Александр Абердин - Провалившийся в прошлое

Та так увлеклась бутербродом, что даже этого и не заметила, а может быть просто делала вид. У юной, отважной охотницы кроме копья длиной метра в два, которое Митяй, поначалу, хотел выбросить, был с собой еще и вещмешок из не менее вонючей шкуры и ему не захотелось даже заглядывать в него и интересоваться, что может лежать в ридикюле девушки каменного века, но он привязал его позади спинки нарт. Подождав, когда собака охотницы, возле которой ужом вился Крафт, слопает еще один кусок мяса, Митяй, привязав для страховки девушку к нартам, напоил ее чаем в дорогу и отправился в обратный путь. На этот раз он уже не штурмовал холмов и ехал не так быстро, чтобы собаки поспевали за ними. Через три с половиной часа, как раз начало смеркаться, они подъехали к воротам. Он соскочил с седла, достал длинный кованный ключ с фигурной головкой, вставил его в круглую дырку и, покрутив, открыл задвижку. Ухватившись за стальные кольца, он рывком распахнул тяжелые, дубовые ворота настежь, заехал внутрь, но все же не забыл закрыть их и надежно запереть, чтобы его никто не смог побеспокоить.

Еще через пять минут, бросив мешок охотницы на снег рядом с крыльцом, Митяй потащил нарты с сидящей на них девушкой, основательно запорошенной снегом изпод колеса, в дом, прямиком в ванную комнату. Первым делом ему хотелось как можно скорее раздеть эту красотку донага, но не с весьма прозаической целью, а чтобы тут же затолкать в ванну с горячей водой, а ее у него была нагрета керамическая емкость чуть ли не на четыре куба, и хорошенько выкупать. Все ее вонючие меха он хотел немедленно выбросить, облить бензином и сжечь. Только потом Митяй был намерен начать с этой девушкой разговор на тему сначала дружбы, а потом уже и всего остального. Не ранее. Сбросив в прихожей с нарт тюк со съестными припасами и второй, с охотничьим снаряжением, а также сняв с девушки шкуру махайрода, он вытащил изпод нее волчью шкуру и выбросил ее за дверь, на мороз, после чего, сбросив с себя теплую куртку, потащил нарты прямиком в ванную комнату, в которую можно было войти из коридора и из его спальной комнаты. В теплом коридоре меха девушки и, кажется, даже сама она, стали источать далеко не самые приятные ароматы, так что тащить нарты прямиком в спальную комнату, было бы верхом идиотизма, если в доме имеется ванная и здоровенный бак с горячей водой, не говоря уже о туалетном мыле, дорогих шампунях и даже духах.

Втащив нарты в ванную, Митяй подошел к девушке, улыбнулся и принялся снимать с ее головы меховой башлык. Та не сопротивлялась, но смотрела на него несколько настороженно. Когда он снял с охотницы ее вонючую косынку, то очень удивился, увидев, что у той светлорусые волосы. Когокого, а почти блондинку, да, к тому же еще с очень приятными, практически славянскими чертами лица, он не ожидал увидеть в каменном веке. Во всяком случае на неандертальца его гостья совершенно не была похожа. Ничего такого, вроде мощных надбровных дуг, на ее лице и близко не наблюдалось. Ну, может быть на роль супермодели эта девушка и не годилась, но у нее все же было красивое, округлое личико с прямым носиком, пухлыми губами и большими, серыми глазами, окаймленными пушистыми, темными ресницами. Ее волосы были обильно смазаны прогорклым, вонючим жиром, гладко зачесаны и стянуты на затылке в конский хвост, причем не слишком длинный. Сняв со своей гостьи длинную меховую косынку, Митяй тотчас вынес ее и выбросил из дома, после чего вернулся, но не стал раздевать красавицу дальше, а принялся наливать в большую ванну горячую воду, думая, сумеет ли он заголить отважную охотницу полностью или нет.

Можно сказать, Митяй сжал всю свою волю в кулак. Нет, вовсе не от того, что ему хотелось наброситься на девушку с вполне определенными намерениями. Скорее наоборот, чтобы не выбежать из ванной комнаты прочь, таким крепким и неприятным, да, что там, просто тошнотворным, оказался запах ее мехов. Тут уж ни о каких чувствах не могло идти и речи, кроме одного только чувства брезгливости. Вместе с тем Митяй понимал, что если он хочет, чтобы эта особа прониклась к нему какимито чувствами, он должен вести с ней поджентльменски, что, однако, вовсе не говорило о том, чтобы начать долгие ухаживания и ждать месяц, а то и все два, прежде чем он ляжет с нею в постель. В этом плане суровые законы каменного века были полностью на его стороне - кто девушку ужинает, тот ее и танцует. Поэтому он мог смело надеяться на то, что как только эта юная особа будет отмыта в семи водах со щелоком, высушена, причесана, одарена украшениями и сытно накормлена, то ответная благодарность последует незамедлительно и ему только следует потерпеть и, что самое главное, сдержать мощнейшие порывы к рвоте. Не надеясь на твердость своего характера, Митяй все же приоткрыл в ванной окно и дверь, а также хорошенько попшикал в воздух освежителем с сильным запахом тропических цветов.

