Марк Лахлан - Фенрир. Рожденный волком
И вот Жеан жил, окруженный льдом, и питался.
Он слышал людей на реке: они пробивали лед, чтобы удить рыбу, из тумана до него доносился густой маслянистый запах шерсти, запах самой рыбы.
Перерождение произошло очень быстро, и он чувствовал, как меняется тело. Можно было растопырить пальцы, а в следующий миг, сжав их, обнаружить, что они как-то странно растут из ладони.
Язык был ободран до крови, потому что он постоянно прикусывал его во время еды, спина начала горбиться, а плечи при движении казались стиснутыми чем-то и сжатыми.
Зимние дни были полны запахов – он как будто научился ощущать запах мороза. Костры в Ладоге рассказывали ему свои сказки: горящее старое дерево, сухое и с налетом плесени, вынутое из дальнего угла сарая, сначала запах жареного мяса, затем уже только рыбы.
Ветер приносил застарелые человеческие запахи: мочи и кала, пота и гнилых зубов, других выделений, которые буквально искрились в сознании, тоже рассказывая свои истории о неумеренной выпивке, тяжелой работе, сексе или болезни. И он все время ел.
Трупы пахли упоительно, его зачаровывали эти запахи, представлявшие собой нечто среднее между запахом жизни и совсем легкого гниения, поскольку мороз не давал мясу испортиться. Покойники пахли совсем не так, как живые: содержимое желудка и кишок воняло сильнее, пот – слабее, а кровь пахла только железом.
Он переворачивал трупы, замечая, какие красные у них спины и ягодицы, где после смерти скопилась кровь, он восхищался всеми подробностями. А затем в нем внезапно пробуждалась совесть, он кидался на корму, совал пальцы в рот, пытаясь вызвать рвоту. Но со временем подобные приступы повторялись все реже, и он испытывал не большее отвращение, чем если бы жевал яблоко. Из перемен больше всего его беспокоило то, что во время кормежки он переживал неподдельный восторг. Он пытался сдержаться, не допускать в себя радость, но ничего не мог поделать. Он катался по дну драккара, хохоча и снова и снова потягиваясь всем телом. Он казался самому себе таким длинным и гибким.
Однако исповедник был человеком железной воли. Хотя он понимал, что Волка ему не одолеть, он изо всех сил цеплялся за свое сознание. Молитвы и псалмы оказались бесполезны – он отлучен от Бога, он проклятый, который барахтается в крови и грязи, – поэтому он думал о ней. Он увидел ее, когда ему было семь лет, и она сказала ему: «Не ищи меня». А он все равно ее искал, не телесно, но усилием воли. Он хотел, чтобы она была рядом с ним. Даже в своей немощи он взывал к ней, хотя и старался заглушить внутренний голос молитвами.
И сейчас он снова к ней взывал:
– Элис, умоляю. Приди ко мне. Адисла. В прежней жизни я обещал, что найду тебя, и вот я здесь.
Туман нисколько ему не мешал. Его острый нюх и слух вели его по ночам, когда было темно. Днем же, когда света солнца хватало лишь для того, чтобы посеребрить завесу тумана, глаза различали силуэты: рыбаки на льду, животные в скованном морозом лесу, – хотя его никто не замечал. Он бродил по окрестностям, выискивая ее, однако она как будто ушла бесследно. Он не мог учуять ее, не мог ее услышать. Он сидел на курганах за городом, высматривая ее. Он звал, но она не отвечала. Когда он замечал, что его крики взбудоражили людей и они хватают из стен горящие факелы, когда он чуял их страх и слышал, что сердца стучат чаще, чем шаги, он возвращался на драккар, к своим покойникам, он кормился на корабле и рос, пока от тел викингов не осталось и следа.
Однажды утром он пробудился в тот час, когда небо было цвета затуманенной стали, и произнес:
– Я голоден.
Сначала он съел рыбака, сидевшего перед лункой во льду. На следующий день он стащил стражника с городской стены: взвился в воздух, схватил человека и растерзал на замерзшей реке.
Потом на него стали охотиться, люди с факелами и собаками бродили в тумане. С их губ срывались злые слова, и он знал, что они говорят о нем: адское отродье, чудовище, людоед, волк.
Он уходил глубже в туман, дожидаясь, пока они разойдутся. Корабль был для него потерян, он стал теперь просто местом, где его поджидали, жаровней во льду, ощетинившейся копьями и топорами.
Он наблюдал за людьми молча, пытался заставить себя покинуть это место, пытался противиться желанию и не видеть в людях просто добычу.
