Владимир Васильев - Волчья натура
«Еще один такой удар, – успел подумать Макс, – и все, пока…»
Додумать ему не позволили. Именно повторным ударом.
Он уже ничего не видел и не слышал, когда над ним склонились сразу пятеро.
– Готов, – вполголоса констатировал один.
Говорили по-русски, но выговор показался бы странным и сибиряку, и россиянину.
– Эй, Архипа! Хорош слепого изображать, иди сюда!
Тот, что тер глаза у забора, послушно встал с колен и приблизился. С глазами у него, судя по всему, было все в порядке.
– Шустренький отрок, – проворчал тот, что бил. На руках у него были кожаные перчатки с обрезанными пальцами. – И экипирован будь-будь.
Он подобрал валяющийся рядом с Максом рюкзачок-шмотник.
– Спеленайте его… И чтоб без фокусов, пехтура тут уже достаточно дров наломала. Архипа, Дрон, проверьте подвальчик. Фонарями пользоваться разрешаю. Дудник – на шухер. И тихо мне!
Две тени склонились над Максом, две вкрадчиво переместились к лестнице и неслышно ссыпались по ней, еще одна растворилась в темноте ночного двора.
Вряд ли спящие обитатели окрестных домов что-нибудь слышали. Бродячие харзы, шарящие в отбросах, и то обычно производят больше шума, чем сегодняшние гости. Возможно, кто-нибудь заметил неясную вспышку, но она была такой слепящей, что минут десять обитатели домов все равно ничегошеньки не сумели бы рассмотреть из своих окон.
А спустя несколько минут Макса взвалил на плечи все тот же Архипа; шмотник и кое-какое барахло из подвала подобрали остальные, и вскоре все шестеро бесследно растворились в мутных летних потемках.
Светать начало спустя полчаса. Когда в темноте исчезла та невыразимая кромешность, что присуща настоящей ночи, и прорезался намек на сумерки, по соседней улице пронесся одинокий экипаж. «Белка». Еще два таких же подъехали спустя несколько минут с разных сторон.
Степан Чеботарев, Михеич и Герасим первыми свернули во дворик. Шелухин вскоре материализовался у дыры в заборе; из глубины двора вынырнули Нестеренко и Богдан По.
Оскар Бардтинов остался на улице, Больных со своей двойкой – у экипажей.
Сибирские безопасники действовали слаженно и четко, без ненужных слов. Сразу было видно, что операция хорошо отработана и прорепетирована.
Нестеренко и Богдан открыли дверь крайнего подъезда универсальной отмычкой; той же отмычкой открыли и дверь в подвал. Михеич и Герасим спустились по старенькой лесенке; с этой стороны дверь в подвал оказалась незапертая.
Чеботарев ожидал шума борьбы. Ну, или хотя бы каких-нибудь звуков, но в подвале продолжала царить мертвая предутренняя тишина. Он забеспокоился – конечно, четверо его ребят мастера вязать всяких ловкачей, но этот мохнатый афган мог оказаться слишком крепким орешком даже для них. Шелухин, затаив дыхание и приоткрыв рот, вслушивался.
И когда Чеботарев уже готов был вытащить из кобуры игломет и самолично лезть в это мрачноватое подземелье, на лесенке показался озадаченный Герасим.
– Пусто, шеф! – прошептал он. – Ушел, гад! Ничего не оставил, ни крупинки!
Чеботарев досадливо скрипнул зубами. Потом принюхался – пахло какой-то активной дрянью.
– Ну-ка, осмотрите тут все! – велел он Герасиму. Шелухин, Бардтинов, сделайте пару кругов тут, невдалеке…
Герасим тоже принюхался. Видимо, он разделил подозрения шефа. Михеич присоединился к нему; Нестеренко и Богдан По продолжали шариться в подвале.
Чеботарев тем временем докладывался оперативному дежурному.
Уже через пару минут к нему с мрачной миной подошел Герасим.
– Надо вызывать экспертов, шеф. Там следы какого-то новомодного фокуса. Я лично ни во что не врубаюсь.
Эксперты прибыли спустя полчаса.
* * *Фотография из «Вечернего Алзамая» вполне могла оказаться фальшивкой. Коллажем. Но Генрих отнесся к ней вполне серьезно.