Это немного помогло и он принялся наливать в большую ванну горячей воды. Хотя та и была довольно горячей, он все же метнулся наверх и зажег горелку под десятикубовой емкостью, к счастью наполненной водой доверху, после чего увеличил пламя в горелках всех четырех печей, чтобы в доме сделалось еще теплее и по нему можно было разгуливать голиком. Обычно Митяй поддерживал температуру не выше плюс восемнадцати на первом этаже и только в спальной было теплее, плюс двадцать пять, но в нейто он как раз проводил меньше всего времени. Думая о том, что теперьто в спальной точно сделается намного веселее, он вернулся в ванную комнату. Сквозняк и освежитель воздуха сделали свое дело и запах, точнее вонь, сделалась не такой противной и тошнотворной. Ну, ничего, лиха беда начала. Грязь и вонь немытого тела дело ведь временное, их и смыть недолго, а потом он какнибудь приучит девицу к чистоте. Между тем его находка, полулежавшая на нартах, кажется, задремала. Личико ее показалось Митяю совершенно очаровательным, а может быть он просто слишком долго не видел девушек. Во всяком случае кожа у нее на лице на вид была очень нежной. Поглядывая на дремлющую девушку через плечо, он продолжил подготовку к мытью доисторической красавицы, предмету своего пока что только мысленного, но отнюдь не физического вожделения.

Глава 7

Налив в ванну воды на две трети, а она у него была большая, два двадцать в длину и метр тридцать в ширину, да, еще и целый метр глубиной, Митяй решил искупать свою гостью по высшему разряду и достал из шкафчика импортный шампунь и туалетное мыло, которыми никогда не пользовался и берег именно для этой цели, моясь тем мылом, которое сварил сам и облагородил спиртовым экстрактом из сосны, отчего то пахло совсем как в древнем, бородатом анекдоте, но мылилось и отмывало грязь с тела и вещей просто замечательно. Переодеть свою гостью он решил для начала в новенькую тельняшку, а уже потом думать, во что ее одеть, хотя будь на то его воля, она бы у него разгуливала по дому в одном только в голом виде. Он уже и так изрядно настрадался без женщин, так что ничего плохого ни с ней, ни с ним не случилось бы, тем более, что в доме было уже очень тепло и поддерживать такую температуру ему не составит особого труда. Разложив на столике под настенным шкафчиком банные принадлежности, он, наконец, подступил к дремлющей девушке, решительно протянул руку к ее плечу и ухватился за конец мехового обмотона. Та мгновенно проснулась, поняла, что он намеревается сделать, нахмурилась и громким, сердитым голосом воскликнула, постучав для вящей убедительности себя кулачком по груди:

- Ведла Танша! Ма ведла, олрод!

Митяй гадал недолго. Судя по всему Танша это имя девушки, ведла ее роль в племени, скорее всего она была охотницей, раз шастала по заснеженной лесостепи с копьем, а олрод, стало быть, это какойто никчемный мужичок или юнец. Ну, а поскольку он совсем недавно, трех дней не прошло, как скосил под ноль электрической машинкой на голове всю растительность, то без бороды, вероятно, не вызывал к себе особого почтения не смотря на то, что имел большую теплую и ярко освещенную, трехэтажную, многокомнатную пещеру, о которой эта девица даже и не мечтала в своем доисторическом каменном веке. Правда, в ней явственно попахивало керосином и солярой, отчего Танша постоянно крутила носиком и даже пару раз чихнула, но ничего не поделаешь, хочешь жить в тепле, терпи некоторые неудобства. Или топи печи дровами, но и от них вони хватает. Догадавшись о значении слова ведла, Митяй немедленно ответил девушке не менее громко и даже с притворным возмущением, стуча в грудь:

- А я ведл Митяй, Танша! Понятно? Ма ведл, Танша, и я сейчас буду тебя отмывать от грязи и вонючего сала. Так что дай я тебя раздену и не вздумай скандалить. По попе нашлепаю.

Вряд ли Танша хоть что либо поняла кроме слов ма ведл, но речь Митяя произвела на нее большое впечатление. Открыв рот, она посмотрела на него удивленным взглядом, закивала, развязала кожаные ремешки на запястьях, и принялась сама быстро снимать с себя меховые обмотки. Их у нее оказалось всего пять: две меховые ленты - рукава, еще две, штаны, они же онучи без подошв, а одна, самая длинная и широкая, служила в качестве куртки. Под этими меховыми обмотонами на ней было надето чтото вроде длинного пончо из лысой шкуры, которую Митяй не рискнул бы назвать замшей или лайкой. Это пончо, перевязанное в поясе кожаным ремешком, выполняло роль боди и воняло особенно сильно. Не прошло и получаса, Танша очень уж аккуратно скатывала свои драгоценные меха в рулоны, как доисторическая арктическая охотница сидела на нартах совершенно голая. У Митяя даже в глазах потемнело. Разумеется, не от крепкого амбре, хотя как раз от негото его просто выворачивало наизнанку и он чуть не исполнил арию Рыголетто. Ни легкий сквозняк, ни освежитель воздуха уже не справлялись с этим мощным амбре, которому позавидовал бы любой, даже самый вонючий, бомж. Однако, это была только одна сторона медали, да, и то не вечная, а временная, преходящая, от которой он вскоре надеялся избавиться раз и навсегда, чтобы она ему уже никогда не мешала.