Владимир Васильев - Зверь в каждом из нас
И лишь к вечеру того богатого на откровения дня Генрих наконец до конца осознал, что живет в эпоху великих перемен. И более того, сам во всем этом активно участвует. Факт, что люди готовы убивать других людей и даже вывели для этого специальных селектоидов, его не очень удивил. В конце-концов, он служил во внешней разведке, а значит был подготовлен психоинженерами к самым крайним и решительным поступкам.
Генриха потряс глобальный подход. Потрясла реализация идеи «убивать все, что движется или сопротивляется.» И он вдруг задумался – какой же тогда смысл гоняться за волками по всей Евразии, если в Европе, оказывается, давно отыскались свои волки, добропорядочные и сытые, которые днями чинно изобретают и реализуют в селектоидах методы массовых убийств, а вечерами гуляют в парках с детьми и водят жен в рестораны? Волки, которые лично не нажимают на спуск пулевиков, но зато пулевики придумывают? Мощные пулевики. Очень мощные. Сращивают их с самолетами и обеспечивают достаточный боезапас…
Мир рушился. Мир, в котором люди не убивают людей – только когда это действительно крайне необходимо – таял и исчезал. Вместо него вставал пугающий мир, недобрый мир, мир, в котором небо в любой момент мог застить вражеский штурмовик и обрушить на каждого без разбору всю свою неизмеримую боевую мощь. Не на изгоя, который собственными проступками сам вывел себя за рамки истинных людей, а на любого, кто встретится по пути. На правого и виноватого. На беззащитного.
И еще Генрих вдруг подумал, что никогда не интересовался вопросом: а проходят ли психокондиционирование все те, кто отдает Генриху и десяткам других вэ-эровцев во всем мире приказы в моменты пресловутых фитилей?
Проходят? Или нет?
Махолет тем временем вышел на расчетную высоту; канонада внизу почти сразу стихла, так толком и не разгоревшись. Генрих вслушивался, пытаясь понять: штурмовики сказали свое веское слово или обошлось без них? Похоже, что обошлось. А это значило, что силы альянса смяли жиденькие пограничные барьеры Туркменистана без особых проблем.
Или это только казалось?
Генрих Штраубе тискал ствол регулярного длинноствольного пулевика и ожидал, что же принесет ему ближайшее будущее.
А еще он решил, что при первом же удобном случае сменить пулевик на игломет. С парализующими иглами.
* * *– Генерал?
– Да, господин президент… Точнее, наверное, господа президенты.
– Как начали?
– Благополучно. Но есть первые неожиданности.
В голос президента Сибири Леонида Аношко, семнадцатого в достаточно старой линии, вкралась тревога. Ему было доложено, что пограничные посты Туркменистана пройдены практически без жертв, а тут командующий «Каруселью-2» вдруг намекает на какие-то там неожиданности! Кому угодно неуютно в кресле станет.
– Неожиданности?
– Именно так, господа. Варга оказался хитрее и предусмотрительнее, чем я ожидал. А, может, это и не Варга. Даже скорее всего не Варга, а волки. Эти-то – вояки прожженные, и ситуацию просчитать смогли бы легко.
– Нельзя ли поподробнее?
– Отчего же? – Золотых на миг отвлекся, давая мелкие неотложные указания Степану Чеботареву. – Вполне можно. Собственно, северные границы Туркменистана не охранялись. Вдоль нейтральной полосы были оставлены всего лишь незначительные силы, которые последние дни старательно занимались исключительно втиранием очков. Иначе говоря, они создавали иллюзию присутствия на границах крупных вооруженных формирований и скоплений мобильной селектуры. На деле же пограничников оказалось раз в двадцать меньше, чем в принятом недавно Туркменией штатном режиме. Схожая ситуация и на Каспии – морской десант вообще не встретил сопротивления. Исключение составляет только юго-восток, районы Красноводска и Гасан-Кули. Но и там оборону не назовешь плотной.
– И что же это означает?
– Только одно, господа. Варга прекрасно сознает, что имеющимися силами такую огромную территорию как вся Туркмения он не удержит. И он осознанно отступил. Без всяких сомнений – к Ашгабату. И вот тут-то и будет организована настоящая эшелонированная оборона. Наши аналитики склоняются к мысли, что преодоление этой обороны может растянуться от суток до недели.
– И что же вы намерены предпринять? В свете новых, так сказать, веяний…
– Окружить очаг сопротивления. Для начала – это, чтобы отсечь от Ашгабата Туран и воспрепятствовать… различным неожиданностям. Прочим. После чего можно будет заново проанализировать обстановку и пробовать разгрызть сию, с вашего позволения, сахарную косточку.
