Александр Абердин - Провалившийся в прошлое
Скорее всего, что и в ущелье Верхние Волчьи Ворота он увидит точно такую же картину. Ледник, накрывавший Большой Кавказский хребет, быстро таял и реки, размывая горные породы, несли вниз миллионы кубометров обломков, так что никакие шахты ему не нужно закладывать. Митяй, постоянно забирая вверх, доехал по буковому редколесью до самого водопада, шумевшего внизу, справа, остановился и принялся снимать с телеги мотоцикл. Гора Петрум имела очень примечательный вид и более всего походила на треугольный клин, сужающийся к северозападу и расширяющийся к юговостоку. В своей части, обращенной к реке, ее склоны были очень крутыми. В двадцать первом веке она была куда более сглаженной и вся поросла лесом. Сейчас же Митяй увидел на ее крутых склонах множество скал и в основном кустарники, большие участки склоны поросли травой, но на ней уже появились и деревья. Пройдет всего какихто двадцать тысяч лет и гора, основательно сглаженная ледником, постепенно покроется плодородным грунтом и полностью покроется древесной, в основном дубовой, буковой и грабовой, растительностью. Ну, ему до таких времен точно не дожить.
До ущелья с водопадом между Красной Кручей и Петрумом, Митяй доехал быстро, всего за четыре с половиной часа, то есть задолго до обеда, так как тронулся в путь в семь утра, так что было самое время подумать, как охотиться и на кого. Самое простое решение было таким, - взять телегу на буксир и ехать дальше. С югозападного склона на эту гору было подниматься намного проще, а сверху ему будет легче высматривать коз и охотиться на них с помощью ловчей сети. Приняв такое решение, он быстро поставил на мотоцикл колесо, набросил металлическое дышло на форкопф с кованной вилкой, прикрепленной к раме мотоцикла с двух сторон болтами и выходящий на полметра позади заднего сиденья, велел Крафту находиться рядом и бодро покатил вперед, удивляя живность веселым рычанием двигателя. Через четыре часа он уже находился на распадке между горами Петрум и Шупсе. В будущем обе горы имели высоту менее километра, причем совсем немного, зато в каменном веке были метров на сто выше и гораздо живописнее изза множества этих чертовых скал, которые Митяй забодался объезжать и проклял всех их предков до двенадцатого колена, но, тем не менее все же выехал на распадок, а затем и поднялся почти на самую вершину. На саму вершину он не мог выехать по причине ее скалистости.
Чтобы ему не досаждала лишний раз всяческое местное, клыкастое и рогатое хулиганье, он набросил себе на плечи длинный меховой плащ из шкуры вожака психанутых махайродов, завязав лапы, украшенные длинными когтями, на груди, а на голову надел мотоциклетный шлем, сделанный из его головы с пришитой к нему меховой, гривастой шалью. При виде такого байкерамахайрода, от него удрал даже шерстистый носорог, не говоря уже о том, что гигантский олень с рогами, достигавшими в размахе метров четырех, умчался с такой скоростью, что чуть было не оставил свои рога на том месте, где стоял. С визгом разбегалась от Митяя и вся остальная живность. Плохо было только то, что огромные клыки, свисавшие изпод козырька, малость закрывали ему обзор. Однако, выехав почти на вершину, он сначала снял с себя теплый плащ, издававший довольно сильный запах потому, что к нему были пришиты невыделанные хвосты махайродов, у основания которых имелась пахучая железа и потому махайроды, здороваясь друг с другом, нюхали у собратьев под хвостом, а уже потом, скатав его и засунув в большой полиэтиленовый мешок, без какихлибо помех взобрался на вершину и принялся оглядываться окрест.
То, за чем он приехал на вершину горы Петрум, Митяй увидел в бинокль очень скоро и потому сразу же переименовал эту гору и назвал ее Козьей. Да, к его радости по юговосточному склону горы, между скал скакало не один или два заморенных, старых козла, а целых несколько десятков молодых и полных сил и энергии светлых рыжеватосерых туров, они же горные козлы вида Сapra caucasica, причем здоровенных, размером больше, чем Крафт, но то были самцы. Козы, размером поменьше, причем с козлятами вполне подходящей величины и возраста, то есть уже довольно большими, тоже паслись на склоне, стараясь держаться подальше от козлов со здоровенными рогами. Вообщето он даже не представлял себе, как из них, путем селекции, можно вывести домашних коз, но был полностью уверен, что если их хорошо и часто кормить, они быстро к нему привыкнут и перестанут мечтать о горах. Туры его времени были очень пугливыми, но уже очень скоро он узнает, какими они были в глубокой, незапамятной древности, когда человек на них еще не охотился. Возможно, что куда более доверчивыми. Глядя на козлят, им было уже месяцев по шесть, Митяй сразу же прикинул, что штук десять в клетку их точно поместится. Он быстро нашел самое лучшее место для устройства ловушки, довольно высокий дуб, спустился к телеге и сразу же начал готовиться, но не к козлоловству, а к ужину и ночлегу. Ужинали они всухомятку и сразу же после заката солнца Митяй лег спать, чтобы проснуться еще затемно.
