго редко вспоминал, как о родной матери, Митяй представил домочадцам вождя свою жену, после чего попросил их всех, кроме большой матери, покинуть помещение и даже не пытаться приближаться к дверям, чтобы подслушать, о чем пойдет разговор. Поскольку в доме имелась всего одна комната размером десять на десять метров, Таня утащила Каньшу в один угол, а Митяй утащил Денго в другой, и, демонстративно обнюхав, вождь оказался довольно чист, приказал ему срочно заголяться, после чего принялся передавать одну обновку, за другой, ну, а когда причесал его длинные волосы, роскошную бороду и надел на благородной формы голову венец, на правую руку тяжелый, фигурный браслет, на средний палец правой руки массивный перстень с круглым, агатовым кабошоном и сунул под нос большое зеркало, то вождь отшатнулся и воскликнул:
- Митяй, что ты со мной сделал? Это не Денго!
Все это время из того угла, где Таня переодевала старую Каньшу, доносился радостный, громкий визг и истошные, совершенно сумбурные вопли. Вот и говори после этого, что древние люди не имели чувства прекрасного. Еще как имели. Митяй, щеголявший в точно таком же наряде, только с иной отделкой, широко осклабился и ответил:
- Денго, я превратил тебя из отсталого вождя в драных шкурах, какими на базаре торгуют по чирику за пучок, в великого и мудрого, могущественного князя, а это то же самое, как если сложить в кучу десять раз по десять полных рук самых толстых и мордастых вождей. Понятно? Мне только не нравится твое имя, старик. Как собачья кличка сойдет, а для князя, ну, никак не катит. Раз ты теперь у нас такой красивый и важный, давай я дам тебе новое, крутое пацанское имя, чтобы все вокруг на жопу падали? Ты же знаешь, что мое большое имя - Дмитрий, а для своих друганов я просто Митяй, Митька. Ну, старина, как тебе мое предложение, нравится или ты против?
Денго ухватил броду правой ручищей, бросил взгляд на перстень и браслет в форме рельефного пещерного льва, обвившего своим телом его запястье, кивнул и пробасил на смеси аларского, даргаларского и русских языков:
- Ты меня уговорил, брат. Какое имя ты хочешь дать князю, который останется Денго только для тебя одного и Тани.
- Тогда нарекаю тебя Денисом, первым князем Кавказа и клянусь быть тебе братом и опорой во всех твоих делах, но только в праведных и добрых. - Торжественно сказал Митяй и обнялся с ним, как один великий охотник с другим великим охотником, после чего добавил - А теперь пошли к столу. Тяпнем по стакану нашего с тобой чая, дружище, и поговорим вместе с твоей матерьюкнягиней об очень важных насущных делах. Я ведь приехал к тебе за долгом, Денис, а долг он того, платежом красен.
Когда Денго увидел свою мать в новом наряде, да, еще и с украшениями, то сначала не узнал, но разом помолодевшая, раскрасневшаяся от удовольствия старая Каньша, хотя ей было максимум шестьдесят пять лет и кусаться она могла всеми тридцатью двумя зубами, тут же заявила:
- Митяй, дай и мне княжеское имя!
- Нарекаю тебя Ксенией, матькнягиня! - Тут же ответил ей Денис и отвесил поклон.
Стол, к которому Таня быстро подкатила Ижика, был хотя и сколочен грубо, оказался высоким, чтобы сидеть на нем, и рядом с ним стояли лавки. Денго широко заулыбался и сказал:
- Вот, Митяй, как ты и говорил мне тогда, велел олродам изготовить для своего нового дома стол настоящего вождя. Высокий, чтобы сидеть за ним с прямой спиной, а не горбиться, как собака. - И тут же спросил - Неужто твоя Шишига родила сына, Митяй? Как его зовут? Он трещит даже громче матери.
- Нет, это не сын Шишиги, Денго. Он по возрасту старше Каньши будет и Шишиге в матери, а то и в бабки годится. Это, брат мой, Ижик, мой славный, верный, неумирающий Ижик.