Изображал этот плохонький черно-белый любительский снимок обычный средний грузовик-селектоид; правда Генрих не знал такой породы. Странность же заключалась в том, что грузовик был заснят в момент, когда он парил на высоте добрых пяти метров над можжевеловыми кустами. Из короткого комментария явствовало, что заснял этот свихнувшийся грузовик один фотограф-пенсионер, имеющий склонность к ранним прогулкам и постоянно таскающий с собой архаичный фотоселектоид пятидесятых годов выроста. Пенсионер обитал на самой окраине и часто уходил в тайгу ловить удачные кадры и ракурсы. По его словам, сначала грузовик вел себя вполне мирно: как и положено экипажам стоял на обочине окраинной улицы. Потом он некоторое время ехал по трассе Алзамай-Шантарск. Недолго, минут пять, и отъехал всего на пару километров. Вскоре грузовик свернул с дороги прямо в тайгу, а потом неожиданно воспарил над деревьями и невероятно быстро улетел прочь от города. Ошарашенный пенсионер все же успел клацнуть затвором своего селектоида и немедленно помчался домой проявлять снимок. Когда проявил – без промедлений помчался в редакцию журнала «Природа», где часто печатали его работы. Из журнала фотка немедленно попала в «Вечерний Алзамай».
«Бойкий, видать, пенсионер, – подумал Генрих, всматриваясь в снимок. – По редакциям бегает…»
Он отложил общественную газету, и взял спецвыпуск «Криминальной хроники». Здесь тоже было на что посмотреть.
Фотография найденного на одной из свалок трупа. Мужчина лет тридцати-тридцати пяти. Стаффордширский терьер.
Испанец. С перерезанным горлом. Тот, кто сломал ногу напарнику, Франсуа д'Арсонвалю, и вывел того из игры. А вот с самим Испанцем обошлись суровее. Убили.
Генрих задумался. Кто? Понятно, кто-то из агентов, причастных к поискам волчьих следов. Только не сибиряки – эти бы не стали убивать, закрыли бы в накопителе службы безопасности и тянули бы помалу из него информацию.
И, конечно, это не европейцы – Генрих остался единственным действующим европейцем-разведчиком в Алзамае.
Сомневался Генрих и насчет того, что Испанца убрали русские. Хотя, минимальные шансы все же сохранялись. Допустим, прижал Испанец их негласного агента в темном углу. Да только агент оказался расторопнее и насадил Испанца на железный нож… костью так горло не располосуешь, кость скорее для колотых ран. А вот мертвое железо…
Алзамайские газетчики правильно сделали, что не поместили этот снимок в общественной прессе. Обыватель плохо переносит кровь. Человеческую кровь.
Вторая фотография: застывший на лавочке мужчина со стеклянным взглядом. Тоже мертвый. Генрих его прежде никогда не видел. Отчего помер-то? Ага, укус ядовитого насекомого. Ля-ля, три рубля… Ага, калифорнийский скорпион. Калифорнийский. Америка?
Генрих оторвал взгляд от газеты и крепко задумался.
Америка. Вот кому выгодно выводить евразиатских разведчиков из игры. Причем выводить надежно, наверняка, насмерть. Насовсем.
Значит, Испанец работал на одну из евразиатских держав?
Поразмыслив, Генрих пришел к выводу – что нет, не обязательно. Строго говоря, Испанец вообще мог работать не на правительство какой-нибудь страны, а на абстрактного хозяина. Заполучи какой-нибудь маньяк с деньгами возможность активировать ген волка – и пожалуйста, почва для нового передела мира готова. И это будет не игрушечная склока тридцать седьмого года, не кабинетная схватка изощренных дипломатов. Это будет бойня, как до биокоррекции, и крови прольется море. А каковы будут последствия бесчисленных психических травм – вообще невозможно представить. Собственно, у человечества появился вполне реальный, но очень невеселый шанс вновь скатиться в средневековье.
И еще одно. Безопасники Сибири арестовали накануне вечером двух братьев в «Привокзальной». Эта парочка мозолила глаза Генриху с первого дня, но он так и не понял – что они за публика. Действовали они в интересующем направлении, но невероятно грубо, примитивно и очень по-дилетантски. Сначала Генрих подумывал – а не взять ли их в оборот? Потом решил – нельзя. Скорее всего, они просто приманка. Два дурика мутят воду, а в стороне прячется крупная рыба и внимательнейшим образом фиксирует всех, кто на дуриков клюет. Того же Испанца, к примеру. Очень накрепко зафиксировали, ничего не скажешь…
Генрих подошел к окну, не переставая размышлять. Ситуация складывалась слишком уж неопределенная.
Волки, это почти наверняка, располагают селектурой (или механической техникой), которая превосходит по возможностям земные образцы. Чего один только летающий грузовик стоит… Изначальные посылки оказались неверными – вместо изолированной и отсталой группы волков-дикарей дело предстоит иметь с организованной и серьезно экипированной группой… непонятно кого. Невольно задумаешься о летающих тарелках.
«Кстати, – вдруг пришло в голову Генриху. – А ведь убийство Испанца вполне может оказаться и волчьей работой. Тот мужик на лавочке – вряд ли, уж слишком по земному он убит. Скорпион за шиворот. А вот Испанец – совсем другое дело. Ножом по горлу.»