Проснувшись затемно, он быстро достал из телеги большой рюкзак со снаряжением и принялся собирать клетку размером два на полтора метра. Вскоре начало светать и он, приказав Крафту охранять транспортное средство, отправился к козлиному дубу. Хотя козы и не свиньи, они тоже не прочь подхарчиться желудями, так как едят практически все, даже сигареты и наволочки, и именно на этом он решил их подловить. Спустившись в предрассветной мгле к дубу, Митяй первым делом достал мешок, пошитый из толстого брезента, и набил его камнями. Вес получился приличный, килограмм за сто двадцать. После этого он сразу же полез на дуб и, вбивая в ствол молотком четырехгранные, остро заточенные, восьмимиллиметровой толщины гвозди длиной в тридцать пять сантиметров, взобрался повыше, выбрал подходящую для козоловства толстую ветку, растущую на высоте метров в двенадцать, перебросил через нее альпинистскую веревку и спустил вниз один конец, предварительно обмотав ветку кожаной лентой, пропитанной парафином, после чего вбил в ветку две Побразные направляющие. Второй, более длинный конец веревки он спустил вниз и по обеим спустился с дуба, после чего вбил в ствол дерева толстый, острый штырь с кольцом и карабином и принялся поднимать противовес своей охотничьей снасти. Митяй поднял тяжеленный противовес почти до самой ветки, привязал веревку к карабину и принялся расстилать на земле ловчую сеть диаметром шесть метров с уже привязанными к ее карабину шестью капроновыми шнурами потоньше, и снова залез на дуб.
На этот раз, поднявшись наверх, он прибил к ветке металлический кронштейн с блочком, затем стопорный механизм, которым надежно застопорил тот конец веревки, на котором висел груз, пропустил второй конец через блочок с перехлестом и спустил вниз уже не всю веревку, а лишь столько, чтобы к ней можно было привязать капроновые шнуры. После этого ему пришлось спуститься еще раз, чтобы прицепить к веревке карабин со снастью и вывалить в посередине сети ведро полусухой каши и разбросать комки приятно пахнущей приманки вокруг нее. Теперь наступила пора залезть на дерево в последний раз и уже не спускаться с него до победного конца. Митяй выбрал слабину, закрепил веревку, поудобнее устроился на толстенной ветке поближе к рычагу стопора и приготовился ждать козу, ее козочек, а также юных козлов. Вот онито ему и даром не были нужны в количестве более одной, максимум двух, единиц на все стадо. Хотя свиньи вели себя по отношению к нему довольно вежливо, он прекрасно понимал, что после второго опороса ему придется пустить их всех, во главе с хряком, как и их первое потомство, на мясо и потом буквально выпоить поросят молоком с рук, чтобы они понятия не имели, кем являлась их родная мамаша.
Точно так же следовало поступить и с козами. Его главной задачей было поймать девять козочек и одного козла, желательно не родственника козочкам. Ради этого он был готов проторчать на этой горе хоть целый месяц вплоть до холодов. Митяй лежал на ветке, разглядывал окрестности в мощный, двенадцатикратный бинокль, а с дуба, растущего почти на вершине горы, ему открывались прекрасные виды, и только диву давался, как же много в каменном веке, какихто двадцать тысяч лет назад, обитало всякого зверья. Менее, чем за час, он увидел внизу, под горой, три удачные охоты. Сначала стая из семи махайродов завалила огромного лося и тот ничего не смог поделать. Одна самка вцепилась ему в глотку огромными клыками, еще два махайрода сбили гиганта с ног, а остальные навалились на него всей кодлой и бедный лосик пошел им на завтрак. Затем он увидел, как стая рыжеватых волков бросилась в погоню за табуном лошадей, огромный волк догнал то ли кобылу, то ли жеребца и поймал животное за хвост, оно притормозило и начало было брыкаться, но тут остальные волки мигом свалили бедолагу на землю и тут же начали свое кровавое пиршество. Ничего не поделаешь, голод не тетка.