Но потом, когда в воздухе уже ощущалось дыхание оттепели, пришли люди с мулом. В его памяти вспыхнули искры, он увидел себя на реке, как вытаскивал толстого викинга из черной воды, потом он вспомнил аббатство Сен-Морис, кровь и того жуткого колдуна, который наблюдал за ним у озера. Он вспомнил купца, который потел от страха и тревоги в том лесу, где викинг Серда толкнул его на путь грехопадения. Жеан подкрался поближе и рассмотрел их как следует: толстый викинг, маленький купец со своим мулом и Ворон, тот самый, который убил ведьму. Он узнал их, но не так, как узнал бы раньше, по голосу и виду, – теперь он узнал их по запаху. Однако он не пошел к ним. Его животный инстинкт был уже сильнее человеческих рассуждений. Он попытался осмыслить, что именно чувствует. К нему пришла фраза: «Я переполнен пищей, и мне нет нужды утруждать себя».
Он смотрел, как путешественники приветствуют стражников. А потом один стражник повел купца вдоль скованной льдом реки, и купец ехал за ним на своем терпеливом муле.
Глава семьдесят вторая. Нежданная милость
Туман не уходил, и казалось, что зима будет длиться вечно. Олег сидел в своем большом зале, Элис, молчаливая и угрюмая, сидела рядом с ним на скамье. С тех пор как он повесил ей на шею камешек, она почти не разговаривала. Однако девушка никак не могла снять амулет, и это убеждало Олега, что он поступил правильно. Несомненно, она – одна из тех, о ком говорил ему Локи. Частица бога. Олег интуитивно чувствовал, что должен на какое-то время лишить ее способности действовать.
Элис смотрела на него со злостью. Князь понимал, что она хочет знать о судьбе монаха. Она даже пыталась сама вернуться на замерзшую реку, но он приказал своим стражникам остановить ее. Из-за ее постоянных расспросов он уже сожалел, что не спас вместе с ней и монаха. Хотя он никак не мог понять ее привязанности к тому калеке. Элис вроде бы была уверена, что он заколдован, и из-за этого Олег испытывал тревогу. В конце концов Олег решил солгать ей, например сказать, что он отправил монаха в горы, где его вылечит одна ведьма.
– Не надо рассказывать мне нелепицы, как будто я маленькая девочка, у которой умерла любимая собака, – возмутилась Элис.
– Я князь, – сказал Олег, – я вовсе ничего не обязан тебе объяснять. Ты должна быть мне благодарна. Ты просила освободить тебя от магии, и я освободил. Теперь никому из нас ничто не угрожает.
Она только поглядела на него пристально, встряхнула головой и ничего не ответила.
Местные жители уже успели привыкнуть к Элис, в большой зал каждый день, как и обычно, валили толпы – укрываясь здесь от мороза, люди занимались своими повседневными делами.
– Княже…
Пришел один воин из дружины, и вслед за ним в зал ворвался порыв ледяного ветра.
– Что случилось?
– Купец вернулся. Леший пришел домой.
Олег поднялся.
– А волкодлак с ним? Миркирульф?
– Не знаю, князь.
– Как это не знаешь?
– Трудно сказать. Он пришел не один, но его спутник – колдун, а я стараюсь не смотреть на них. Колдуны могут взглядом навести порчу. Они пришли, чтобы предостеречь тебя, князь.
– От чего предостеречь?
– Этого они мне не сказали.
Купец сразу решил, что объясняться с князем лучше Ворону.
Олег поглядел на Элис. Он знал, что ее сила сейчас в узде, и чувствовал себя в безопасности, пока длится зима, но еще он знал, что руны стремятся воссоединиться, другие частицы бога тоже, скорее всего, ищут дорогу сюда. И теперь у него был готов для Элис более надежный дом. Несмотря на туман, работа над ним продолжалась и вот теперь была окончена.
Элис смотрела на князя. Олег произнес на языке северян слово «ульфхетинн» – волкодлак – и назвал имя: Миркирульф.
– Синдр погиб, – сказала она. С тех пор как на шее повис камень, она все хуже и невнятнее говорила на языке варягов.
– Что?
Она повторила свои слова на латыни. Торговец специями, который с тех пор, как опустился туман, совершенно утратил интерес к своему основному занятию, перевел для князя:
– «Волкодлак, которого ты посылал за мной, погиб на севере моей страны».
– А купец, которого я посылал вместе с ним?
Торговец специями перевел:
– «Возможно, ему удалось выжить без защиты человека-волка, только я не знаю как».
– Ты уверен, что вернулся волкодлак? – спросил Олег у дружинника.
– Я уверен только в том, что вернулся купец, князь. Он выглядит более тощим, чем я его запомнил, но это точно он. А вот насчет волкодлака… нет, не уверен. Я помню, что он был на голову выше меня. Этот же человек моего роста.
– И все же он утверждает, будто он тот самый колдун, который приходил сюда?