– Туран, как я понимаю, пока активных действий не предпринял?
– Пока нет. Во всяком случае, таких данных у меня нет. Я надеюсь, что морской десант от Красноводска и Гасан-Кули успеет воссоединиться с передовыми отрядами восточного крыла еще до того, как Туран сообразит, что мы начали.
– Сколько по-вашему понадобится времени на окружение?
– От сорока минут до двух часов. Вряд ли больше.
– Постарайтесь не мешкать без нужды. Сомнительно, что Туран прохлопал начало операции… Даже странно, что туранцы до сих пор не предприняли ровным счетом ничего. Ей-богу странно. И вот еще что, генерал… Мы тут посовещались… И решили, что европейским штурмовикам будет полезно побарражировать вдоль туранских границ. Просто так, для острастки. Вы не находите?
Золотых нахмурился. Он решительно не представлял себе реакцию Турана на подобную акцию.
– Разумеется, – поспешил уточнить президент, – никоим образом не нарушая воздушного пространства Турана.
– Я буду готов ответить на этот вопрос когда кольцо вокруг Ашгабата замкнется, – осторожно ответил Золотых. – До того штурмовики могут понадобиться для более насущных задач, нежели запугивание бездействующего Турана.
– Тогда примите мои слова в качестве рекомендованной меры. Настоятельно рекомендованной.
– Я вас понял, господин президент… господа президенты.
– Прекрасно, – Леонид Аношко и его высокопоставленные коллеги пока имели все основания быть довольными ходом операции. – Работайте, Константин Семенович! Канал связи ни в коем случае не прерывайте…
Золотых молча кивнул кристальному глазу селектоида-видеопередатчика и обернулся к снова возникшему на пороге отсека Чеботареву.
– Ну?
– Все, заслон под Чарджоу смят и рассеян, позиции заняты нашими пограничниками из читинского отряда. Готовятся форсировать Амударью. Передовые группы грузятся в махолеты, ударная группа наводит понтоны. Мост, кстати, спасти не удалось…
– Варвары, – пробурчал Золотых. – Взорвали?
– Нет. Заразили какой-то дрянью. Видимо, загодя. Несколько пролетов просто осыпались и рухнули.
– Что Красноводск?
– Продвигаются, но медленно. От моря противник оттеснен. Но трассу они отдают очень неохотно, все время контратакуют, буквально за каждый метр цепляться приходится. Жарко, наши не привыкли… А моряков слишком мало для внятной атаки.
– А давай-ка над трассой пару штурмовиков пустим, – предложил Золотых неожиданно для самого себя. – Как раз светать начинает. А?
– Можно попробовать, – сказал Чеботарев с некоторым сомнением.
Генерал немедленно прильнул к пульту связи с авиадиспетчером. Но он и слова не успел вымолвить – отодвинув Чеботарева в проем люка втиснулся Олег Шеремет.
– Константин Семенович! Махолеты достигли основной линии обороны. Это в тридцати километрах от Ашгабата. Есть сбитые тральщики.
– Начинайте высадку! – скомандовал Золотых. – На позиции не лезть, сначала кольцо!
– Есть! – Шеремет мгновенно исчез.
«Бардак, – зло подумал Золотых. – С президентами нашими непрерывный канал, а со сводками по десанту Шеремет из соседнего отсека пешком бегает, ерш твою медь…»
Наспех адаптированный под командный пункт грузовой махолет не мог вместить всю необходимую селектуру. А использовать уже ставший привычным штабной самолет в боевых условиях Золотых не решился. Даже под опекой европейских штурмовиков. А возможно – именно поэтому.
Ведь Эфа успела рассказать прелюбопытные вещи, из коих вполне могло следовать, что за ашгабатский переворот ответственен исключительно Европейский Союз. И что Европа, прикидываясь равноправным партнером по альянсу, на самом деле вынашивает тайные коварные планы.
Вот это, к примеру, рекомендованное поигрывание мускулами перед Тураном – что оно может означать? Помимо заявленного смысла? Ведь может же, черт возьми, может!
– Первый сброс! Десант начат! – доложили, причем опять из-за пределов отсека. Откуда-то из тамбура.
– Что Туран? – запросил Золотых службу наблюдения.
– Мертво, господин генерал! Ни намека на шевеление! По всей северной границе.
– Хорошо, – пробормотал Золотых. – Это хорошо. Может, и впрямь обойдется?
Операция «Карусель-2» набирала обороты и размах. Такая непохожая на предыдущую, на просто «Карусель». Чуть более трех недель – и как все изменилось…
