Отдаленные последствия. Иракская сага - Корецкий Данил Аркадьевич
– Сигнала нет,– сказал Барт, возвращая ему телефон.– Утром еще были в зоне покрытия, можно сказать... Если, конечно, одну «палку» считать сигналом. Это где-то под Эс-Сальманом вышка осталась еще не раздолбанная. Я даже удивился.
– А сейчас не удивляешься? – проворчал Прикквистер.– В этой несчастной стране еще до нашего прихода раздолбали и разворовали все, что можно было...
– Ага,– сказал Барт.– Твои любимые арабы. Месопотамцы.
– Месопотамцы и арабы – это разные люди,– сразу набычился Прикквистер.– Как ты... и как Крейч, к примеру. А были еще марбеки, я сам читал. Правда, Макфлай говорит, что все это фальсификации...
Крейч сидел на корточках и рассматривал очередной найденный наконечник стрелы, при этом он сильно смахивал на какого-то неандертальца. Услышав последние слова Прика, он вопросительно поднял голову:
– Арабы – это ясно... А кто такие эти... мессамцы и марбеки? Небось негры?
Прикквистер качнул головой:
– С марбеками не все понятно. В летописях их описывают как ифритов огромного роста, от которых отскакивает нож и стрела, которые ходят по воде, словно по суше, метают громы и молнии и непобедимы в бою...
– Ифритов и джиннов не бывает,– заулыбался Крейч.– Их только по телику показывают... Прикольные, с рогами! Они и летать умеют...
Умник разозлился:
– Да что ты понимаешь! Ты же ни одной книжки не прочел, только мультяшки смотришь! Летописец мог преувеличить или ошибиться! Тем более что первоначальные свитки до нас не дошли: их не раз переписывали в более поздние времена! Любая ошибка или неточность многократно преувеличивалась! Ты закуришь, Барт запишет: «Крейч выпустил дым изо рта». А через сто лет переписчик уточнит: «Дым и пламя». А еще через сто: «Огнедышащий Крейч сжег деревню»!
Прикквистер уже орал во весь голос.
– Да ладно тебе, уймись – примирительно сказал Барт.– Тут у нас, я слышал, посерьезнее проблемы. Связи нет, на десантников не можем выйти. И навигаторы отказали... И вообще.
– Я тоже слышал,– кивнул Прикквистер. Он приноровился набирать текст, используя авторучку вместо пальцев, и дело сразу пошло быстрее. Он говорил, не отрывая глаз от клавиатуры:
– У некоторых ребят есть приемники... В смысле, где не только FM-диапазон, но и средние, и длинные волны, на которых еще вчера передавали «Субботний вечер в Радио-Сити» из Нью-Йорка... И вот после того, как нас тряхануло тогда,– все, аут. Как отрезало. Ни звука.
На какое-то время он замолчал, погруженный в свой отчет.
– Странное какое-то землетрясение,– сказал подошедший Шон Смит. Он зачем-то надел каску, но все время сдвигал ее на глаза и ощупывал затылок.
Никто не обратил на его реплику внимания.
– Не пойму, как получается, что у всех айраков автоматы Калашникова, а убивают они стрелами? – Крейч бросил наконечник в пакет и, подперев голову, стал тихонько напевать что-то на незнакомом певучем языке.
– А потом нам выдали по порции виски,– продолжил Прикквистер.– Знаешь, в каких случаях бойцам выдают спиртное?
– Ну... чтобы подбодрить в сложной обстановке,– сказал Барт.– И чтобы животами не мучились...
– Животами не мучились! – передразнил его Прикквистер.– А о «радиационном похмелье» ты не слышал? Не слышал, что гамма-излучение в первую очередь бьет по слизистой кишечника? И что всем смертникам на урановых рудниках в Айове положены ежедневные сто грамм от дяди Сэма?
Барт настороженно уставился на него и пробормотал:
– Нет, не слышал. А ты...
– Вот в том-то и дело. У всех мозги набекрень, всех в детстве роняли с пеленального столика, никто ничего не соображает. Смотри. Землетрясение, или что там было такое,– это раз. Эфир опустел – это два. Откуда ни возьмись, появился радиационный фон. Кстати, ты заметил, что Руни бегает с такой железной херовиной – называется радиометр?.. Это три. Что еще нужно объяснять?
– А что? – никак не мог взять в толк Барт и повернулся к Смиту: – Ты что-нибудь понял из болтовни Умника?
Прикквистер вдруг успокоился. Он закончил вводить текст, сохранил информацию и включил принтер. Пока из плоского ящичка с легким жужжанием выползали листы бумаги, он проверил фотофайлы и зачехлил «Никон».
– В самом деле – что? – сказал он. Повторил: – Что, что!.. Суп с гренками, вот что! Представь себе такую картину, дурья твоя башка: пока мы колесим по этой пустыне, старик Саддам, окопавшийся в Тиркуте или где-то там еще, пускает в ход последний козырь. Ракеты. С ядерными боеголовками. Которые у него есть, оказывается, не зря боялись. И пошло-поехало: Вашингтон, Нью-Йорк, Лондон, Берлин... А, ну и Тель-Авив, конечно. По цепной реакции в конфликт вступают все ядерные державы, причем у меня нет уверенности, что Россия и Китай на нашей стороне. Короткая ядерная перестрелка. Короткая, потому что все сдохли и стрелять больше некому. А мы все так же колесим по своей пустыне, поднимаем пыль и по глупости своей не понимаем, что мира больше нет. Цивилизации нет. И мы, возможно, одни из немногих, кто остался в живых на Земле. Хотя это, скорее всего, ненадолго, учитывая, что здесь все должно быть пропитано радиацией... Врубаешься?
Смит смотрел на него во все глаза, потом перевел взгляд на свой бронетранспортер. В косо падающих солнечных лучах он рассмотрел ниже бортового номера несколько свежих царапин. Что за чертовщина?
– Прик... Ты что, серьезно?
Барт тоже удивленно уставился на Прикквистера. Крейч продолжал сидеть на корточках и тянуть свой народный напев.
– Нет, я начитался фантастических романов и брежу наяву! – Прикквистер взял отпечатанные листы, подписался и дал подписать Крейчу.
– Я не ясновидящий, матросы,– сказал он, явно подражая капитану Маккойну.– Соображайте башкой: сегодня должны были перебрасывать авиационный корпус с Арарской базы на Фаллуджу, начальство об этом уже неделю трещит, это давно ни для кого не тайна. Вы видели хоть один самолет?.. Эту дорогу десантники зачистили неделю назад, здесь через каждые десять—двадцать километров должны стоять их блокпосты. Вы видели сегодня хоть один?
– Но погоди...– Смит старательно соображал.– Если бы все было, как ты говоришь, мы бы заметили что-то такое... Взрывы. Гриб в небе. Дым от пожаров. Нам же говорили, типа вообще ядерная зима наступит, неба не будет видно...
Прикквистер сунул приборы обратно в кейс и, с резким вжиканьем, застегнул замок:
– Втиралово это все. Нет никакой ядерной зимы. И за двести километров хрен ты разглядишь, а не ядерный гриб. Про дымы я тоже думал...– Прикквистер покачал головой.– Думал, но ничего не придумал. Не знаю. Что-то случилось, серьезное что-то, и у нас большие проблемы, вот и все. Поверь мне на слово. А как это будет выглядеть – с дымами или без дымов – мне лично все равно. Пусть там хоть Холли Берри в розовых колготках пляшет на облаке...
С противоположной стороны дороги послышался шум – это вернулись капитан Маккойн и отделение Андерса. Сразу же раздался свисток сержанта: общий сбор и погрузка. Крейч перестал петь и с видимой неохотой поднялся на ноги.
Штатские, собравшись у «Хаммера», обменивались впечатлениями.
– ОМУ здесь не использовалось,– подвел итог Грох.– Но, похоже, геноцид налицо!
– Тридцать наконечников от стрел,– удивленно рассказывал Люк Чжоу. Он даже перестал вежливо улыбаться.– Как будто на месте битвы с индейцами! И ни одной пули...
Перед тем как занять свое место, Шон Смит осмотрел поцарапанный борт. Это явно следы не стрел, а пулевых рикошетов. Раньше их не было. Или он их не замечал.
Бозонель.
Жилой городок научного центра
На день рождения к малышке Софи явилась дюжина таких же, как и она, пяти-шестилетних карапузов. Лучшая подруга Женевьева, или просто Жину, принесла с собой уродливую куклу, довольно потрепанную, изображающую какого-то персонажа из фильма ужасов.
– Это Маленький Чёр-рный Убор-рщик,– шепотом сказала она, напирая на «р», которую научилась выговаривать совсем недавно.– Он сгорел в «Ведьмином Котле».
